Пропащие девицы

Накручивая себя на худший из возможных вариантов развития событий, Бэйтман постепенно превращалась в ту, кем все вокруг ее и считали – злую бесчувственную машину убийств. Весьма неплохо для деловой репутации, но вот что касалось сугубо личного… это выматывало. Как и любые крайности. Она никогда не была ни первородным злом, каким ее считали те, кому не посчастливилось заиметь с ней конфликт на профессиональной либо любой другой почве, ни образцом терпения и всепрощения, которым порой требовали от нее быть все эти дети, зачастую взрослые, вроде Робин и ее брата, и уж тем более она не была публичной шлюхой, которой ее за несколько прошедших месяцев успели сделать СМИ.

Но в крайне неблагоприятных и стрессовых ситуациях она могла быть кем угодно, даже злом первороднее самого Люцифера и адовых орд. И за все те же последние несколько месяцев ей приходилось примерять эту шкуру такое количество раз, что и не сосчитать. А потом сбрасывать, видя на пороге Джареда Лето, к коему вообще сложно было применить любую из ее защитных реакций, потому что в конце все скатывалось к тому, что оба они вели себя так, как в первый год колледжа, когда наконец избавляешься от опеки родителей. Или, если уж быть предельно точной, то Патти, скорее, исполняла все свои мечты того времени, когда думала о себе богатой и знаменитой. Кроме разве что того пункта, где рок-звездой рядом с ней должен был быть музыкант поприличнее фронтмена альтернативной 30 Seconds to Mars.

Девушка улыбнулась собственным мыслям, только как-то совсем невесело. Именно такую улыбку, как писала сама мисс Шарпантье (если, конечно, слухи по поводу другого рокера, который Алекс Тернер, были правдой), «улыбку с придыханием», когда наружу рвется это непрошеное ироничное «ха», можно считать самой искренней, потому что вряд ли кому-то в здравом уме придет в голову имитировать отчаянье. Патти нежно погладила матовую, немного шероховатую обложку книги, которая за несколько месяцев стала мировым бестселлером, не изобилуя при этом второсортными сценами эротического характера.

Автор «Частностей жизни» казалась ей разумной девушкой, возможно, даже чересчур. Если бы сама она в свое время обладала хоть толикой той жизненной мудрости, которой обладала героиня Анаис Шарпантье, вряд ли бы она умудрялась до сих пор с завидной периодичностью оказываться в таком дерьме. И разве сама она недостаточно разумна, чтобы всего этого не происходило? Похоже, карма таки та еще беспощадная сука. Зато сколько материала для международного бестселлера под названием «Дерьмо случается». Нужно будет обязательно между делом поинтересоваться у Анаис, не возьмется ли «Саймон и Шустер» за публикацию ее шедевра.

Патриция хрипло рассмеялась. Водитель прибавил скорости, на что она только снисходительно покачала головой. Не видел он сегодня утром сцены в другом такси, с Робин и Максом.

Парень, выдавший ей временный пропуск на Фабрику Грез, посмотрел на нее долгим оценивающим взглядом и многозначительно ухмыльнулся, прежде чем уткнуться в планшет. Темная Абигайль за такое обычно сразу давала по морде, и повзрослевшая Патриция Бэйтман едва не согласилась на предложение своей темной готичной стороны, если бы от этих переговоров не зависела рекламная кампания дела, ради которого она многим рискнула. Поэтому Бэйтман просто развернулась на каблуках и ушла с гордо поднятой головой, даже не поинтересовавшись, какого хрена тот считает, что имеет право судить о ней по нескольким жалким статейкам. Ведь так делают взрослые уравновешенные люди, правда?

Только вот спросить об этом у новоявленного эксперта по взрослости и жизненной мудрости оказалось невозможным по одной простой причине: Анаис Шарпантье являлась кем угодно, только не умудренной жизненным опытом королевой невозмутимости и уравновешенности.

Зайдя в съемочный павильон, Патриция обнаружила свою будущую звезду каталогов и, если повезет, обложек журналов, на столе. Она сидела прямо рядом с кофе-машиной, милая и по-детски забавная с двумя косичками и в очках в роговой оправе, которые, казалось, слямзила у своего старшего брата или сестры. Она напоминала ей Робин. Блондинистую ее версию с ярко выраженной любовью к вещам прямиком из пятидесятых. Если это так, то они обязательно сработаются, у Патти огромный опыт общения с такими детьми Санта-Моники, плевать, что они выросли где-то в штате НьюЙорк.

Анаис тем временем любезно подавала своим коллегам по съемочной площадке кофе и булочки со стола, на котором сидела, и о чем-то увлеченно болтала без умолку, не давая никому даже слова вставить.

Патти подошла немного ближе.

– Бернар не был ни высоким, ни темным, да и не походил ни на одного из исполнителей мужских ролей в небезызвестном фильме Вуди Аллена даже с ее приобретенной еще в детстве близорукостью и еще не растерявшейся в мире нью-йоркских снобов способностью видеть в людях только лучшее. Лана привыкла к тому, что все художники первоклассные врали, или же, как говорил о себе один из ее изменщиков бывших, люди с неординарным мировосприятием. А нам с вами придется привыкнуть к тому, что типичная жительница Гринвич-Виллидж напропалую сыплет ироничными отсылками, считая такую манеру защиты и нападения более действенной, нежели старый добрый апперкот, - прочла Ана из сценария, лежащего прямо перед ней, и подняла возмущенный взгляд на своих более именитых коллег. – Почему никто до этого не сказал мне, что это настолько ужасно?

Девушка отодвинулась почти на край стола, даже не заметив, как тот зашатался, и как в глазах у режиссера со сценаристами появился невыразимый ужас. Кое-кто даже подался вперед ловить писательницу.

– Совсем не звучит. В этих словах нет ритма, они как долбаная катастрофа, если читать их вслух. Когда я писала, в них звучала музыка, но стоит только произнести их… – девушка тяжко вздохнула и спрятала лицо в ладонях.

Все разумные попытки съемочной группы убедить ее в обратном тут же были встречены девушкой новой порцией упреков в свой адрес.

– Но ведь это должно звучать! Я очень благодарна вам, ребята, что вы хотели сохранить близость к оригиналу, но ведь на экране должна быть динамика, жизнь, а здесь… вот другое дело Бук… – девушка начала цитировать одно из его стихотворений, размахивая руками в такт словам и раскачиваясь взад вперед, как в свое время делали битники на своих поэтических чтениях, пока не соскользнула со своего и без того небезопасного насеста.

Мужчина, стоявший все это время спиной к Патриции, незамедлительно рванул вперед и удержал девушку от несомненно болезненного падения на бетонный пол.

– Осторожно, Ана, – сказал он, все еще крепко сжимая ее за плечи.

– Здравствуйте, – прервала явно щекотливый момент Патти. Она понятия не имела, что происходит у них здесь вне съемок, но ей становилось жутко неловко от того, что она вмешалась в какой-то исключительно внутренний момент их дружной семьи. В том, как Том Круз спас Анаис Шарпантье, геройского киношного пафоса было столько же, сколько и легальности в их с Лето вегасской свадьбе.

– Вы, должно быть, Патриция Бэйтман? – смущенно улыбаясь, Шарпантье подошла к ней ближе.

Патриция была готова дать голову на отсечение, что вся группа едва сдержала разочарованный вздох, но потом знакомая фамилия тут же отвлекла все их внимание на себя. И как далеко от Голливуда надо теперь переехать, чтобы все перестали вот так пялиться на псевдо миссис Лето? Разве что на Марс, и то не факт, что там нет Эшелона.

Анаис, или как она настаивала, чтобы ее называли, Ана, оказалась на удивление приятной и милой в общении девушкой, несмотря на внезапно обрушившуюся на нее славу, которая зачастую меняет до неузнаваемости даже лучших из нас, и вот эту странную сцену со сценарием.