Просто друзья

Подхожу к окну. Оно выходит в сад, но с краю открывается вид на парковку. Обычно там свою машину оставляет Глеб. Сейчас это место пустует, а мне кажется, что я слышу звук открывающихся ворот и шорох гравия. Иллюзия. Это просто мое воображение. Мое заветное желание, что никак не исполнится. Не балет, а Глеб. Может ли другой человек быть мечтой? Интересная мысль. А что делают люди, чтобы прийти к ней?

Я не заметила, как на кухню зашел Павел. Так странно было его называть только по имени. Его просьба. Говорит, что отчество он предпочитает оставлять для подчиненных. А дядя Паша для меня звучит странно. Что ж, Павел. Ему идет это имя.

— Мила. — Так он сообщает о своем присутствии. Всегда восхищалась его манерами.

Он подходит к раковине и, открыв кран с фильтрованной водой, наполняет бокал до краев, а потом залпом его выпивает. Я почему-то смотрю завороженно на это действие. Он многое передал Глебу. Тот же взгляд, та же поступь и, больше, чем уверена, — характер.

Противный писк телефона, словно полифония из прошлого. Невольно морщусь и очень надеюсь, что мою гримасу он не заметил.

— Да, Глеб?

Я вся превращаюсь в слух. Вдруг, он приедет. Вот прям сейчас. Снова бросаю взгляд на тот краешек парковки. Но он также пуст.

— Что, опять? — долгое молчание, но я слышу ЕГО голос, слов не разобрать, только интонацию. — И как это понимать, ты уезжаешь на неделю? Мы с тобой договаривались, что ты по окончании университета будешь работать в офисе, — на том конце несуществующего провода голос на повышенных тонах, — снова гонки? Глеб? Я устал уже за тобой приглядывать. Ты как мальчишка, который вечно бунтует, — он устало опускается на стул и бросает трубку на стол.

Я поняла, что Глеб сбросил вызов.

— Ну вот что с ним делать, а? — вопрос задает мне, но ответа, конечно же, не ждет.

— Я, может, скажу глупую вещь, но, что если позволить ему исполнить свои желания? Вдруг, для него это и правда важно?

— Да я бы с радостью, Мила. Но вот сердце не на месте, когда он гоняет с бешеной скоростью. Каждый раз думаю, а что если вот сейчас на этом самом повороте… — он осекается. — Да и потом, кому я оставлю компанию? Я не молод, хочется уже отойти от дел и передать все Глебу.

Я присаживаюсь на стул рядом с ним. Не планировала оставаться, да и участвовать в беседе тоже. Вспоминаю, что в моей жизни это первый такой разговор с Павлом один на один.

— Мне кажется, Глеб не будет понапрасну рисковать. Он… хороший, — с чего-то я даю ему именно такое определение. Улыбка невольно касается моих губ.

— Хороший, говоришь, — Павел ухмыляется и как-то странно на меня смотрит. Мои щеки начинают пылать румянцем, словно своим темным взглядом, своими темно-карими глазами, он читает мои мысли, открывает страницы моего дневника и перелистывает страницу за страницей.

— Да, Глеб, уверена, идет к своей мечте. Она немного дикая, но в этом весь он, — я встаю и подхожу к раковине, чтобы повторить точно такие же действия — стакан, кран, вода. Руки немного трясутся. Я чуть не проливаю воду.

— И давно?

— Что именно? — теперь я чуть не поперхнулась. Отчего-то я знаю, что именно он спрашивает.

— Давно ты влюблена в Глеба?

Стою перед выбором. Открыться или соврать? Что я буду иметь, выбери я одно из предложенных самой же вариантов?

Понимаю, во мне что-то такое растет, что я готова защищать свое до конца. А чувства к Глебу — мое. Мне надо это защитить. А еще хочу защитить самого Глеба. Я знаю, что его недооценивают. Он словно потерявшийся мальчик, часто бунтующий против правил. Чем сильнее его затягиваешь в клетку, тем сильнее он стремиться из нее выбраться. Хочется его приручить. А еще хочу попасть в его мир, проникнуть. Отчего-то я уверена, что он интересный. Его бы разгадать, узнать…

План в моей голове складывается, как паззл. Быстро и четко, словно всегда был там.

— Павел, может, просто надо… — делаю паузу, ищу правильные слова, — связать его жизнь с человеком, который научит его быть ответственным, отзывчивым, добропорядочным, — перечисляю я.

Он смеется. Так же, как и сын. Один в один. Сердце пропускает удар за ударом, стоит закрыть глаза и представить вместо него Глеба.

— Ты хочешь сказать, что Глеба надо женить? Так в нем проснется ответственность? — звучит и правда смешно. И на что я только надеялась?

— Зависит от того, на ком женить…

— И на ком?

— Может, на той, кто на это готов? — я встаю и смотрю на Павла. Собираю всю смелость, что внутри. Ее мало, но когда она просыпается, меня не остановить. Я чувствую, будто становлюсь другим человеком. Какая-то темная сторона меня. Странная, со своими привычками, законами. У нее другие движения, другие цели.

— Ты правда думаешь, что Глеб так легко изменится? Если так, Мила, то ты совсем не знаешь моего сына. Если он захочет измениться, захочет что-то поменять в своей жизни, то только потому, что сам этого захотел. Знаешь почему так? Я такой же. — Его голос заставляет сжаться. Грозно, он защищает своего ребенка.

— Тогда вы прекрасно понимаете, что в любой момент Глеб приведет ту, которую выберет он, но не одобрите вы. Назло. Он же любит бунтовать? — не отступаю. Смелею настолько, что делаю шаг навстречу. В моих глазах огонь, я сама его разожгла. — Как думаете, как скоро это произойдет? Делаете шаг вы — делает он. Игра.

— И ты предлагаешь вместо шашек сыграть в шахматы?

— Хм… я предлагаю скрепить две семьи прочным союзом. Мне кажется, от этого только все будут в выигрыше.

— А Глеб?

— Об этом я позабочусь, поверьте.

Мы еще какое-то время смотрим друг на друга, словно наш диалог продолжается взглядами. Он бьет — я защищаюсь и наоборот. Битва, которая заканчивается мирным соглашением. Только обычно так поступают проигравшие стороны. Победителей нет, а проигравшие все. Но это назвали красивым и громким словом — Мир.

Мы расходимся. На душе камень, я чувствую, что позволила большее. Даже не так. Меня будто окутал туман, я не понимала, что творю. Как навождение. Словно ловила мечту за хвост, не отпускала до последнего, она ведь в моих руках, значит, надо бороться до последнего.

— Павел, — зову я его, — Пожалуйста, не рассказывайте никому.

— Обещаю. Мила, ты правда его так любишь?

— Как только услышала его имя, — опускаю взгляд. Смелость ушла, осталась пустота, что играю судьбой того, кому я не нужна.

— Тогда береги его.

Глава 32

Глеб

“ — Тогда береги его.”

Захлопываю тетрадь.

Должен что-то почувствовать. Например, злость, обиду. А может, гнев. Что-то же должно быть после того, как узнал, что именно из-за нее, из-за Милы, меня женили. Как безобразного мальчишку, которого просто надо загнать в эту самую клетку. Ведь не слушаюсь, бунтую, делаю так, как считаю нужным. Что это было? Наказанием? Спасением?