Прокурор
Шрифт:
На вопрос о муже Надя замялась, из чего Флора поняла, что Урусова одинокая.
Она была выше среднего роста, стройная, но не хрупкая, с крупными, миловидными чертами лица.
– Пойдем купаться, - нежно сказала Надя дочке. И та, словно поняв, захлопала в ладоши.
Флора отправилась с ними. Выходя из коттеджа, они столкнулись с Виктором Берестовым.
– Привет!
– сказал он Бариновой, как старой знакомой.
– Значит, моих определили к вам?
И по этому "моих", и улыбке, которой он одарил Урусову, журналистка поняла, что шофера и кассиршу связывает нечто большее, чем знакомство. В довершение
Народу на пляже было необычно много. Но все же не так, как в городе.
Виктор разделся и, оставшись в плавках и рубашке, решительно вошел в море, держа на руках Павлинку.
– Что он делает?
– тревожно спросила Флора Надю, видя, что шофер быстро удаляется от берега.
– Не волнуйтесь, - успокоила ее Урусова.
– Витя знает, что делает...
Сбросив платье, она двинулась за ними. Флоре стало любопытно. Она пошла вслед.
То, что она увидела, буквально потрясло ее. Под руководством Виктора Павлинка резвилась в воде, как будто море было ее родной стихией.
– Умничка, - ласково говорил Берестов, помогая девочке.
– Давай попробуем "поплавок"... Вдох! Ротиком, ротиком... Ручками обхвати коленки! Вот так! Головку к груди!.. Пошла!
Все свои слова-приказы Виктор сопровождал действиями, и казалось, что девочка отлично понимает его. Она свернулась калачиком и погрузилась лицом в воду. Над поверхностью торчала лишь ее круглая спинка.
– Порядок, мать!
– весело посмотрел Берестов на Надю. Та радостно улыбнулась в ответ.
– И вы не боитесь?
– удивилась Флора.
– Сначала боялась, - призналась Надя.
– А чего бояться?
– задорно сказал Виктор.
– Надо читать книжки! Пишут, что наши предки пошли от рыб.
– Не рано ли?
– покачала головой Флора.
– Я читал, что детей надо учить сначала плавать, а ходить они сами научатся, - убежденно произнес Виктор. Увидев, что девочка распрямилась и распласталась в воде, он сказал: - А теперь покажем тете, как мы ныряем...
Он вынул из нагрудного кармана рубашки сверкающую на солнце чайную ложечку, отошел шага на три и опустил ее на дно.
Павлинка нырнула, ловко работая ножками и ручками. Тельце ее извивалось в воде, волосики распустились. Она уверенно скользнула ко дну и вскоре появилась на поверхности, зажав ложку в кулачке.
– Будущая чемпионка мира!
– сказал довольный Виктор.
– Ну, на сегодня хватит, малявка. Теперь - отдых...
– А вы почему не купаетесь?
– спросила у Берестова Флора.
– Такая жара...
Он несколько замялся, пробурчал что-то непонятное и махнул рукой.
Потом они валялись на пляже. Павлинка неуклюже ползала по песку, словно доказывая правоту слов Виктора, что человек вышел из моря, - в воде девочка чувствовала себя куда увереннее.
Надя поначалу была скованной с представительницей телевидения, постепенно оживилась, стала расспрашивать Флору о киноартистах. Узнав, что Баринова знакома лично с режиссером Герасимовым и актрисой Тамарой Макаровой (по институту кинематографии), Урусова прониклась к девушке уважением.
– Моя мама говорила, что маленькой я любила устраивать целые представления, - призналась она.
– Надену отцовский полушубок, дедушкин малахай, возьму веник
– Ну и надо было пойти учиться в театральный, - сказала Флора.
– Куда нам, деревенским, - отмахнулась Урусова.
– Я до пятнадцати лет и в городе-то не была. Дальше райцентра не ездила.
– Ну и что?
– горячо возразила Баринова.
– Есть такая актриса Любовь Полехина. Видели, наверное?
– Это что в "Вишневом омуте" играет?
– Не только. Еще в картинах "Вкус хлеба", "Дочки-матери"... Во многих. Она ведь тоже выросла на селе. И тоже мечтала стать актрисой. Не побоялась, поехала в Москву, хотя там ни родных, ни знакомых. Правда, в первый год ей не повезло - опоздала. Документы уже не принимали. Она устроилась работать дворником, целый год штудировала учебники, читала Станиславского, Мейерхольда, Эйзенштейна. И добилась своего! На следующий год приняли во ВГИК. Теперь знаменита на весь Советский Союз.
Надя только покачала головой.
Виктор, внимательно слушавший их разговор, вдруг заявил:
– А я, если и пошел бы учиться, то не на артиста, а на режиссера... Вот вы рассказывали, - обратился он к Бариновой, - артиста делает режиссер. Так?
– Запомнили, - улыбнулась Флора.
– И я вас правильно понял: в кино режиссер самый главный?
– Почему же, - пожала плечами Флора.
– Если говорить честно, все начинается с литературной основы. С идеи! То есть со сценария...
– Вы его побольше слушайте, - сказала Надя.
– Он и меня замучил. Накупил книжек по кино, в библиотеке журналы берет...
Увидев, что Виктор закурил папиросу, она возмущенно произнесла:
– Опять соску взял! И кто придумал эту заразу?
– Индейцы, - ответила Флора.
– Из Южной Америки. А в Европу табак привезли спутники Колумба.
– Чтоб им пусто было!
– в сердцах сказала Урусова.
– Нет бы что-нибудь путное...
– А они были убеждены, что это целебное средство, - сказала Баринова.
Виктор, дабы прекратить разговор на эту тему, затушил папиросу. Флора заметила: при Наде он больше не курил.
В столовой сидели за одним столом. Потом, поспав после обеда, встретились снова. Женщины болели за Берестова - он играл в волейбол, и, нужно сказать, мастерски. Во всяком случае, его "мертвые" удары никто не брал.
Вечер провели у моря, провожали солнце. Виктор с сожалением расстался на ночь с Надей и ее дочуркой. Павлинка уснула как убитая в постели Бариновой (она уступила спальню, устроившись в другой комнате), и женщины, не зажигая света, любовались сквозь стеклянную стену лунной дорожкой на спокойной черной глади моря.
Иногда случается, что человека принимаешь сразу и до такой степени, что готов открыть ему самое сокровенное. Так было и с Надей.
– Правда, Витя стоящий парень?
– спросила она у Флоры.
Баринова от неожиданности не знала, что и ответить. Но поняла: Наде, наверное, необходимо поговорить с кем-то о любимом человеке.
– На него можно положиться, - убежденно произнесла Флора.
– Он такой внимательный, - сказала Надя.
Флора почувствовала, что говорить следовало бы о другом, об иных, человеческих, качествах.