Просто друзья

— Оно и видно, — Зойка подняла свой взгляд на меня. Хрустальные глаза, красивые. Но в них обида.

Все смотрят на нас. Любопытные.

— Что? — не выдержала я и обратилась ко всем.

— Навицкая, мы понимаем, что ты считаешь себя здесь лучше всех, но немного участия хотелось бы получить. Мы все переживаем. Ты же про какие-то почки. Нет, чтобы сказать, что тебе также страшно, как и всем нам. Принцесса недоделанная.

— Просто считаю, что не стоит показывать свои чувства. Это может сыграть с вами злую шутку. Показывайте это все на сцене, а не в раздевалке. А то выпустите сейчас все, что творится в душе, а с первым па будет пшик, пустота. Вы этого хотите?

Мне никто не ответил. Они просто вышли и пошли в сторону зала. Даже Зойка. Ведь она всегда была на моей стороне, всегда вместе. Но не сейчас.

Я осталась стоять одна. Почувствовала себя такой одинокой. Грудь сдавило и тяжело сделать вдох. Мне очень хочется плакать, но сдерживаюсь. Красные и опухшие глаза ни к чему, да и девчонки все поймут.

Считаю до десяти, стараюсь сделать глубокий вдох и шагаю вперед.

В зале нахожу Зойку и подхожу к ней. Спина прямая, взгляд жесткий. Она сама вдруг стала как ледяная скульптура, готовая своим холодом поразить в самое сердце. Одним лишь касание, взглядом, даже своим дыханием. Такую Зойку я не знаю. Милая девочка, что превратилась в настоящую Снежную королеву. Разве такое возможно? А главное, почему? Я не понимаю причины.

— Зойка, да что с тобой? Я тебя чем-то обидела?

— Нет, Мила, все хорошо.

— Я тебе не верю. Ты… другая сегодня. Может, что-то случилось?

— Случилось. Вместо поддержки я услышала голос надменной Милы Навицкой. Тебе важны только ты сама, твои проблемы и твои чувства, — она смерила меня ненавидящим взглядом, от которого хочется убежать. Только обида накрывает с новой силой.

— Прости меня, Зойка, не думала, что тебя задевает…

— Все в порядке, Мила. Ты иди…

Я отошла к противоположной стене. Мы с Зойкой всегда были вместе. Где она встает, там и я. Сегодня я будто узнала другую Зойку, а может, я никогда ее и не знала.

Неспешной походкой в зал входит Соня. Вот кто надменный, кого заботят только свои проблемы. Она никогда и ни с кем не дружила. Одной ей было комфортно, только изредка она появлялась в компании девчонок, иногда ходила в клуб, как в тот раз, когда я первый раз позвала Глеба.

Меня посетила мысль, а что, если она так же, как и я сейчас, одинока. Нет ничего лучше, чем надеть маску безразличия, чем признаться в том, что тебе нужен друг. “Там, где есть конкуренция, нет друзей”, — слова Глеба, что сейчас некстати всплыли в моей голове.

До выступления оставался какой-то час. Ирина Григорьевна лютует. Сейчас все идет наперекосяк. Начиная с первых движений ног, все идет не так. Мы не слышим музыку, мышцы словно стали деревянные.

Слова, что летят в нашу сторону, жестоки. Их хочется пропустить мимо ушей, отбить ракеткой такие тяжелые удары. Но эхо этих оскорблений все-таки доносится до нас.

— Так, девочки, мальчики, — Ирина Григорьевна рассказывает последовательность выступлений. — Собрались. Это не экзамен, самое сложное еще вам предстоит. Но прошу уделить большое внимание этому просмотру. Он может оказаться очень важным для одного из вас.

— Ирина Григорьевна, а сколько человек могут отобрать?

— Думаю не больше двух. Поэтому прислушайтесь к моим словам! Помните про осанку, носочки все вытягиваем, а стопы не должны валяться, слышишь меня, Навицкая? Ты грешишь этим. Наташа, — она обращается к девушке, что рядом со мной сейчас стоит, — ноги твои не должны жить отдельной жизнью. Помните, что вы цельные. Эмоции, не забывайте улыбку!

Ирина Григорьевна все еще говорила и говорила. А меня начала утомлять эта речь. Она стала казаться мне бессмысленной и обыденной. Возможно, сказывается усталость, когда внутренняя напряженность достигла пика и теперь идет по ниспадающей.

Девчонки перешептываются, я вижу, как они держатся за руки — оказывают поддержку. Кто-то приобнял кого-то, парни переминаются с ноги на ногу. Никита спокоен, я долго на него смотрела, пока он не заметил и не подмигнул мне. Так мило и очаровательно, что улыбнулась ему в ответ.

Что было бы, скажи я Зойке, что действительно у меня на душе? Что, если бы я поделилась своими переживаниями и своими страхами? Увы, мне узнать уже не удастся.

Темная Мила, чья суть лидирует на сцене, слишком предана Глебу, чтобы открыться даже перед своей подругой. Может, расскажи я всю правду, со мной не случилось бы то, что изменит мою жизнь.

В гримерной слышится тихий шепот. Он такой зловещий. Мурашки от каждого звука и резкого движения, словно жду подвоха. Если бы у нас играла музыка, то это был бы Гендель и его Сарабанда. Каждая нота — осторожное движение. Оно мягкое, пластичное, но вместе с тем навевает ужас. Прислушайтесь. С каждым ударом — новый взгляд в мою сторону. Он такой же холодный, как и воздух в помещении.

Боюсь ли я? Да. Страшно ли мне? Безумно.

Но я не даю этому разрушающему чувству вырваться наружу и захватить все вокруг. Он под контролем. Я говорила, что мне надоела темная Мила. Но сейчас именно она мой верный друг и помощник.

Девочки одна за одной покидают помещение. Они очень красивые. Глаза ярко накрашены и выделяются на худеньком лице. Белоснежные пачки, такие же пуанты. У кого-то красивые пышные юбки из фатина, они прикрывают лодыжки, и балерина выглядит хрупкой, но вместе с тем очень женственной.

На мне смешной наряд, яркий. И он мне не нравится. Глаза светятся. Но если присмотреться, то можно увидеть раздражение от картинки в зеркале.

— Ты озлобленная, — Зойка процедила сквозь зубы, мазнув по мне взглядом.

— А какой мне еще быть?

— Радостной, Мила. Та девочка, с которой я познакомилась давно, с которой училась, прошла много преград, с которой дружила все то время, она бы радовалась, а не испепеляла бы взглядом все и всех вокруг.

— Зойка, с чего ты это все взяла? Я рада, правда рада.

— Врешь! Ты всегда мне врала, как оказалась. Показала свое лицо, как только тебе дали главную роль, кинула меня.

— Не ты ли мне говорила про конкуренцию, Зоя? Что здесь нет подруг, а?

— Я, это говорила я. Но так хотелось верить, что нас это не коснется.

— Хм… Не коснулось бы, если бы ты не стала мне завидовать.

— Какая же ты стерва, Навицкая!

— Я просто иду к цели, к своей … мечте.

С этими слова я выбежала. Стало невыносимо душно в той гримерке. А может, слезы начали меня душить. Тяжело признавать, что спустя столько времени наши пути разошлись.

Но больше всего мне хочется зайти обратно и обнять Зойку. Потому что она неправа. Я не стерва. Не хочу ей быть. Но и принять ее зависть мне тоже тяжело. Друзья же не завидуют, они радуются. Получается, у меня не было друзей?