Пропавшая кузина

Глава 20 Вверх по течению

Пароходик с очень подходящим к нашей компании именем «Катарина» усердно шлепал колесами по водной поверхности, совершая свою нужную и полезную работу. Небольшой и, прямо скажем, не сильно весь из себя презентабельный кораблик старательно тянул вверх по Инну баржу с деревянным брусом, и пунктом его назначения числился как раз Розенхайм. Шкипер Зепп Майер, немолодой мужик с суровым лицом и пивным животом, брать пассажиров поначалу особым желанием не горел, но Альберт это самое желание в нем довольно быстро разжег при помощи серебряных кругляшей с профилем короля Фердинанда на одной стороне и геральдическим левушкой на другой. Ну и Катя помогла, почти натурально и естественно изобразив искренний восторг от того, что пароход носит то же имя, что и она. Против такого слаженного двойного нажима шкипер Майер устоять не смог, и сейчас мы, стоя у борта парохода, любовались красотами окружающих пейзажей, медленно проплывавших мимо нас, как, впрочем, и мы проплывали мимо них. Красиво у них в Баварии, что тут скажешь… Памятью прежнего Алеши я помнил красоту окрестностей имения в Ундоле, но тут из-за куда меньших размеров страны все воспринимается острее. У нас-то, чтобы от лесов и полей попасть в горы, надо ехать и ехать, а тут все почти рядом. За то время, что прошло здесь от жизни посреди леса до этого путешествия по реке, дома я бы не успел доехать ни до каких гор, хоть до Кавказа, хоть до Урала. Прошу прощения, поправлюсь: не успел бы вот так, как здесь — на конной повозке или на тихоходном пароходике. По железной дороге доехал бы, конечно. А здесь вот уже завтра в Альпах будем.

Я отвлекся от разглядывания береговых красот и попытался прислушаться к оживленной беседе, что несколько поодаль вели Катя с Альбертом. Нет, как обсуждали события из жизни каких-то неизвестных мне своих знакомых и родственников, так и продолжают обсуждать. Непонятно и неинтересно. Да и ладно, у меня было над чем подумать, каковому занятию я и предался. Происшествие, случившееся с нами в Зимбахе, того стоило…

Зимбах оказался довольно крупной деревней, готовой вот-вот превратиться в небольшой городок. Для начала мы остановились на постоялом дворе, уже вполне походящим на нормальную гостиницу, куда записались под вымышленными именами, чтобы привести себя в относительный порядок. От места, где мы оставили арестантскую карету, пришлось больше часа идти пешком, при этом мы с Альбертом по очереди тащили наш арсенал, замотанный в один из плащей-пыльников, чтобы не сильно привлекать внимание, и потому все мы чувствовали острую необходимость помыться и поменять белье, которое, кстати, пришлось тут же и купить — вещи-то наши уехали с доктором Грубером и Герхардом. Потом пообедали и отправились на пристань искать для себя пассажирские места на водном транспорте.

Тут это и произошло. Я успел остановиться сам и схватить за руки Катю с Альбертом буквально за секунду до того, как из проулка вынеслась совершенно ошалевшего вида лошадь. А теперь вот пытался понять, что это было.

Нет, то, что снова сработало предвидение, это понятно. Непонятно другое. Если последние полторы седмицы мое предвидение никак не проявлялось в присутствии Кати, почему оно вдруг проснулось сегодня? Если я был прав, считая, что предвидение не действовало из-за исходящего от Кати, точнее, от тех заклятий, которыми запечатана часть ее памяти, магического фона, то почему оно вернулось, хотя никто с нее заклятия не снимал? Или причина в чем-то другом? Но тогда в чем? Нет, сам факт возвращения предвидения и его действия рядом с Катей меня, разумеется, вполне устраивал и откровенно радовал. Но вот непонимание причин его отсутствия и возвращения меня нервировало, и нервировало довольно сильно. И с какой стороны я бы ни подходил к размышлениям по этому поводу, успех мне не сопутствовал, что тоже никакой радости не приносило. Если только… Неожиданно пришедшая в голову мысль меня сперва даже испугала. Логично же предположить, что раз предвидение какое-то время не работало, а потом проявилось снова, то и внешнее воздействие, что стало причиной его отключения, было временным и в настоящее время отсутствовало? Логично, да. Но тогда… Тогда получается, что исходило то самое воздействие именно от Кати и с частичным закрытием ее памяти не связано никак. Следовательно, что? Следовательно, Катя воздействовала на меня сама по себе!

Я перевел взгляд на предмет своих размышлений, благо, Катя с кузеном были по-прежнему поглощены беседой. Честно говоря, я даже почувствовал обиду из-за того, что вот эта живость, с которой Катя говорила, и ее неподдельный интерес к разговору достаются сейчас Альберту, а не мне. Так, приехали. Я уже ревную Катю к кузену. Вот интересно — Катя действительно так живо участвует в беседе или это игра, затеянная как раз для того, чтобы провоцировать меня на ревность? В том, что Катя на такое способна, я после разговора на опушке леса уже ни капельки не сомневался.

Ну хорошо, — подумал я, отвернувшись от мило беседующих родственников. — Может. А магически воздействовать на меня так, что замолкает мое предвидение, она тоже может? Или это вышло у нее как-то само собой, помимо воли? Да и чего ей от меня добиваться с помощью магии? Того самого мужского интереса? Так она его безо всякой магии уже вызвала, а дальше он будет только расти. Причем сама она отлично это понимает. А то, что это понимаю еще и я, в данном случае неважно — потому как меня самого такое положение пока что устраивает. Или она от меня любви неземной хочет? Так это не по адресу, и что-то мне кажется, что Катя тоже особых иллюзий на сей счет не строит. Но вообще теперь рядом с нею придется держать ухо востро. Раз уж один раз она, уж пока не знаю, вольно или невольно, смогла отключить мне предвидение, дождаться еще и второго раза, откровенно говоря, совсем не хотелось бы…

Дело между тем уверенно шло к вечеру. К перевозке пассажиров в более-менее комфортных условиях «Катарина» приспособлена не была, поэтому нам выделили какую-то малюсенькую тесную каморку или как это на судах называется, где можно было только улечься на пол, куда настелили сложенный в несколько раз брезент, а под него — что-то относительно мягкое, уж не знаю, что именно. Зато нашлись суконные одеяла. Первой в эту импровизированную спальню зашла Катя, чтобы раздеваться не у нас на глазах, а там и мы с Альбертом устроились. Да уж, самые подходящие условия для ночного отдыха аристократов… Впрочем, когда хочется спать, заснуть можно где угодно, что мы и подтвердили личным примером. День был уж больно насыщенным всяческими событиями, и спать нам хотелось, что называется, как из пушки. Да, не так уж и неправ был шкипер, когда пытался нам отказать, ссылаясь на отсутствие условий для пассажиров. Ну и ладно. В конце концов, провести здесь нам предстояло всего одну ночь, а завтра к вечеру будем уже на месте.

Утро принесло с собой избавление от тесноты и не самых удобных спальных мест, бодрящую легкую прохладу на палубе, а главное, горячий кофе и ароматный хлеб с мягким сыром. Все это вернуло нас к жизни и мы снова принялись любоваться окружающими красотами, тем более, что больше заняться было все равно нечем. Помощник шкипера, сменивший его в управлении пароходом, оказался намного общительнее своего капитана и даже пригласил нас в рубку, где и рассказал, что с рассветом мы миновали Крайбург-на-Инне и сейчас приближаемся к Гэрсу. Мне эти названия ничего не говорили, но помощник шкипера тут же пояснил, что от Гэрса до Розенхайма «Катарина» дойдет всего за полдня. Вот и отлично…

На палубе неожиданно раздались громкие крики и началась какая-то нездоровая суета. В рубку, где из-за нас и так было тесновато, буквально втиснулся здоровенный малый из команды, начавший тревожно тараторить на диалекте. Понимал я его с пятое на десятое и то кое-как, но, если ничего не перепутал, случилось несчастье с кем-то из матросов на барже, что тянула «Катарина». Помощник шкипера рявкнул, и малый метнулся из рубки.

— Матрос на барже сломал ногу, — объяснил помощник. — Я за капитаном послал. Вы уж, прощения прошу, выйдите, пожалуйста, не любит он, когда посторонние тут.

Мы вышли. Между пароходом и баржей уже перекинули дощатый мостик, по которому на пароход перенесли пострадавшего. Появился шкипер, заспанный и недовольный. Доклад одного из матросов прояснил ситуацию — молодой такелажник Михель заметил огрех в креплении груза и полез его исправлять. То ли полез он не туда, то ли полез неправильно, но упал и получил по ноге тем самым плохо закрепленным брусом. Шкипер ворчливо выругался и добавил, что придется теперь останавливаться в Вассербурге, чтобы сдать парня врачу, а осмотрев поврежденную ногу, пришел в еще большее расстройство.

Ногу матросу попытались забинтовать, от чего он взвыл не своим голосом. Вот же свинство, даже мне было понятно, что при такой травме бинты — все равно что мертвому припарка.

— Пустите! — Катя грубо растолкала обалдевших от такой наглости матросов.

— Что это вы тут раскомандовались, барышня? — не шибко вежливо осведомился шкипер.

— Не можете сами ему помочь, так не мешайте тем, кто может! — отрезала Катя и, ткнув пальчиком в сторону какого-то невысокого железного ящика на палубе, скомандовала: — Кладите его туда!

Кажется, матросы сообразили, что в данном случае лучше слушать эту юную нахалку, чем своего капитана. Пострадавшего, совсем еще мальчишку явно младше меня, аккуратно и бережно уложили на ящик.

— Ножницы! — продолжала командовать Катя, аккуратно снимая с ноги мальчишки неумело накрученные бинты. Кто-то из матросов резво метнулся к люку, ведущему вниз.

— Потерпи совсем чуть-чуть, — неожиданно ласково после раздачи приказов сказала она, медленно водя рукой над сломанной голенью. — Сейчас тебе больно не будет, уже скоро.