Пропащие девицы

– А меня зовут Робин, – нервно хихикнув, пробормотала девушка. – Я… Я… Я с вашим папой работаю.

– Работаете? – заправив за ухо прядь волос, Эппл улыбнулась. – И кем?

– Да просто, вот… – Уильямс почувствовала, как начинают полыхать ее щеки. – Мы вместе пишем песни!..

Эппл с недоумением посмотрела сначала на Робин, затем на своего младшего брата, которого, судя по тому, что он снова уткнулся в игру на планшете, вполне удовлетворил ответ смущенной незнакомки, и снова спросила:

– А что вы делаете здесь?

Это был именно тот вопрос, которого Роббс боялась сильнее всего. Поэтому она ничего не ответила, но тоже задала вопрос:

– Ваша мама здесь?

– Нет, она опаздывала к Аманде, поэтому только привезла нас и тут же уехала, – мальчик почесал щеку. – А можно я поиграю в приставку?

– Наверное, – пожала плечами Робин. – А во что ты играешь?

– В долбанутые гонки, – обиженно пробубнила Эппл, ответив за брата. – Тупая игра.

– Папа скоро приедет? – сын Криса направился куда-то в сторону гостиной. – Я хочу есть.

– Мозес, ты достал! – выкрикнула ему вслед девочка и, обернувшись к Робби, добавила: – Кстати, я не идиотка. Мой папа всегда сам пишет песни.

«Ох, вот в этом ты заблуждаешься, сладкое Яблочко!» – понеслось в голове Робби. Эппл продолжала смотреть на нее, как на чокнутую. А быть униженной девочкой-подростком Уильямс явно сегодня не готовилась.

Однако нужно было что-то отвечать. Она не могла просто так продолжать стоять и хлопать глазами, пока этот мини Мартин в юбке внимательно изучает ее с ног до головы.

– У тебя очень красивые волосы!.. – Робин ляпнула первое, что пришло в голову. Хотя в глубине души она надеялась, что комплимент несколько разрядит обстановку.

– А мне не нравятся, – со вздохом ответила Эппл– — Я хочу стрижку, как у Тейлор Свифт. Но мама не разрешает…

– Тебе нравится Тейлор Свифт?

– Еще как!.. – в глазах девочки загорелся крошечный огонек. – Я была на ее концерте в прошлом году. Она очень красивая! И такая талантливая!

Уильямс выслушивала восторженную речь Эппл с совершенно дебильной улыбкой. Чем больше девочка говорила, тем забавнее при этом выглядела. Маленькая фанатка Тейлор и ее отстойных песен.

«Нужно будет рассказать ей, что все классные девчонки слушают Рианну. Или Бейонсе…» – про себя усмехнулась Роббс.

– Всем привет! – в этот момент на кухню зашел Крис. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – музыкант просто в ужасе.

Сорвавшись с места, Эппл бросилась к отцу и обвила своими тонкими ручками его шею. Крис расплылся в улыбке, а Робин впервые почувствовала, что ревнует.

– Где Мозес? – спросил Мартин у дочери. – Сходи, приведи его.

Как только девочка вышла, Крис кинулся к Робин, которая все еще пыталась придти в себя.

– Робби, черт, прости! – он взял девушку за руку и осторожно сжал ее прохладную ладонь в своей. Прикосновение полное целомудрия. Конечно, ведь в доме дети!

– Крис, я так могу начать заикаться!.. – прошептала Уильямс. – Твоя дочь, она… Я ей сказала, что мы вместе работаем. Но, мне кажется, она не поверила…

– Гвинет позвонила, их няня… Там какие-то проблемы. Я приехал, как только смог! – пытался оправдаться мужчина. – Прости. Мы должны были быть осторожнее…

– Осторожнее?!. – раздраженно выкрикнула Роббс. – Это же твой дом, Крис!

– Это и мои дети, – неожиданно строго произнес Крис. – И они могут приходить, когда захотят.

Девушка опустила глаза:

– Я ничего не имею против их присутствия, если ты об этом…

– Милая…

– Я лучше поеду домой, Крис, – она вздохнула. – Это все слишком для меня. Мне кажется, будто я какая-то преступница…

– Может, перестанете шептаться? – голос Эппл заставил Криса и Робин обернуться. Девочка стояла в дверном проеме и с усмешкой смотрела на растерянную парочку.

– Мы просто разговаривали, – мягко улыбнулся Крис. – Так, где твой брат?

– Играет в гонки и послал меня в жопу,– хихикнула. – Сказал, что никуда не пойдет.

В кухне повисла густая, нехорошая тишина. Робин перевела взгляд на Криса, который одними губами прошептал ей «не уходи», затем улыбнулась его дочери и спросила:

– Спорим, я уделаю Мозеса на любой трассе?

Вернувшись в Санта-Монику около пяти вечера после нескольких часов беспросветного рубилова в гонки на PlayStation с Мозесом под испытывающим взглядом Эппл, Робин чувствовала себя полностью заебанной.

Ей хотелось рухнуть поперек своей кровати, отключить телефон и проспать сутки, не меньше. Дети Криса были не менее активными, чем сам Крис. Мозес успевал обыгрывать ее на приставке, параллельно задавать вопросы и громко заразительно смеяться. Если же она выигрывала заезд, мальчик обижался, но виду не подавал. Он просто сразу же предлагал играть еще. И еще. И еще. Дохрена еще. В таком темпе Робин явно натерла бы джойстиком мозоли за сутки.

Но здесь на помощь приходила Эппл. На правах старшей сестры, она периодически унижала брата (совершенно незаслуженно) и пыталась всячески обратить внимание именно на себя. Мальчик злился. Несколько раз даже вскакивал с места, бросая игру, и бежал за сестрой, чтобы как следует ей наподдать (вполне заслуженно). Эппл пряталась за спиной отца, который был ярым противником насилия и старался все решить мирно. Это действовало. Правда, лишь до следующей потасовки.

Когда Уильямс садилась в такси, Крис лишь виновато улыбнулся на прощание и пообещал позвонить. В этот момент ей хотелось послать его куда подальше, но вопреки всему она быстро чмокнула музыканта в щеку и захлопнула дверцу машины.

Сегодняшний шок от внезапного и совершенно незапланированного знакомства с его детьми, сменился тоской по собственной семье. Несколько часов наблюдая за тем, с какой любовью и теплом Крис относится к Эппл и Мозесу, Уильямс тихонько завидовала этим крохам. Завидовала завистью человека, который давно забыл, что такое чувствовать любовь матери или заботу отца. Да и знала ли она об этом когда-то? Ее мать всегда держалась холодно и сдержанно, а отец во всем слушался жену. Макс ненавидел мать, а отца и вовсе презирал. Теперь Робин была уверена, что эти чувства были взаимны.

«Дохлая рыба» – вот, как называл Макс их набожную, строгую мать. И Робби это казалось смешным. Раньше. Сейчас, погрузившись в воспоминания на заднем сидении такси, девушка испытывала отвращение и боль. Она даже не пыталась звонить родителям в Чикаго, мать просто бросала трубку, как только слышала голос собственной дочери. В тот день, когда Робин отказалась жить по тем правилам, которые диктовала ей мать, все закончилось. Да, все закончилось.

Но Роббс не переставала посылать родителям деньги. Она каждый месяц посылала в Чикаго чеки на сумму, которая не показалась бы ее матери оскорбительной. Ей и правда хотелось сделать приятное. Просто так, не требуя взамен прощения всех грехов (каких, она до сих пор не могла понять) и любви. Да и как вообще можно требовать любви у тех, кто, кажется, не имеет представления об этом чувстве. Если, конечно, ты всего лишь человек, способный на ошибки и глупости, а не Господь Бог. Вся любовь семьи Робин принадлежала последнему без остатка.