Пропащие девицы

– А вот теперь самое время начинать ревновать, – улыбнулась Патти в ответ.

Патриция надеялась, что сможет хотя бы частично компенсировать стрессовое утро комфортабельным креслом бизнес-класса. И зря. Концерт в зале ожидания был только началом.

Разговорчивость Уильямс иссякла, как только Майкл усадил ее в кресло и застегнул ремни безопасности, тщательно проверив свою работу, точно это не мера предосторожности, а жизненно важное действие, как проверка парашюта перед прыжком. Несмотря на все возражения Патти, он галантно уступил ей место у иллюминатора и пообещал, что присмотрит за Уильямс не хуже, чем она сама бы это сделала.

– Виски, будьте добры, – ответил он стюардессе, предлагающей напитки. Та была слишком хорошо натренированна, чтобы удивляться. И тише добавил, обращаясь к Патриции: – Маленькое вознаграждение после тяжелого рабочего утра.

Бэйтман хотела было возразить, что Робби не такая уж тяжелая, но обида на подругу перевесила женскую солидарность. В конце концов, ей-то уж точно было тяжело тащить ее вместе с чемоданами.

– Два, – добавила она к заказу Фассбендера, думая, что ей бы тоже не помешало нарушить приличия и выпить с утра пораньше. Один виски в качестве успокоительного и снотворного в одном флаконе – самое оно.

– Что может быть приятнее общества прекрасной дамы и бутылки виски? – прозвучало как тост и даже комплимент, но Патти подозрительно прищурилась, целая бутылка никак не входила в ее планы. По крайней мере, до концерта. Она была достаточно хорошо знакома с Джеком, чтобы знать, что он не делает таких щедрых подарков фанаткам, которые насилуют его селфи, из доброты душевной. Джек Уайт был похож на Марию Терезу точно так же, как она на Робина Гуда, раздающего свой гардероб от кутюр бедным.

Рабочие хлопоты помогли Патриции забыть о волнениях, она все еще предпочитала не верить, что они вообще когда-то встречались, и воспринимала полет в НьюЙорк как нечто из области фантастики. Но игнорировать проблему, сидя на борту самолета с каждым часом приближающегося все ближе к Восточному побережью, было просто невозможно. Следом за Фассбендером Патриция опрокинула в себя виски залпом и почувствовала приятное обжигающее тепло внутри. Как раз то, что нужно, чтобы спастись от зияющей пропасти сомнений.

– Уже лучше? – поинтересовался Майкл, наблюдая, как меняется беспокойное выражение лица девушки, и мягкая улыбка занимает место напряженно поджатых губ.

Патти подняла на него благодарный взгляд и беспрекословно приняла второй стакан. Ловок, черт бы его подрал. И облизнула губы. Мужчина улыбнулся в ответ и задержал ее руку в своей немного дольше, чем требовалось, чтобы передать виски.

– Что-то мне совсем нехорошо, – пробормотала Робби, разбив всю интимность момента.

Тревога тут же вернулась к Патриции, она внимательно посмотрела на подругу, на всякий случай проверяя, уж не подкалывает ли та ее. Но мисс Уильямс была бледнее проплывающих за бортом облаков. Как она собиралась выдержать этот вечер, в голове Бэйтман не укладывалось, зато она прекрасно себе представляла, что может сейчас произойти.

– Дорогая, перед тобой в кармане есть бумажный пакетик. Достань его. На всякий случай.

– Не собираюсь я блевать в этот чертов… – Робби прервалась и все-таки достала пакет, чувствуя неприятный спазм в животе и горечь во рту.

– Майкл? – Патти привстала со своего места, намереваясь избавить подругу от выворачивания внутренностей на публику. – Позволишь?

Он улыбнулся, жестом предлагая помочь себе самой, но с места так и не сдвинулся. Патриция, опираясь на его кресло, сперва переставила одну ногу, а потом, перенеся на нее вес, попыталась проделать то же самое с другой. Мужчина нагло воспользовался положением, поставив ей подножку, и Бэйтман полетела прямо в раскрытые объятия, приземляясь к нему на колено.

– Я запомнил, на чем мы остановились, – он приподнял ее подбородок и выдохнул в губы слабый аромат дорогого алкоголя.

– Я тоже, – пообещала девушка, намереваясь оставить легкий дразнящий поцелуй на его губах.

– Патти, – простонала Робин и склонилась над бумажным пакетом.

После посещения дамской комнаты хорошо чувствовала себя только Уильямс. Избавившись от излишков алкоголя, она выглядела почти здоровой, чего не скажешь о Патриции Бэйтман, которая все это время ассистировала несчастной и молилась, чтобы ее кроссовки Marc от Джейкобса остались невредимыми, а не то желудок не выдержал бы следом за подругой. Настроения продолжать распитие алкоголей не было, как и вспоминать то, на чем они остановились с Майклом. От одной мысли о присоединении к mile high club* в туалете, где только что рвало подругу, Бэйтман становилось дурно. Фассбендер понимающе посмотрел на девушку и предложил свою могучую грудь для непродолжительного сна.

Но Робин, к которой благодаря чудо-исцелению вернулась бодрость на пару с даром речи, не дала сомкнуть глаз вплоть до самой посадки, разглагольствуя о предстоящем концерте и о том, как им повезло попасть не куда-нибудь, а на главную концертную площадку Нью-Йорка. Если послушать Уильямс, то концерт Уайта в Мэдисон-сквер-гарден равноценен в историческом контексте речи Мартина Лютера Кинга «У меня есть мечта».

Мутить начинало Патрицию Бэйтман от передоза Джека Уайта до появления самого Джека Уайта. Майкл тактично молчал, занимая нейтральную позицию меж двух огней. Молчал, поглаживая Патти по бедрам.

И с приближением концерта легче не становилось, казалось, скорость речи Робин Уильямс скоро преодолеет звуковой барьер, или что там преодолевают крутые истребители. Когда же на сцене под бурные овации появился виновник помешательства, Робби, наконец, потеряла дар речи, выдавая время от времени какие-то бессмысленные восторженные крики, которые не требовали ни ответа, ни внимания слушателей, а потому не мешали Патриции и Майклу самозабвенно целоваться, наверстывая упущенное.

Сразу же после финальной песни Робин подскочила на ноги и с таким проворством стала прокладывать путь сквозь толпу к сервисным помещениям, что Патти невольно скривилась из жалости, представляя, как каблуки подруги калечат несчастных, попавшихся ей на пути к Уайту. Майкл галантно подал Патриции руку, и они не спеша последовали за Уильямс, благо, пребывающие в замешательстве люди, не сразу занимали расчищенное ею место.

Тур-менеджер Джека без промедлений провел их к музыканту, который к тому времени уже успел привести себя в порядок и нацепить свою фирменную самодовольную рожу.

– И как концерт? – спросил он, смерив Патрицию убийственным взглядом.

Девушка положила свою руку поверх ладони Майкла, покоящейся у нее на талии, и проигнорировала вопрос, предоставляя Джеку возможность взорваться наконец к хуям от злости и избавить от себя этот мир, а Робин завалить его комплиментами, в которых та так умело упражнялась целый день.

– А ты не хочешь ничего сказать, Патриция?

– Все, что я хочу сказать, появится на сайте THR, Джек, – улыбнулась девушка, наблюдая, как от напряжения у него на шее вздувается вена, а пальцы сжимаются в кулаки.

– После шоу мы собирались в Pacha, – нарушил напряженное молчание Майкл, – не присоединишься к нам, Джек?

Когда огромный темнокожий охранник провел Джека Уайта, Патрицию Бэйтман, Майкла Фассбендера и Робин Уильямс в одну из вип-комнат Нью-Йоркского ночного клуба Pacha, а затем пожелал приятного отдыха, последняя незаметно ущипнула себя за бедро. Просто чтобы убедиться в том, что она действительно не спит.

Робин всю последнюю неделю прибывала в состоянии близком к помешательству. Так часто случается, когда жизнь переворачивается с ног на голову и за несколько дней из никому неизвестной начинающий модели из Санта-Моники ты вдруг превращаешься в лицо мирового бренда, а после пьешь охуительно дорогое шампанское в випе одного из лучших клубов Нью-Йорка. А рядом сидит Джек Уайт. Музыкант, продюсер, бизнесмен, гребаный гений и просто роскошный разведенный мужик!

– Эй, Робби? – голос Патриции вырвал девушку из прострации, в которой она пребывала последние несколько минут. – Еще шампанского?