Прорыв

Что же остаётся? Возвращаться в Австрию, частью которой стали южногерманские земли, а оттуда — на оккупированную поляками территорию Фатерлянда, чтобы вести там партизанскую войну?

Фрагмент 16

31

Полковник Станислав Копаньский, 29 мая 1941 года

Так как я родился в Санкт Петербурге, закончил Михайловское артиллерийское училище и даже успел повоевать за Российскую Империю в Великой войне, мне хорошо известно русское выражение «артиллерия — бог войны». И если говорить о тяжёлой и сверхмощной артиллерии, то это просто бесспорно, поскольку мощь этого вида вооружений действительно сравнима с божественной. Жаль, руководство Войска Польского долгое время этого не понимало. Вплоть до начала городских боёв за Берлин, для уничтожения баррикад и опорных пунктов в каменных домах пришлось стягивать тяжёлые орудия едва ли не со всей Речи Посполитой.

К счастью, выводы из этой ситуации и маршал Рыдз-Смиглы, и Генеральный Штаб сделали правильные. И уже в последние дни 1939 тяжёлая артиллерия начала формироваться как отдельный род войск. Делалось это, конечно, поспешно, однако до начала войны с большевиками удалось не только сформировать отдельные батареи, дивизионы и даже целые тяжёлые сверхтяжёлые полки, но и добиться от их личного состава неплохих результатов в боевой подготовке.

Возглавил род войск дивизионный генерал Эмиль Крукович-Пшеджимирский, начинавший военную службу офицером артиллерии ещё в австро-венгерской армии. К сожалению, я не успел дослужиться даже до бригадного генерала, иначе бы это была моя должность, учитывая моё образование и опыт: четыре года преподавания баллистики в должности заместителя начальника офицерской артиллерийской школы в Торуне, два года обучения Высшей военной школе в Париже, служба в 3-м отделе (оперативном) Генерального штаба, командование сначала батальоном 6-го полка тяжёлой артиллерии, расквартированного во Львове, а потом 1-м моторизованным артиллерийским полком в Стрые. А на нынешнюю должность я попал в январе 1940 года по личному приказу пана маршала с должности начальника 3-го отдела Генштаба.

Да, Речи Посполитой потребовались артиллерийские командиры моего уровня, чтобы подготовиться к войне с коммунистами. Ведь планом «Восток» предусматривается прорыв линии русских укреплённых районов, настоящей крепости из несчётного количества бетонных ДОТов, протянувшихся от Санкт-Петербурга до Чёрного моря. Её ещё называют «Линией Сталина», а большевики считают её неприступной. Может быть, и неприступной, если её штурмовать в лоб волнами пехоты. Но этого никто делать не собирается. Именно для прорыва сформированы три полка сверхтяжёлой осадной артиллерии, задача которой — разрушить эти ДОТы, чтобы позволить частям Войска Польского прорваться через «Линию Сталина», а потом захватить укрепления с тыла.

В отличие от империй недавнего прошлого, Польша ещё не успела в достаточной мере развить собственное производство орудий большой мощности, поэтому для формирования данных полков пришлось воспользоваться тем, что нам досталось в наследство от Австро-Венгрии и Германской империи. А дополнять трофеями и купленными орудиями. Но, на мой взгляд, получился мощный артиллерийский кулак, которому по силам любая укреплённая линия.

Речь идёт не о пушках и гаубицах калибров от 149 до 155 миллиметров, относящихся к орудиям поддержки армейских групп. Минимальный калибр осадных орудий, которым поставили задачу разрушения русских бетонных укреплений, 210 миллиметров. Каждый из полков получил по одной пушке такого калибра, произведённых фирмой «Шкода», позволяющими раз в минуту посылать снаряд, массой 135 килограммов, на дальность почти 30 километров. По пятиорудийной батарее 211-мм гаубиц чешского же производства, разработанных в годы Великой войны, получил каждый полк. Пусть у них и намного меньше дальность стрельбы (всего около 16,5 километров), но за счёт более крутой траектории полёта бетонобойных снарядов они более эффективны именно в разрушении бетонных укреплений. Аналогичные по калибру и мощности немецкие орудия свели в батареи береговой обороны. Их прекрасно дополняют по две купленные во Франции 220-мм мортиры компании «Шнайдер», также выпускавшиеся с 1916 года, и по четыре пушки такого же калибра и того же производителя, но образца 1917 года.

Калибр 240 миллиметров представляют французские Canon de 240 L mle 84/17 St. Diamond и «шкодовские» и трофейные крупповские (всего по три в полку) пушки. Как и более мощные — 279 мм (по два французских орудия) и 283 мм (по три чешских орудия).

Но самая мощная, воистину ударная сила наших осадных полков, состоит из орудий, калибром 305, 356 и 420 миллиметров. Это не просто боги войны, а самые настоящие громовержцы. Если русскую гаубицу Б-4 калибром 203 миллиметра наши союзники финны во время прорыва «Линии Маннергейма» называли «сталинским скульптором» из-за того, в какие замысловатые руины превращали они долговременные укрепления на ней, то можете представить, что происходит при попадании снаряда, весом 290, 575 и 1020 килограммов. Правда, метать последние в состоянии всего два орудия, имеющихся в Войске Польском. Одно доставшееся от Чехословакии, а второе — каким-то чудом не уничтоженное немцами после подписания Версальского мирного договора. Сейчас приходится только сожалеть, что наши извечные враги не смогли спрятать от Победителей ещё хотя бы пару мортир, имеющих имя «Гамма».

Да, орудия монструозные. Например, для транспортировки стасорокатонной «Гаммы» требуется двадцать три железнодорожных вагонов, а устанавливать её требуется на специально созданную бетонную площадку. Но когда она начинает стрелять (один выстрел в восемь минут), то у врага это вызывает ужас. Мало того, что взрыв снаряда разрушает десятки метров траншей, так ещё и контузит и убивает гарнизоны ДОТов, даже если не удалось точно попасть в это оборонительное укрепление.

Один из осадных артполков придали генералу Соснковскому для прорыва Полоцкого Укрепрайона большевиков, а по одному — для уничтожения бетонных укреплений Новоград-Волынского и Летичевского Укрепрайонов, закрывающих нам путь на Киев. Как сообщают из Белоруссии, успехи у подчинённых Соснковского не очень велики. Причины — именно в характере местности: леса, болота, создающие огромные трудности в доставке огромных, очень тяжёлых орудий и боеприпасов к ним.

Здесь, на Украине с подобным сталкиваться практически не приходится. Здесь возникли другие проблемы. Русские немедленно начали охоту за нашей сверхтяжёлой артиллерией. Благо, самые тяжёлые (а значит, наиболее эффективные) орудия не успели смонтировать до того момента, когда их разведывательная авиация сумела выявить позиции одной из батарей. В результате их авианалёта мой полк потерял четыре 210-мм гаубицы.

Намного сильнее досталось моему бывшему подчинённому по 6-му Львовскому артполку подполковнику Эдварду Гётт-Гетыньскому. Получив, как и я, в подчинение столь грозную силу, Эдвард рьяно принялся за дело на соседнем Новоград-Волынском Укрепрайоне. Но большевики атаковали его батареи не только с воздуха. В их арсенале нашлись сверхдальнобойные 152-мм орудия с «цветочным» названием «Гиацинт», способные, по некоторым данным, выпускать снаряды на удалении 27–28 километров. Так что 2-й полк осадной артиллерии в результате контрбатарейной борьбы понёс куда более тяжёлые потери, чем мой 1-й.

Причина — в том, что я, сразу после первого авианалёта, потребовал от командиров дивизионов и батарей, заняться тщательной маскировкой. Вплоть до того, чтобы маскировочные сети, разворачиваемые над наиболее мощными (а значит, наименее скорострельными) орудия сворачивались перед каждым выстрелом и немедленно разворачивались после него. Стрельба из 305, 356 и 420 миллиметровых орудий маскировалась канонадой из пушек и гаубиц меньшего калибра, 150, 155 и 105 миллиметров.

Тем не менее, Гётт-Гетыньскому почти удалось создать пролом в обороне Новоград-Волынского укреплённого района. Но я его всё равно опередил. 27 мая артиллерийские наблюдатели доложили, что последняя из долговременных огневых точек Летичевского Укрепрайона разрушена, и 15-я пехотная дивизия Здзислава Пршиялковского, выделенная для штурма его укреплений, решительной атакой захватила руины нескольких ДОТов. А на следующее утро в прорыв пошли основные силы Армейской группы «Винница», включая Мазовецкую кавалерийскую бригаду Вели-бека Едигарова и танковые части.

32

Старший майор госбезопасности Кобелев, 31 мая 1941 года

Честно говоря, я совершенно не ожидал, насколько всё здесь, в Крыму, запущено. И если до «ультиматума четырёх держав» среди крымских татар наблюдался лишь глухой ропот, разряжающийся, как я уже упоминал, нападениями на еврейские колхозы и совхозы, на сотрудников этих сельскохозяйственных предприятий, то после него ситуация начала балансировать на грани открытого мятежа. Вплоть до появления сведений о том, что татарская молодёжь уходит в горы для организации там вооружённых банд, охотящихся на представителей Советской Власти, партийных и комсомольских работников.

«Профилактические меры» в виде арестов «авторитетов», включая религиозных, особых результатов не дали. Как сообщали сотрудники с мест, им постоянно угрожали расправами. «Вот только дождёмся, когда турки придут, и тогда всех вас вырежем». Ещё до объявления войны в Симферополе, Севастополе, Бахчисарае, Ялте, Керчи были зафиксированы диверсии и нападения на красноармейцев и краснофлотцев. А уже 19 мая случились нападения на два горных села, в ходе которых действительно были зверски убиты милиционеры, работники сельсоветов, коммунисты и комсомольцы.

Попытка прочесать горные леса в окрестностях этих населённых пунктов почти не принесла результатов: бандитов успел предупредить кто-то из местных жителей. А поток молодёжи, вместо явки в военкоматы для объявленной мобилизации бегущей в горы, лишь усилился. Даже несмотря на объявленное решение об аресте семей беглецов.

— Они считают, что освободят родственников, как только сумеют накопить силы, — пожаловался мне один из сотрудников Симферопольского УНКВД.

Ответ на телеграмму, отправленную в Москву, пришёл через два дня: «наверху» приняли решение о принудительной высылке в Среднюю Азию семей уклоняющихся от мобилизации или ушедших в горы. Но проблему данное указание не решило: на «пришлых» продолжают смотреть, как на врагов, чего-то выжидая. А иногда и стреляя в спины. Даже некоторые мобилизованные, как докладывает агентура, идут служить только для того, чтобы обучиться военной специальности в формируемых на полуострове воинских подразделениях и получить в руки оружие.