Промышленный НЭП

Немедленно подкатили трап. Я спустился первым, за мной последовали члены делегации — Вознесенский, переводчики, эксперты по международному праву, торговые представители. В руках у меня был кожаный портфель с документами, которые должны заложить основы нового европейского порядка.

Меня встречали фон Нойрат и генерал Бек. Министр иностранных дел выглядел усталым, последние дни наверняка были для него изнурительными, но в его глазах читалось облегчение. Бек держался с военной выправкой, его рукопожатие было крепким и уверенным.

— Товарищ Краснов, добро пожаловать в новую Германию, — сказал фон Нойрат. — Мы с нетерпением ждали вашего прибытия.

— Надеюсь, наши переговоры заложат основу долгого мира в Европе, — ответил я, окидывая взглядом выстроенный караул.

Мы прошли мимо солдат к автомобилям. Я заметил, что на зданиях аэропорта уже не было нацистских символов. Вместо свастик развевались флаги веймарской республики, а на некоторых зданиях висели транспаранты на немецком: «Да здравствует мир!», «Долой войну!», «Германия выбирает дружбу!»

Кортеж автомобилей тронулся по улицам Берлина. Город выглядел спокойно, но я чувствовал напряжение в воздухе. Прохожие останавливались, глядя на проезжающие машины с советскими флажками. Некоторые махали руками, другие просто наблюдали с любопытством.

— Как обстановка в городе? — спросил я фон Нойрата, сидевшего рядом.

— Спокойная. Большинство народа поддерживает перемены. Все устали от напряженности последних лет.

Мы остановились у отеля «Адлон» — того самого, где я останавливался три месяца назад. Но сейчас атмосфера была совершенно иной.

Портье и другой персонал встретили нас с явным облегчением. Один из гостей в холле подошел ко мне:

— Простите, вы товарищ Краснов? Я читал о ваших экономических преобразованиях в СССР. Удивительные достижения!

Это был пожилой мужчина в дорогом костюме, судя по акценту, австриец.

— Фон Хоттенбергер, — представился он. — Банкир из Вены. Мы следим за вашими экономическими чудесами. Рост промышленности на восемьдесят процентов за год, полная ликвидация безработицы… Как вам это удалось?

— Сочетанием планирования и материальных стимулов, — ответил я. — Но сейчас важнее поговорить о будущем Европы.

Переговоры начались во второй половине дня в здании министерства иностранных дел. Зал, где месяц назад я встречался с нацистскими функционерами, теперь выглядел по-другому.

Портрет Гитлера сняли, оставив только изображения Бисмарка и Гинденбурга. За длинным столом расположились представители нового германского правительства: фон Нойрат, Бек, Гордлер, несколько генералов и дипломатов.

— Господа, — начал фон Нойрат, — мы собрались, чтобы обсудить новые основы отношений между Германией и Советским Союзом. Прошу учесть, что новое правительство стремится к миру и сотрудничеству.

Я открыл свой портфель и достал подготовленные документы:

— Советский Союз готов к самому широкому сотрудничеству. Но нам нужны четкие гарантии и долгосрочные обязательства.

Я разложил на столе несколько типовых договоров:

— Первое — пакт о ненападении сроком на двадцать пять лет с возможностью продления. Второе — торговое соглашение, предусматривающее увеличение товарооборота в пять раз. Третье — создание Континентального экономического союза.

Гордлер заинтересованно склонился над документами:

— Континентальный союз? Расскажите подробнее.

— Экономическое объединение Германии, СССР, Франции и, возможно, других европейских стран. Общий рынок, координация промышленной политики, свободное движение капиталов и технологий.

Бек нахмурился:

— А военно-политические аспекты?

— Совместные гарантии безопасности. Обязательство не участвовать в коалициях, направленных против участников союза. Возможность создания общей системы коллективной обороны.

Фон Нойрат обменялся взглядами с коллегами:

— Товарищ Краснов, ваши предложения масштабны. Но какие гарантии вы можете дать относительно внутреннего развития Германии?

— Советский Союз не вмешивается во внутренние дела других стран. Но мы ожидаем демократизации, освобождения политических заключенных, восстановления многопартийности.

Второй день переговоров прошел в обсуждении конкретных деталей. Мы говорили о восстановлении КПГ, о судьбе концлагерей, о будущем нацистской партии. Немецкая сторона показала готовность идти на серьезные уступки.

— Концентрационные лагеря будут немедленно ликвидированы, — заверил Бек. — Все политические заключенные освобождены. Мы создаем комиссию по расследованию преступлений режима.

— А что с НСДАП?

— Партия распущена. Ее лидеры либо арестованы, либо лишены гражданских прав. Гитлер объявлен душевнобольным и содержится под медицинским наблюдением.

Третий день был посвящен экономическим вопросам. Здесь мой опыт в области ССЭС оказался неоценимым. Немцы с огромным интересом слушали рассказы о советских достижениях.

— Товарищ Краснов, — сказал министр экономики Шахт, — ваша система экономического стимулирования показала фантастические результаты. Можно ли адаптировать ее к германским условиям?

— Конечно. Более того, мы предлагаем создать совместные предприятия, где наши специалисты будут работать вместе с вашими.

Вознесенский развернул диаграммы:

— За последний год промышленное производство в СССР выросло на семьдесят восемь процентов. Безработица полностью ликвидирована. Уровень жизни повышается невиданными темпами.

Глаза немецких экономистов загорелись:

— А секрет в чем?

— В правильном сочетании централизованного планирования и материальной заинтересованности работников. Когда человек видит прямую связь между своим трудом и заработком, производительность растет в геометрической прогрессии.

На четвертый день к переговорам подключился неожиданный участник — французский посол Франсуа-Понсе. Он прибыл с секретным поручением от правительства Лаваля.

— Джентльмены, — сказал он, — Франция с интересом следит за вашими переговорами. Мы тоже заинтересованы в создании стабильной системы безопасности в Европе.