Прошедшие войны
Шрифт:
— Может мы их еще и отпевать будем? — съехидничал командир и, докуривая, другим строгим голосом спросил: — Абаев, где тут мост?
— Чуть выше. Здесь рядом, — ответил чеченец.
Солдаты засуетились, задвигались.
Рамзан толкнул локтем рядом стоящего Косума.
— Надо бежать, — прошипел он.
Косум утвердительно мотнул головой.
— А-а-а. — отчаянно заорал Рамзан и кинулся в сторону родника. За ним помчалось еще несколько теней, туда же рванулся и Цанка. Он слышал, как раздались выстрелы, как рядом с ухом прогремел оглушительный хлопок, обжигая лицо и волосы. В отчаянном страхе Цанка подскочил к берегу родника, сходу головой боднул
В первое мгновение студеная вода парализовала Цанка и солдата, они в панике обняли друг друга, затем, оценив реальность, принялись бороться. Арачаев чувствовал всю силу и мощь зрелого мужского тела, они неслись вниз по течению, дыша друг другу в лицо, пытаясь подмять под себя противника. Сильная часть солдата обхватила тонкую шею молодого Цанка, большой грубый палец военного сдавливал горло, перекрывал дыхание. Арачаев стал задыхаться, появился ровный кашель, инстинктивно пытаясь вдохнуть он набрал воды в рот и в нос. В это время они с силой ударились об один берег, их кинуло к другому, снова удар. От неожиданности бросков и поворотов смертельная хватка солдата ослабла, рука скользнула вверх по лицу Арачаева.
В этом месте у самого подножия горы стремительный поток воды упирался в огромные каменные валуны, которые видимо сам когда-то снес с горы. Обтекая эти глыбы, вода набирала еще большую скорость и у самого подножия ударялась в огромный гранитный валун. За многие годы, а может даже века, родниковый поток подточил дно валуна, уходил в коловерти под него, и через минуту водопадным фонтаном выбрасывался в тихую, обширную, неглубокую заводь… В детстве Цанка не раз рисковал, совершая этот сумасшедший маршрут. И теперь, машинально припоминая неистовую мощь небольшого, но стремительного потока, он из последних сил глубоко взхохнул, добровольно ушел на дно, как в детстве сгруппировался… Вот еще один удар, разворот, полет в никуда и он чувствует какой-то резкий толчок сверху, его большой нос скользит по ядовито-слизкой противной поверхности и в следующее мгновение поток выбрасывает его в тихую заводь.
Почувствовав под собой твердый грунт, Цанка хотел встать, однако обессиленные ноги дрожали, не могли держать длинное худое тело. Он вновь упал в холодную воду, снова попытался встать, глубоко с наслаждением вдохнуть, появился сильный кашель, расширяющий грудь и горло. Борясь с самим собою, дрожа от холода и страха, он еще долго стоял в воде, не зная что делать, отовсюду ожидая смертельной опасности, тяжело и часто дыша. Наконец кое-как пришел в себя, огляделся. Кто-то кряхтя, тяжело карабкался на берег.
— Эй! Кто ты? — тихо спросил Цанка.
Из-за мощного водопадного потока ничего не слышал, но ему показалось, что это фигура Рамзана. Разгребая руками воду, Цанка устремился к берегу.
— Рамзан, это ты? Дай руку! — крикнул он в радости, протягивая руку.
Вдруг все затуманилось перед глазами. Сильнейший удар опрокинул его в воду. Он потерял равновесие. В неглубокой воде не мог достать дна, стать на ноги, в смятении махал руками, заглатывал холодную воду. Наконец ноги уперлись в грунт, тогда боясь встать в полный рост, только чуть-чуть ниже носа высунув голову над поверхностью воды он поплыл вниз. Метров за сто до слияния с рекой Вашандарой, через густые, колючие кустарники вылез на берег. Дрожа от холода, оглядываясь по сторонам, пугаясь всякой тени, побежал в горы, в сторону летнего стойбища, — прочь от людей, прочь от родного
аула.Неописуемыми были удивление и радость Цанка, когда в землянках он встретил Косума и еще двоих бежавших из-под расстрела односельчан.
Весь следующий день голодали, мерзли, решали что делать дальше, как жить. Наконец к вечеру приняли решение, что Цанка с одним напарником должен пойти в село.
Поздней ночью по свежевыпавшему снегу подошли к селу. Цанка убедил напарника, что идти к своим домам рискованно — может быть засада, решили идти к дому Авраби. Арачаев сгорал от нетерпения увидеть Кесирт, сгорал от тоски.
Осторожно подошли ко двору старухи, вошли во двор. Собаки, почуяв хозяина, заскулили, лизали руки, прыгали. Пахло сеном, навозом. Цанка подошел к окну, тихо постучал. В окне мелькнула тень, в следующее мгновенье из двери выскочила Кесирт, пригнула на шею мужаю Увидев, что Цанка не один, засмущалась, опустила голову, стала заталкивать обоих в дом. Авраби спала вместе с Кесирт. Появлению живого Цанка обрадовалась не меньше жены. Занавесили окно, зажгли печь, керосиновую лампу, стали накрывать стол. Позже Авраби побежала к Табарк и к родственникам напарника Цанка.
В маленькой комнате собралось много людей. Говорили много, тихо, с печальной озабоченностью. Узнали, что из одиннадцати человек из под расстрела бежало восемь. Троих убили на месте, в том числе и Бицаева. А судьба Рамзана Арачаева — неизвестна.
Под утро, набрав кое-какой еды, спичек, табаку и оружие, безвинные жертвы коммунизма покинули родной дом.
А через два дня пришел на стойбище Басил, сообщил, что нашли в реке Вашандарой труп Рамзана Арачаева. Семь пуль сразили могучую, здоровую жизнь.
Плюнув на все, Косум и Цанка вернулись в село на похороны, здесь их арестовали, отвезли в Грозный и посадили в тюрьму.
Оскуднели дворы Арачаевых, осиротели. Дом Баки-Хаджи совсем опустел, иногда собирались в нем замужние дочки — плакали, жаловались на судьбу, уходя, что-нибудь уносили из домашнего скарба. Из-за этого между ними частенько возникал скандал — ругались дочки Хадижат меж собой жестоко, беспощадно, но не долго. На следующий день после ссоры, если не в тот же, они вновь собирались, позабыв все нанесенные друг другу оскорбления.
Печалью окутались лица матери Цанка и его жен. Неузнаваемо изменилась Дихант. После восстания в Шали ее отца — Иналова Гойсум-Хаджи и двух братьев арестовали, их судьба, как и судьба Арачаева Цанка и Косума была неизвестна. Это было не все. Огромные дома Иналовых, их торговый ряд в Грозном и Шали отдали на разграбление красноармейцам, а потом подожгли. Всю скотину, все что можно было, конфисковали. В итоге остались мать Дихант и ее две младшие незамужние сестренки бездомными, без никаких средств к существованию.
Такого поворота жизни Дихант никогда не ожидала, она тяжело все это перенесла. Опустила надменную голову, чуть сгорбилась, лицо осунулось, глаза и волосы потеряли блеск. Но главное было не это. Видимо от невзгод, она родила на месяц раньше положенного срока хилого ребенка, месяца два мучилась с ним и похоронила.
Но больше всего мучилась Кесирт. Тосковала по мужу, плакала по ночам, не знала, что с ним случилось, где он, жив или нет. Однако и не это было самое главное — крайняя нужда и голод поселились в доме Авраби. Есть стало нечего. После ареста Цанка провели обыск — искали оружие, а забрали все съестное, в том числе и дойную корову, оставили только годовалого теленка. Его есть не стали — это была последняя надежда старой Авраби.