Просто друзья

Жизнь идет своим чередом. Еще несколько недель назад у меня был друг, а сегодня я стою у окна, живой и здоровый, и смотрю на падающий с неба дождь. Я могу дышать, могу чувствовать запах озона после дождя, могу кричать, когда мне больно, а могу смеяться, если станет весело. До этого состояния мне, конечно, далеко, но вспоминаю записи из дневника Мила, где она описывала меня на ужине, а потом как пробралась в комнату. Улыбка сама растягивается на моем лице.

Возвращаюсь обратно за стол и снова открываю тетрадь. Сейчас она словно проводник в прошлое, когда все еще было хорошо.

“В тот день все изменилось. Моя жизнь будет другой. И жизнь Глеба тоже. Правильно ли я поступила, договорившись с Павлом об этом? Не знаю. Червячок сомнения так и грызет меня изнутри. Противным скрежетом вычерчивает мерзкие слова проклятия в мой адрес. Но по-другому я не могла. Уже не могла. Стоило мне увидеть его с другой, и внутри будто что-то оборвалось. Я его могу потерять. И это я себе точно не прощу”.

Я усаживаюсь поудобней и начинаю читать эту запись с самого начала.

Глава 31

Воспоминания из дневника Милы

На ужин я собираюсь долго. Отчего-то сегодня все падает из рук. Платье, которое я купила именно для этого вечера, при искусственном свете оттеняет мою кожу, что она приобретает сероватый оттенок. При попытке собрать волосы в прическу, они запутывается и тяжело расчесываются. Изначально все идет наперекосяк. Но я сдерживаю себя и стараюсь не расстраиваться. Мама учила считать до десяти про себя. Это помогает. На цифре пять я снова беру расческу в руки и аккуратно, локон за локоном, придаю нужную мне укладку. Платье поменяла на то, что надевала на выпускной — длинное, черное, с открытой спиной, но с красивыми прозрачными рукавами. Выбор туфель я доверила маме. Босоножки на высокой шпильке и с тонким пояском. Да, пожалуй, этот образ идеально мне подходит. Элегантно, красиво, с лоском. Только надо поправить постоянно выбивающуюся прядь.

У Навицких сегодня маленькое торжество: Павел заключил очень важную сделку, его компания выходит на международный рынок. Это значимое событие он решил отметить в кругу друзей.

Глеба не будет. Я узнавала. Меня это безумно расстроило. Но все-таки надеюсь, что он сможет заглянуть хотя бы на пару минут. Показаться. Пусть издалека, но мне бы хватило этих минуток.

Наталья Матвеевна сегодня руководит торжеством. Я так и не поняла, почему они развелись. Ведь передо мной сейчас самая прекрасная пара. После моих родителей, разумеется. Но с этим вопросом я никогда не подойду к ней. Нельзя быть такой любопытной. Это неправильно.

Красиво сервированный стол, композиция с цветами в центре. Удачное сочетание лиловых хризантем и аметистовой столовой посуды. А контрастные зеленые льняные салфетки выглядят как лепестки. Удивительный ассамбляж. Впрочем, у Натальи Матвеевны всегда был вкус. Он восхищал и поражал.

— Мила, проходи. Ты сегодня великолепно выглядишь. Валентино, я полагаю, — указывает она на мое черное платье.

— Вы правы, — смущенно улыбаюсь, поднимая уголки губ.

За столом непринужденная беседа. Мне нескучно, даже иногда участвую в разговорах. Кажется, я вспоминаю одну из постановок, что посещала последний раз в театре. А может, рассказываю про учебу. Наталья Матвеевна всегда с интересом меня слушает. Мне хочется верить, что это так и есть. Но почему-то вспоминаю Глеба, который бы вставил какую-нибудь шутку. Нам подали баранину. Я знаю, что Глеб ее очень любит.

Постоянно оглядываюсь на дверь, прислушиваюсь к шуму за окном — сейчас лето, и оно открыто. Слышен аромат сладких роз. И он нисколько не перебивает запах еды. Скорее наоборот. Его концентрированный аромат я слышу, даже поднося вилку с не менее ароматным мясом.

Дверь так и остается закрытой. А за окном тихо. Нет, только сверчки иногда начинают свою музыку.

— Мила, у тебя всё хорошо? Ты выглядишь сегодня несколько потерянной. Тебя что-то беспокоит? — интересуется Наталья Матвеевна. И я бы хотела признаться ей, что причина моего беспокойства — ее сын.

Аккуратно промакиваю губы салфеткой и с легкой улыбкой на лице поднимаю свой взгляд. Вижу, что хозяйка и правда заинтересована моим состоянием. Но как ей признаться, что мне бы хотелось увидеть Глеба за этим столом. Чтобы его место было рядом с моим. Хочу, чтобы наши колени соприкасались, хоть это и противоречит правилам. Чтобы иногда наши руки переплетались, пусть это и невозможно сейчас в наших отношениях. Чтобы смотрел на меня любящим взглядом, был нежным со мной. Дарил свой смех, свои улыбки.

Когда я поняла, что влюблена в Глеба? Может быть, когда он как-то раз присоединился к нам за обедом. Его черные глаза остановились на моих губах. В горле пересохло, что не помогла бы никакая святая вода. Так изучает сам дьявол, порочным взглядом, со злой улыбкой, что трогает его прекрасные губы.

А может, когда первый раз задал мне свой вопрос. Он был самым обычным. “А что думаешь ты, Мила?” — спросил Глеб. Вот так просто. А сердце стало биться чаще, словно чувствовало опасность.

Возможно, когда Наталья Матвеевна показала мне снимок Глеба на фоне Темзы. Он улыбался камере. И его улыбка передавалась и через линзы, и через телефон. Я ощущала ее тепло. Она мне еще долго снилась. Я представляла, что когда-нибудь мы с ним вместе будем гулять вдоль реки, наслаждаться Лондоном. Пусть он окутан только серыми красками, пусть всегда стояла бы дождливая погода, я найду самый прекрасный сад, самые чудесные цветы, чтобы на нашей фотографии появились краски. Они бы проросли из моей души. Когда Глеб рядом, именно так я и чувствую. Во мне растет прекрасный цветок.

Но все-таки я поняла, что влюблена в Глеба даже не увидев его, а только услышав его имя. Сильное, грузное, порочное. Оно прочно выбито татуировкой на моем сердце. Темный Лорд, к которому идешь добровольно. Хочется сдаться ему, чтобы он поработил тебя, подарил эту темную частичку.

— Мила? С тобой точно сегодня что-то не так. Марья? — Наталья Матвеевна обращается к моей маме. О моих чувствах к Глебу не знает никто, только дневник. Его я прячу. Никому не позволю открыть его и прочитать мои мысли. Они под замками. Интересно, а кому бы я отдала от него ключи? Кажется, ответ на поверхности.

— Мила, и правда. Ты хорошо себя чувствуешь? — Мама протягивает ладонь и дотрагивается до моего лба, пытается понять, поднялся у меня жар или нет.

Я лишь улыбаюсь. Знали бы они, о чем я сейчас думаю и о чем мечтаю. Улыбка становится шире.

— У меня правда все хорошо. Настроение прекрасное, вот и все.

— А может, ты влюбилась? — Наталья Матвеевна выдвинула свою версию. Я чуть не подавилась, настолько точно она выстрелила. Или просто все тонко чувствует.

— Прошу прощения, — извиняюсь и выхожу из-за стола.

Мне хочется немного проветриться. Что, если они и правда догадываются? И моя тайна уже перестала быть таковой. Становится зябко от этих мыслей. На улице жарко, в помещении тоже, а мне хочется укутаться.

Вспоминаю, что давно в комнате Глеба, куда я попала без разрешения, лежал красивый клетчатый плед. Стало интересно, укрывался ли он им когда-либо? Или закинул в шкаф, как и все свои вещи? А может, он оказался там случайно, например, его просто положила домработница. Или мама, заботясь о сыне.