Пропавший дар

Извозчик остановил мобиль на знакомой узкой улочке. По ее обеим сторонам возвышались здания из темно-багрового кирпича. Черные окна придавали им угрюмый вид, который резко контрастировал с погожим летним утром.

— Вас подождать, ваша милость? — с надеждой спросил извозчик.

— Да, — кивнул я. — Подождите, пока я не вернусь.

— Как скажете, — обрадовался извозчик.

И немедленно откинул спинку своего сиденья, намереваясь вздремнуть и тем самым скоротать ожидание.

Я послал зов Севе.

Через минуту знакомая полукруглая дверь открылась, скрипнув тяжелыми петлями. Княжич Всеволод Пожарский махнул мне рукой:

— Входи, Саша!

Я спустился по ступенькам и в который раз удивился свету и простору мастерской артефакторов. Снаружи казалось, что и внутренние помещения должны быть мрачными и угрюмыми.

Ничего подобного — здесь было светло, а заставленные разномастной стеклянной посудой полки делали мастерскую похожей на обычную домашнюю кухню.

Я представил, какой обед можно приготовить на такой кухне, и улыбнулся.

Миша Кожемяко поджидал меня, облокотившись на верстак Севы. Миша с интересом разглядывал невероятное переплетение проволочек, деревянных и металлических деталей, которое лежало на верстаке. Наверное, это был макет какого-то невероятно хитрого артефакта.

— Кузьма Петрович наотрез отказался дать маски, — огорченно сказал Сева. — Прямо крик поднял. Сказал, что это секретная работа, и никакие другие артефакторы не должны ее видеть. Обещал пожаловаться отцу.

Князь Дмитрий Иванович Пожарский, отец Севы, отличался строгостью не только по отношению к наемным работникам, но и к собственному сыну.

— Я попробую его уговорить, — улыбнулся я, здороваясь с Мишей.

— А зачем тебе эти маски? — полюбопытствовал Сева.

— Долго рассказывать. Идем к твоему Кузьме Петровичу. Кое-что поймешь из нашего разговора, а остальное расскажу потом.

Вслед за Севой я прошел в соседнее помещение и толкнул стеклянную дверь конторки, в которой работал мастер Кузьма Петрович. Он был старшим над всеми артефакторами князя Пожарского.

Кузьма Петрович стоял, наклонившись над обшарпанным колченогим столом и внимательно разглядывал сложную схему, нарисованную на большом листе плотной бумаги. Свою роскошную бороду старый артефактор небрежно забросил за спину на манер шарфа.

Увидев меня, Кузьма Петрович недовольно нахмурился и перевернул схему, пряча ее от меня.

— Господин Тайновидец? А вы что здесь забыли? Я же сказал, что никаких артефактов не дам.

— Уделите мне всего несколько минут, Кузьма Петрович, — вежливо предложил я. — Думаю, вам будет интересно услышать то, что я скажу.

Кузьма Петрович недоверчиво смотрел на меня. Понятное дело — артефакторы разных родов всегда держались особняком друг от друга, чтобы не выдать свои секреты. Между ними всегда шло соперничество.

С другой стороны, старого мастера мучило любопытство. А вдруг я скажу что-то важное или просто интересное?

— Ладно, — наконец, согласился он. — Говорите.

Сева прикрыл дверь конторки, чтобы на мне мешал шум из мастерской.

— Я нашел Владимира Гораздова, — сказал я. — Помните, вы мне о нем рассказывали?

Седые брови старика сошлись над переносицей.

— Ну-ну, — нетерпеливо кивнул он.

— Гораздову нужна помощь. У него украли очень ценный артефакт, над которым он работал. Я нашел вора, но у меня нет доказательств. Чтобы их получить, мне и нужны ваши артефакты связи.

— А над чем он работал? — живо спросил старик. — И кто его обокрал?

Я покачал головой.

— Этого я вам сказать не могу. Но вы сможете расспросить самого Гораздова. Я дам вам его адрес и предупрежу о том, что вы придете. Думаю, Владимир будет рад вас видеть. Так что, Кузьма Петрович, поможете? Обещаю вернуть маски в целости.

— Эх, — поморщился Кузьма Петрович.

Заложив руки за спину, он прошелся по своему крохотному кабинету. А потом решительно махнул рукой:

— Хорошо, господин Тайновидец, забирайте! Только никому ни слова, чтобы князь Пожарский ничего не узнал. Не могу я Володьку в беде бросить.

— У вас доброе сердце, Кузьма Петрович, — улыбнулся я. — Благодарю!

Глава 28

— Ну, и страхолюдины! — сказал Миша Кожемяко, удивленно разглядывая маски. — Чем-то на нашего преподавателя алхимии похожи. Помнишь, Саша? Он еще Севу не хотел до экзамена допускать, когда тот реактивы перепутал и лабораторию спалил. Роман Викторович тогда рычал точь-в-точь как это чудовище.

— Да ну тебя, — надулся Сева. — Вспомнил тоже!

Гипсовые маски были аккуратно упакованы в деревянные ящички, набитые тонкой светлой стружкой. От стружки приятно пахло смолистым деревом.

Я выбрал для себя ту самую маску с отколотым кончиком клыка. Почему-то мне показалось, что эта маска принесет удачу. Вторую маску я отдал Мише.

— Передай ее Зотову, — сказал я.

Мы дотащили маски до мобиля, и извозчик помог нам погрузить их в багажник. Он ничему не удивлялся — должно быть, принял нас за заказчиков, которые решили сами забрать из мастерской ценную работу.

Мы высадили Мишу возле неприметной двери. Это был служебный вход в управление Тайной службы. Главная дверь для посетителей располагалась с другой стороны здания.

Еще в дороге я послал зов Никите Михайловичу, чтобы предупредить его о приезде Миши.

— Юрий Горчаков не выходил из дома? — спросил я.

— Нет, господин Тайновидец, — ответил Зотов.

В его голосе мне послышалась усмешка.Скоро станет понятно, поверил Юрий в мои угрозы, или нет.

— На улицу Старых Якорей, — сказал я довольному извозчику.

Он буквально светился от счастья — три заказа, один за другим! И каждую поездку я оплачивал, не скупясь.

— Мигом домчу, ваша милость!

Извозчик не преувеличил. До Гавани мы добрались всего за несколько минут. По улице Старых Якорей мобиль пробирался осторожно, опасаясь повредить подвеску на щербатой мостовой.

— Остановите здесь, — попросил я, когда мы поровнялись с домом Гораздова.

Извозчик порывался помочь мне отнести ящик с маской, но я ему не позволил.

— Благодарю, я справлюсь сам.

Он только удивленно пожал плечами. Наверное, решил, что содержимое ящика очень ценно для меня.

Я прошел в калитку, поставил ящик на крыльцо и огляделся. На улице было тихо, летнее солнце блестело в стеклах доходных домов. Головокружительно пахло морем, над ржавыми крышами, пронзительно крича, кружили белые чайки.