Промышленный НЭП

Сталин зажег трубку несколькими глубокими затяжками:

— Вчера получил телеграмму от Рузвельта. Американский президент хочет установить дипломатические отношения с СССР. Прямо ссылается на наши экономические достижения и «конструктивную роль в деле европейского мира».

Я молча слушал, понимая, что это лишь прелюдия к серьезному разговору.

— Сегодня утром состоялось заседание Политбюро, — продолжил Сталин. — Мы обсуждали вашу кандидатуру.

Сердце забилось быстрее. Я догадывался, к чему ведет разговор, но услышать это вслух все равно волнующе.

— Единогласно решено рекомендовать вас в члены Политбюро. Официальное утверждение состоится на пленуме ЦК через неделю, но это формальность.

Сталин сел в кресло и посмотрел на меня внимательно:

— Что думаете по этому поводу?

— Считаю это величайшей честью, товарищ Сталин. И огромной ответственностью.

— Правильно мыслите. Членство в Политбюро не награда, а поручение партии.

Он встал и подошел к карте мира, висевшей на стене:

— Посмотрите, товарищ Краснов. Еще недавно СССР был окружен врагами. Теперь мы в союзе с Германией, договариваемся с Францией, даже Англия ищет пути к сотрудничеству. Что изменилось?

— Наша экономическая политика, — ответил я. — ССЭС доказала, что социализм может быть эффективнее капитализма.

— Верно. Но не только это. — Сталин повернулся ко мне. — Изменился подход. Вместо революционного экспорта экономическое сотрудничество. Вместо классовой борьбы прагматичная дипломатия.

Он вернулся к столу и сел:

— Понимаете, товарищ Краснов, революция — это не только захват власти. Это умение эту власть удержать и использовать для блага народа. У старых большевиков была одна проблема, они хорошо знали, как рушить, но плохо понимали, как строить.

Сталин сделал паузу, затянулся трубкой:

— А вы строитель. Видите перспективу. Умеете находить нестандартные решения. Это редкие качества.

Я чувствовал, что разговор переходит на новый уровень. В глазах Сталина читалось что-то, чего я раньше не видел, возможно, доверие.

— Товарищ Сталин, я всегда стремился служить партии и народу.

— Знаю. И именно поэтому хочу с вами поговорить… как бы это сказать… на перспективу.

Он поднялся и неспешно прошелся по кабинету:

— Мне шестьдесят лет. По человеческим меркам это не так много, но для политика, особенно в наше время… Нужно думать о преемственности.

Мои мысли заметались. Неужели Сталин намекает на то, о чем я даже не смел думать?

— Партии нужны люди, которые могут сочетать революционную верность с практической мудростью. Люди, которые понимают, что социализм не догма, а живое учение, способное развиваться.

Сталин остановился и посмотрел мне в глаза:

— Вы доказали, что умеете мыслить стратегически. Операция в Германии тому подтверждение. Но это только начало.

— Что вы имеете в виду, товарищ Сталин?

— Впереди много вызовов. Нужно укреплять союз с новой Германией, развивать отношения с Францией, работать с американцами. Внутри страны — продолжать развитие ССЭС, повышать благосостояние народа.

Он сел обратно в кресло:

— И самое главное — готовить новое поколение руководителей. Людей, которые понимают, что сила советской системы не в догмах, а в способности к развитию.

Воздух в кабинете казался наэлектризованным. Сталин говорил о вещах, которые обычно не обсуждались вслух.

— Товарищ Краснов, если вы продолжите работать в том же духе, если будете развивать наши успехи… Кто знает, возможно, именно вам предстоит возглавить партию в будущем.

Слова прозвучали тихо, почти небрежно, но их вес был огромен. Сталин фактически назвал меня своим возможным преемником.

— Товарищ Сталин, я… я не знаю, что сказать. Это огромная ответственность.

— Пока это лишь возможность, — улыбнулся он. — Но возможность реальная. При условии, что вы будете придерживаться правильной линии.

Он встал, давая понять, что аудиенция подходит к концу:

— А сейчас идите, готовьтесь к пленуму. И помните, дальше будет еще труднее. Изменить историю легче, чем построить на этих изменениях устойчивое будущее.

Я встал и направился к двери. У порога Сталин остановил меня:

— Да, товарищ Краснов. Завтра приходите на завтрак ко мне домой. Поговорим в неформальной обстановке. Познакомитесь с семьей.

Приглашение на семейный завтрак от Сталина было исключительной честью. Это означало полное доверие.

— Обязательно приду, товарищ Сталин. Спасибо.

Выйдя из кабинета, я долго шел по кремлевским коридорам, осмысливая произошедшее. Член Политбюро. Возможный преемник Сталина. Человек, который может определять судьбу не только СССР, но и всего мира.

На улице был теплый августовский вечер. Москва жила обычной жизнью, люди возвращались с работы, в парках гуляли семьи с детьми, из окон доносились звуки радиоприемников.

Я сел в автомобиль и дал команду ехать домой. По дороге размышлял о том, как изменилась моя жизнь за эти годы. Человек из будущего, оказавшийся в прошлом, сумел не только выжить, но и подняться на самый верх власти.

Дома меня ждал накрытый стол, экономка приготовила ужин. Но есть не хотелось. Я прошел в рабочий кабинет, сел в кресло.

За окном простиралась Москва, столица страны, которая за несколько лет превратилась из изгоя в лидера мирового развития. Где-то там, в районах новостроек, жили люди, чья жизнь стала лучше благодаря ССЭС. Где-то работали заводы, показывающие невиданную производительность.

В далеком Берлине бывшие враги становились союзниками. В Париже обсуждали детали экономического союза. В Вашингтоне готовились к установлению дипломатических отношений с СССР.

Мир менялся. И я был одним из главных архитекторов этих перемен.

Завтра встреча со Сталиным в домашней обстановке. Послезавтра пленум ЦК и официальное введение в Политбюро. А дальше предстояло строить новое будущее для человечества.

Будущее без мировой войны. Будущее, где конфликты решаются за столом переговоров, а не на полях сражений. Будущее, где экономическое сотрудничество сильнее идеологических разногласий.

Я лег спать поздно, но сон пришел быстро. Мне снилась не прошлая жизнь в XXI веке, а завтрашний день. День, когда предстояло сделать очередной шаг к светлому будущему человечества.