Проклятый Лекарь. Том 2

— Да! Постоянно! — он затряс головой, его хватка на мгновение ослабла. — Как будто всё это уже было! Вы все заодно! Все!

Обонятельные галлюцинации — фантосмия — на пике. Феномен дежавю сохраняется даже в состоянии острого психоза. И всё это на фоне чистого МРТ. Картина начинала складываться.

— Скажите, а после операции… вы принимали какие-то новые лекарства? — спросил я как бы невзначай.

— Лекарства? — он нахмурился, пытаясь сосредоточиться сквозь пелену безумия. — Нет… только витамины… и что-то для иммунитета… Но это всё яд! Всё яд!

Витамины… и что-то для иммунитета. Стоп. Вот оно.

Не антибиотики, не обезболивающие. Нечто, что должно было «укрепить» его после операции. Нечто, что не входит в стандартные протоколы. Дьявол, как всегда, был в деталях.

Потоки Живы вокруг его головы были не просто хаотичными. Они горели неестественно ярким, лихорадочным огнём. Это не было похоже на обычное психическое расстройство, где энергия тускнеет и путается.

Здесь энергия словно атаковала сама себя, как армия, взбунтовавшаяся против своего же генерала. Аутоиммунная реакция… но не тела, а самой жизненной силы.

Витамины… и что-то для иммунитета… Чистая МРТ… обонятельные галлюцинации… постоянное дежавю… взрывной параноидальный психоз. Все эти, казалось бы, несвязанные факты вдруг сложились в единую, пугающе логичную картину.

Это не структурное поражение мозга. А функциональное. Воспаление. Но не инфекционное — иначе были бы лихорадка и изменения в анализах крови. Это… аутоиммунное!

Его собственная, «укреплённая» непонятным препаратом иммунная система взбесилась и атакует его собственный мозг. Лимбическую систему. Височные доли… Это же классика! Лимбический энцефалит!

А МРТ была чистой, потому что на ранних стадиях это коварное воспаление не видно на стандартных снимках! Нужны специальные режимы контрастирования или ПЭТ-сканирование.

Теперь, когда я понял диагноз, то стало очевидным и точное заклинание, способное усмирить этого «демона». Можно было использовать это знание как оружие.

— Ваше Сиятельство, — заговорил я твёрдо и уверенно, мой голос разрезал напряжённую тишину. — Послушайте меня внимательно. Вы не сумасшедший. И это не заговор. Вас отравила не медсестра.

Он замер, его безумный взгляд сфокусировался на мне. Он не ожидал такого поворота.

— Вас отравляет ваша собственная иммунная система, — продолжил я, глядя ему прямо в глаза и не отводя взгляда. — Она вырабатывает антитела, которые по ошибке атакуют ваш мозг. Именно они вызывают и запахи, которых нет, и это постоянное дежавю, и тот животный страх, который вы сейчас испытываете.

— Ложь… — прошептал он, но в голосе уже не было прежней яростной уверенности. Мои слова слишком хорошо описывали то, что он чувствовал.

— Это болезнь, Ваше Сиятельство. У неё есть имя. Она называется лимбический энцефалит. И я знаю, как её лечить. Но для этого вы должны отпустить эту девушку и довериться мне.

Мои слова, сказанные с абсолютной, ледяной уверенностью профессионала, попали в цель. Я не уговаривал его. А давал рациональное объяснение его иррациональному ужасу.

Я превращал хаос в порядок.

В безумных глазах Акропольского появился проблеск разума. Впервые за всё время болезни он услышал не просто «успокойтесь», а логичную, пусть и страшную картину. Это был якорь, за который его мечущийся разум смог уцепиться.

— Ты… ты действительно можешь это вылечить? — его голос дрогнул. Это был уже не рык зверя, а мольба человека.

— Я могу убрать этот страх, — кивнул я. — Я могу убрать запахи. Но вы должны дать взять себя в руки. Отпустите девушку.

Граф Акропольский смотрел на меня долгих пять секунд, словно взвешивая на весах свой параноидальный ужас и мою непоколебимую уверенность.

Затем его плечи обмякли. Рука, державшая вилку, дрогнула и медленно, очень медленно начала опускаться. Пальцы разжались.

Вилка выпала из ослабевшей руки и с жалким звоном ударилась о кафельный пол.

Медсестра сдавленно всхлипнула и, отшатнувшись, бросилась к двери, где её тут же подхватили коллеги. В тот же миг в палату ворвалась охрана, готовая скрутить пациента.

— Не трогайте его! — строго сказал я. Мой голос прозвучал как удар хлыста, и охранники замерли на полпути. — Он болен, а не опасен. Лимбический энцефалит. Аутоиммунное поражение мозга.

Я говорил это громко, для всех.

— Введите десять миллиграммов диазепама внутримышечно. Это вернет ему разум, — распорядился я.

Они смотрели на меня — Сомов, охрана, врачи в коридоре — как на заклинателя, который только что голыми руками усмирил демона. Они видели чудо. Я же видел лишь результат точной диагностики и правильной психологии.

Диагноз поставлен. Пациент стабилизирован. А самое главное — теперь он был мой. И его благодарность, очищенная от безумия, будет восхитительно сильной.

Это будет достойная плата за такой интересный случай.

Пока медсёстры, пришедшие в себя, уводили плачущую девушку и вводили графу Акропольскому диазепам для купирования острого психомоторного возбуждения, я повернулся к Сомову.

Он стоял в дверях с выражением полного, абсолютного шока на лице, пытаясь переварить сцену укрощения безумия, которую только что наблюдал. Его мозг, привыкший к протоколам и стандартам, не мог обработать эту аномалию.

Придётся объяснить ему на пальцах.

— Это лимбический энцефалит, — сказал я, мой голос прозвучал неестественно громко в наступившей тишине. — Аутоиммунное поражение мозга. Срочно нужна люмбальная пункция.

— Что? — Сомов всё ещё не мог прийти в себя.

Он смотрел на меня пустыми глазами.

— Люмбальная пункция! — повторил я громче, чеканя каждое слово. — Мне нужен его ликвор, Пётр Александрович. Я почти уверен, что мы найдём там лимфоцитарный плеоцитоз. Это будет первым объективным подтверждением воспалительного процесса в центральной нервной системе. И немедленно отправляйте кровь и ликвор в столичную Императорскую лабораторию.

— Зачем? — Сомов наконец включился в процесс, пытаясь успеть за ходом моей мысли.

— На анализ антител к нейрональным антигенам, — я уже достал планшет и начал быстро вносить назначения, бросая в него шквал терминов, чтобы окончательно утвердить своё интеллектуальное доминирование. — К NMDA-рецепторам, к VGKC-комплексу, GAD-антителам. Мы должны знать точное имя врага, чтобы спланировать долгосрочную терапию. И немедленно начинайте пульс-терапию высокими дозами кортикостероидов. Метилпреднизолон. Один грамм. Внутривенно. Капельно. Сейчас же.