Проклятый Лекарь. Том 2

— Один грамм? — переспросила старшая медсестра, которая как раз входила в палату с лотком. В её голосе был ужас. — Пётр Александрович, это же огромная, почти летальная доза!

Это был голос системы, протоколов и осторожности. Она обратилась не ко мне, а к своему прямому начальнику, ища у него защиты от безумного приказа какого-то ординатора.

Я молча посмотрел на Сомова. Это был момент истины. Поддержит ли он меня, поставив на кон свою репутацию, или отступит, испугавшись риска?

Сомов на секунду замер, переводя взгляд с меня на медсестру. Затем он выпрямился, и в его глазах вместо шока появилась стальная решимость врача, принявшего единственно верное решение.

— Именно! — его голос прозвучал твёрдо и властно, не оставляя пространства для сомнений. Он не просто повторил моё слово, он вложил в него весь свой авторитет заведующего. — Доктор Пирогов прав. При аутоиммунной атаке на мозг нам нужен не скальпель, а кувалда, чтобы подавить взбунтовавшийся иммунитет. Мы должны нанести удар первыми и со всей силы. Выполняйте его назначения. Немедленно.

Я мысленно кивнул. Он не подвёл. Он не просто поверил мне. Он понял меня.

Если я ошибся, если это какая-нибудь редкая грибковая инфекция или вирус, который не показал себя в стандартных анализах, то такая доза стероидов полностью отключит его иммунитет и подпишет ему мучительный смертный приговор.

Это была не просто терапия. Это была ставка ва-банк, где на кону стояла жизнь графа и моя репутация.

Но я не сомневался. Паттерн был слишком идеален, слишком элегантен. Я не гадал. Я знал.

К вечеру страсти, бурлившие в больнице после кризиса с графом Акропольским, схлынули, оставив после себя гулкую пустоту и свинцовую усталость.

Я сидел в ординаторской в кресле Сомова, механически помешивая остывший чай в чашке.

Атмосфера была расслабленной, почти домашней. Рядом, в своих креслах, расположились Сомов, Варя, Оля и даже тихий Костик. Это было похоже на штабное совещание после успешно выигранного сражения.

— Блестящая работа, Пирогов, — Сомов откинулся в кресле. — Лимбический энцефалит… Я практикую больше двадцати лет, но чтобы так, голыми руками и одним лишь словом вытащить человека из бездны параноидального психоза… Я бы ни за что не догадался.

— Редкий диагноз, — согласился я, делая глоток чая. — Но симптомы были классические, если знать, что искать.

Классические для того, кто умеет читать знаки и видеть паттерны в хаосе. Для остальных это был просто шум и безумие.

— Жаль только, что из-за всего этого вы снова пропустили свою смену в морге, — заметил Сомов, стряхивая пепел. — Доктор Мёртвый опять жаловался. Говорит, вы у него на вес золота, а появляетесь теперь реже, чем комета Галлея.

Чёрт. Второй день подряд без подпитки. Мои некромантские силы, едва начавшие пробуждаться, рисковали снова атрофироваться. Так я скоро забуду, с какой стороны у секционного ножа лезвие, а с какой — рукоять.

— Экстренная ситуация, Пётр Александрович, — пожал я плечами. — Не мог же я бросить пациента, который держит вилку у горла медсестры, и пойти вскрывать трупы.

— Конечно, не могли, — добродушно кивнул Сомов. — Я его успокою, не волнуйтесь. Но, Пирогов, может, пора уже всерьёз задуматься о переходе на полную ставку в терапию? С вашим талантом вам не место среди мертвецов. Зачем вам вообще этот морг?

Затем, что без регулярной работы с мёртвой плотью я не смогу восстановить свои истинные силы. Затем, что морг — это мой алтарь, моя тренировочная площадка, единственное место в этом мире, где я чувствую себя самим собой.

Но другим об этом знать необязательно.

— Мне там нравится повышать квалификацию, — сказал я вслух самую правдоподобную ложь, какая пришла в голову. — Вскрытия помогают лучше понимать патологию. Видеть, как болезнь выглядит изнутри, а не только по симптомам. Это оттачивает диагностическое чутьё.

— Хм, в этом есть определённый смысл, — задумался Сомов. — Что ж, если в этом ваш секрет успеха… я обеспечу вам свободное посещение. Будете ходить туда, когда сочтёте нужным, без привязки к сменам.

Ага, секрет успеха. Если бы вы только знали, какой именно. Но предложение было слишком хорошим, чтобы отказываться. Свободный доступ к моему «алтарю», без обязательств и расписания. Идеально.

— Спасибо, Пётр Александрович, — на этот раз моя благодарность была абсолютно искренней. — Это многое для меня значит.

В этот момент дверь ординаторской распахнулась без стука.

На пороге стоял человек, которого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

Егор Волков.

Он был одет в идеально отглаженный костюм, на его лице играла самодовольная усмешка, а во взгляде, полном яда и торжества, читалось предвкушение.

— Добрый вечер, коллеги, — он вошёл с видом победителя, окинув нас хозяйским взглядом.

Варя ахнула и прикрыла рот рукой. Оля уронила ложку, которая со звоном ударилась о блюдце. Костик поперхнулся чаем и закашлялся.

— Что ты здесь делаешь? — выпалила Варя, первой придя в себя. — Тебя же отстранили! Служба безопасности…

— Вот так, — Волков самодовольно улыбнулся, наслаждаясь произведённым эффектом. — Меня восстановили. Все обвинения сняты за недоказанностью. И знаете что? Руководство решило, что такому гению, как доктор Пирогов, для полной реализации его потенциала нужен достойный ассистент и напарник. Так что теперь мы работаем в паре!

Он посмотрел прямо на меня, и в его глазах заплясали злые, мстительные огоньки.

— Вот такой поворот, коллега. С завтрашнего дня начинаем работать вместе. Уверен, нам будет… весело, — улыбнулся он.

Волков развернулся и вышел, оставив нас в оглушённой, звенящей тишине.

— Пётр Александрович, — Варя медленно повернулась к Сомову. — Это шутка?

Заведующий развёл руками, избегая моего взгляда. Он выглядел подавленным и бессильным.

— Приказ сверху. Морозов лично распорядился. Я пытался возражать, но… мои руки связаны.

Глава 11

По дороге домой, в гудящем вагоне метро я обдумывал ситуацию с Волковым. Внешний мир со своими мелькающими огнями станций и уставшими лицами был лишь фоном для слаженной работы мысли.

Я прокручивал в голове эту примитивную, но на удивление эффективную комбинацию. Вернуть Волкова на рабочее место и поставить ко мне в пару.

Как Морозов это сделал? Сколько законов обошел и связей задействовал? Не сомневаюсь, что много.

Главная медсестра, которая лично подтвердила недостачу промедола и чьи показания были основой обвинения, внезапно «нашла» ошибку в учётных журналах? Я скорее поверю в то, что ей выписали нехилую премию за молчание.