Пропащие девицы

Робин вчера даже после вина и в приглушенном свете ламп сумела разглядеть следы краски, гребаный Шерлок. И Патриции совершенно не хотелось, чтобы их обнаружил кто-то еще, бессчетное количество раз она уже успела себя обругать за то, что решилась на этот подарок. Он был слишком личным, слишком обо многом говорил. Не обязательно быть экспертом в области ИЗО, чтобы присвистнуть так, как это сделал Чарли, увидев картину на мольберте, а Том похлопал по плечу и смерил сочувствующим взглядом. Никому из них даже в голову не пришло возмутиться, что она покрыла грунтовкой «зеленую плесень», некогда украшавшую коридор, и нарисовала поверх нее свою работу. Они вместе сговорились, что картина понравилась какому-то частному коллекционеру из ЛА, которому просто невозможно было отказать. Что ж, по сути, маленькая ложь была не столь далека от истины. Оставалось только надеяться, что депрессирующему Джареду придется по душе ее рисование. И что Робин не спалит ее маленькую ложь о происхождении полотна.

Еще полчаса спустя она на крик «открыто, входи» переступила порог дома Джареда Лето. И за порогом ее ждал погром круче того, который они оставили по себе после съемок. Если бы Патриция не знала о том, в каком состоянии пребывает именинник, точно списала бы весь бардак на Барта Каббинса. Кто бы знал, что медведь Шеннон тоже способен разводить бурную деятельность покруче братца.

– Эй, Ше, где мне в этом бардаке бросить пальто, чтобы потом найти?! – крикнула она, вертясь по сторонам в поисках чего угодно, хоть даже оленьих рогов, что могло бы сойти за вешалку.

– Можете оставить его библиотеке, она пока не задета подготовкой, – подсказала женщина, возникшая перед Патрицией так же внезапно, как и в прошлую их непродолжительную встречу. – Прямо и направо.

– Миссис Лето, здравствуйте, – девушка попыталась улыбнуться, но получилось плохо, из ряда вон плохо. Да что вообще знает Робин о позоре, когда она уже второй раз вляпывается по полной. От дипломатично-вежливой ответной улыбки Констанс Лето Патриции захотелось провалиться сквозь землю, отмотать момент эпичного появления и, по возможности, уйти в монастырь, где длинна ее юбок точно не будет вызывать такой реакции. Чертов Шенимал! – А я… Шеннон попросил прийти пораньше и помочь с приготовлениями, – выдала она, переминаясь с ноги на ногу. Какая дурость, но должна же она была хоть что-то сказать.

Неловкость от происходящего испытывала, кажется, только Патриция, но если бы ею надо было бы поделиться, то она могла обеспечить смятением и стыдом целую гребаную параллель ее католической школы. Девушка смогла сдвинуться с места, только когда Констанс покинула дом.

Виновник одной из самых неловких ситуаций в ее жизни (а Патриция Бэйтман терпеть не могла неловкие ситуации) с важным видом расхаживал по гостиной и что-то доказывал своему собеседнику. Девушка помахала ему рукой и устроилась на диване наблюдать, чем же закончится весь этот номер под названием «Нет, это вы не понимаете». Шенн смерил ее короткое зеленое платье и одобрительно покачал головой, хитро прищурившись.

– Черт, Шенн, давай сюда телефон! – не выдержала Патти.

Она уже несколько минут наблюдала за тем, как Лето пытался вразумить очередного поставщика, но тот в виду своей тупости осыпал бедолагу набором из «1000 и 1 отмазки на случай несговорчивого клиента», и одно это должно было вывести ее из себя, а если прибавить то, что она была зла и на себя за то, что опять предстала перед Констанс наглой девицей в костюме шлюхи… Да, сегодня она определенно побила предыдущий рекорд, и в следующий раз, если они вновь столкнутся, ей придется сильно постараться, чтобы обойти свой выход с эльфийским костюмом. Наверное, это должно утешать.

– Здравствуйте, мистер… да мне начхать как вас зовут! – крикнула девушка. Она обещала себе не срываться на менеджера сразу, но не выдержала, услышав его гребаный мичиганский акцент. – Не перебивайте меня, когда я говорю! Дипломатичным путем?! Я мать, а не гребаный дипломат, слышишь меня, мистер Я Нихера Не Умею! И если моему сыну ко дню рождения нужна сотня воздушных шариков, то они здесь будут не позднее четырех, как и было условлено. И мне глубоко начхать, даже если вам придется надувать их всей вашей чертовой фирмой! Что? Вы только что попытались сказать, что я плохая мать? Обвинить меня в том, что надо было оформлять заказ раньше? Вы хоть знаете, что такое маленький ребенок и как сложно его растить? Нет?! Ну так и заткнитесь, пока я не попросила мужа позвонить его нью-йоркским адвокатам, уж они-то объяснят всей вашей конторе, что такое оскорбление словом и наглый поклеп. Гореть вам в аду, жалкие… Что? Говорите, в полпятого к нам подъедет ваш курьер. Премного благодарна, мистер Николс.

Шеннон не слышал всего разговора. Наверное, оно и к лучшему, а то от жалобных заиканий несчастного Николса ему бы стало не по себе. А вот наблюдать спектакль в одностороннем порядке было просто неописуемо весело. Он еле сдерживался, чтобы не ржать в голосину. А когда она приплела мужа с нью-йоркскими адвокатами, Лето едва не спалил контору, и завершение разговора дослушивал, уткнувшись лицом в подушку.

– Жена, черт побери, ты страшна во гневе, – отдышавшись, выдал он и утер скупую мужскую слезу. – Но наш ребенок точно оценит твои старания.

– Ребенок? – послышалось с лестницы. – Ше, я же говорил тебе, что когда-то ты точно доиграешься. Патти?!.

– С Рождеством и Днем рождения, Джей, – улыбнулась Патти, подскочив с дивана, и покрутилась вокруг. – Ну как, похожа я на эльфа? Надеюсь, ты был хорошим мальчиком, потому что я приготовила тебе обалденный подарок.

– С каких это пор эльфы рассказывают Санте, как тот должен себя вести? – строго спросил Джей, натягивая красную шапку, которая в завалах прочего хлама валялась на кресле. Патти вздохнула с облегчением, хоть с младшим из семейства Лето сегодня у них проблем пока не намечалось. – Положи подарок под елку, Санта оценит его позже с остальными и садись ко мне на колени, расскажи, как вела себя девочка по имени Патриция в Сан-Франциско.

Бэйтман хотела было сказать, что таблеток кому-то больше не давать, но тактично промолчала, помня сговор по поводу пациента.

– Да это же пиздец какой-то, а не елка! – воскликнула девушка, повернувшись к лесной карге, потому что красавицей этого приземистого кривого карлика с облысевшей верхушкой нельзя было назвать даже с самого жестокого бодуна. – Кто из вас притащил ее с ближайшей помойки?

– Не обижай ее! – чуть ли не хором стали на защиту рождественского дерева братья, и Шеннон добавил с гордостью: – Я ее нашел. Она даже лучше той, что мы откопали в прошлом году.

– Что за шум, а драки нет? – из кухни высунулся Терри и, увидев свою любимую модель, расплылся в улыбке.

– Ты видел этот хвойный ужас у них в гостиной? – спросила Патти. – Видел и не выкинул это издевательство над духом Рождества.

– Конечно, видел…Робин Гуд? Да разве их убедишь в чем-то, когда они совместную дурь словили, – оправдывался Ричардсон и, обращаясь к Лето, спросил: – И почему никто не сказал мне, что тут намечается костюмированная вечеринка?

– Потому что нам не хватало только верхушки на елку, правда, Патти? – улыбнулся Джаред и, перекинув девушку через плечо, потащил в сторону и без того настрадавшегося от жизни дерева. – Сейчас мы посадим ее на верхушку и…

– Вечно все веселье без меня проходит, – отфыркиваясь, в гостиную вместе с сотней обещанных шариков и курьерами ввалилась Робин. – Снег. Вы можете себе представить? Гребаный снег за окном!

– Ты рано, – удивилась Патти, сама она думала, что Уильямс после перелетов и вина проспит еще долго, но, видимо, жесткий джетлаг наконец догнал и ее.

– Поздно, – проворчала Роббс, подтвердив диагноз Патриции. – Как ты могла оставить меня досыпать, когда тут работы непочатый край? После того, как Джей и Шенн помогали мне с твоей вечеринкой, я обязана была оказаться здесь еще раньше тебя.