Промышленный НЭП
Шрифт:
— Мистер посол, — ответил я, — мы только что обсуждали возможность присоединения Франции к Континентальному экономическому союзу.
— Париж готов рассмотреть такую возможность. Особенно в свете экономических успехов Советского Союза.
Франсуа-Понсе достал из портфеля документ:
— У меня есть предложение от президента Лебрена. Францию интересует возможность подписания трехстороннего пакта Франция-Германия-СССР о взаимопомощи против агрессии.
Это неожиданное развитие событий. Переговоры приобретали еще больший размах.
К концу недели основные документы были
Но самым важным было секретное приложение о судьбе Гитлера и нацистского режима. Фюрер помещен в замок Нойшванштайн под постоянным медицинским наблюдением. Официальная версия — глубокое психическое расстройство, мания величия. Остальные лидеры НСДАП либо арестованы, либо высланы из страны.
В день подписания соглашений, 10 июля, в Берлине царила праздничная атмосфера. Улицы украшены флагами, играют оркестры. Церемония проходила в том же зале, где когда-то Гитлер принимал парады.
— Господа, — сказал фон Нойрат, поднимая бокал шампанского после подписания, — сегодня мы заложили основы новой Европы. Европы мира, сотрудничества и процветания.
— За мир! — поднял бокал я. — За дружбу народов!
В тот вечер состоялся грандиозный банкет. За столами сидели дипломаты, генералы, промышленники. Разговоры велись на разных языках, но главной темой были перспективы сотрудничества.
— Товарищ Краснов, — подошел ко мне один из немецких промышленников, — когда начнется обмен технологиями? Наши инженеры горят желанием изучить ваши методы организации производства.
— Уже в следующем месяце, — ответил я. — Первая группа советских специалистов прибудет в Германию для работы на ваших заводах.
Поздним вечером я вышел на балкон отеля «Адлон». Берлин сверкал огнями, над рекой Шпрее поднимались салюты. Я думал о том, как изменился мир за эти несколько дней.
Помощник прервал мои размышления. Звонил Сталин из Москвы:
— Товарищ Краснов, поздравляю с успехом. Читал телеграммы о ходе переговоров. Впечатляет.
— Спасибо, товарищ Сталин. Мы действительно добились многого.
— А что с нашими условиями? Помните, мы говорили о конкретных гарантиях.
— Все учтено. Созданы совместные экономические комиссии с правом вето по ключевым вопросам. КПГ легализована. Многочисленные советские представительства будут иметь особый статус.
— Хорошо. А что думают другие страны?
— Реакция превосходная. Англичане нервничают, но ничего поделать не могут. Франция хочет присоединиться к союзу. Даже американцы проявляют интерес к нашим экономическим методам.
— И правильно. Наши достижения говорят сами за себя.
После разговора со Сталиным я долго стоял на балконе. Внизу, на улицах Берлина, люди праздновали конец эпохи страха и начало новой эры.
Но я понимал, что это только начало. Впереди долгая работа по строительству нового европейского порядка.
На следующий день я улетел в Москву. В самолете я просматривал западную прессу. «Таймс» писала о «сенсационном повороте в европейской политике». «Нью-Йорк
Таймс» называла происходящее «новым переделом Европы». «Фигаро» анализировала «невероятные экономические достижения СССР».Но самое важное было в передовице «Правды», которую мне показал корреспондент ТАСС:
«Товарищ Сталин объявил о начале новой эры в международных отношениях. Социалистическая система экономического стимулирования доказала свое превосходство не только внутри страны, но и в международной политике. СССР становится центром притяжения для всех прогрессивных сил Европы».
Самолет набирал высоту над Германией. Внизу простиралась страна, которая еще неделю назад готовилась к войне, а теперь строила планы мирного сотрудничества. Я закрыл глаза и попытался представить, как будет выглядеть Европа через десять лет.
Континентальный экономический союз, объединяющий промышленный потенциал Германии, природные ресурсы России и финансовую мощь Франции. Свободная торговля, обмен технологиями, совместные проекты. Политическая система, основанная на демократии и пацифизме.
Это была дерзкая мечта. Но после всего, что произошло, она казалась вполне достижимой. Главное — не допустить ошибок, не позволить амбициям отдельных лидеров разрушить хрупкое равновесие.
Я открыл глаза и посмотрел на карту Европы, лежавшую на столике. На ней красным карандашом были отмечены страны-участники будущего союза. Пока их только три, но я был уверен — скоро их станет больше.
Мир стоял на пороге новой эры. И Советский Союз, благодаря своим экономическим достижениям и мудрой дипломатии, оказался в центре этих перемен.
История сделала поворот. Остальное зависело от нас.
Кремлевский кабинет Сталина встретил меня теплом и приглушенным светом настольных ламп. Поздний августовский вечер 1935 года, и за окнами Кремля догорал московский закат. На столе вождя лежали распечатки телеграмм из европейских столиц, отчеты НКВД, а также, что удивило меня больше всего, несколько западных газет с фотографиями нашего берлинского триумфа.
— Садитесь, товарищ Краснов, — сказал Сталин, указывая на кресло напротив. — У нас есть о чем поговорить.
В его голосе звучали нотки, которых я раньше не слышал, что-то вроде удовлетворения, смешанного с уважением. Сталин поднялся, обошел стол и неожиданно протянул руку для рукопожатия.
— Позвольте поздравить вас с блестящей работой. То, что вы проделали в Германии, превзошло все наши ожидания.
Я встал и пожал его сухую, но крепкую ладонь. На мгновение мне показалось, что передо мной не грозный вождь, а просто человек, искренне радующийся успеху.
— Товарищ Сталин, это была работа всего коллектива. Наркомы, дипломаты, торгпредства, наши люди в НКВД…
— Не скромничайте, — перебил он. — Я читал все донесения. Идея была ваша. План разработали вы. Риски тоже брали на себя вы.
Он вернулся к столу и взял в руки свою трубку:
— Знаете, что пишет сегодня «Таймс»? «Советский Союз за один год из изгоя превратился в главного арбитра европейской политики.» А «Нью-Йорк Таймс» называет нашу страну «экономическим чудом XX века».