Против течения (сборник рассказов)

– Вы ошибаетесь, сударыня. У всех местных таёжников не только утончённый вкус, но и звериный нюх.

Дальше их беседа носила более миролюбивый характер.

– А скажи–ка, мальчик, как ты, немец, оказался в этом, секретном, посёлке?

– Я живу здесь. И я – чистокровный русак.

– А где ты научился по–немецки говорить?

– В Асбесте у волжских немцев. Мы вместе гоняли голубей.

– Да, у тебя действительно далеко не берлинское произношение. Если я на будущий год приду в вашу школу, я заставлю вас всех говорить на чистом немецком языке.

– Так вы учительница? – разочарованно протянул Серёжа.

– Нет. Я только учусь во втором Московском, но скоро получу диплом, и тогда таким дерзким мальчикам, как ты, не сдобровать.

– А я к англичанке перебегу.

– А я тебя и там достану. Мы же изучаем два языка. Так что берегись.

– Я испугался и убегаю. Гуд бай!

Серёжа побежал в сарай, взял там пару вёсел, отцепил лодку, столкнул её в воду, вставил вёсла в уключины и стремительно и красиво понёсся п кисегачской глади в сторону от кордона (Он всегда оставлял свой мотоцикл под надёжной охраной шустрых дочерей Дмитрия Ивановича).

Когда он отдалился от берега метров на двести, московская курортница вдруг вскочила со своего лежака и стала призывно махать ему руками. Ага, сейчас! Возвращаться – плохая примета. А, может быть эта студентка – дочь какой-нибудь важной особы? (К ним в посёлок иногда и министры наезжали). Нет, вчера за ужином отец ничего не говорил о прибытии на объект каких–либо важных особ или ещё более важных дочерей этих «важных особ». Да и эта «немка», сперва важничала, а потом руками начала размахивать.

Серёжа, на всякий случай сбросил за борт дорожку, уменьшил скорость и спокойно пошёл вдоль берега, скрываясь за уступом от «назойливой москвички».

Щуки кисегачские почему–то вдруг оголодали и буквально вырывали дорожку из цепких Серёжкиных рук. Пока доехал до своей любимой «пристани», вытянул он четырёх щук, каждая весом примерно в 2–3 килограмма.

Пристав к берегу, Серёжа подтянул лодку, наделал куканчиков, насадил на них бывших хищниц и два часа купался, загорал, словом отдыхал, как и положено каждому школьнику на летних каникулах. Солнце начало клониться к западу, Серёжа ощутил у себя в брюхе волчий голод и поспешил домой. На обратном пути взял ещё двух крупных щук. Да, удачный денёк! И, главное, без всякого труда!

Когда подплывал к кордону, оглянулся: настырная москвичка уже оделась и прогуливалась вдоль берега. Её–то вообще, наверное, спешить некуда!

Когда Серёжа подъехал к своей лодочной станции, на берегу его уже ждала будущая «немка».

– Мальчик! Тебя как зовут?

– Меня зовут Сергеем Васильевичем.

– Разве тебя не учили слушаться старших? Я тебе махала руками, а ты – ноль внимания.

– Подумаешь, старше на каких–то тридцать лет!

– Что? Да как ты смеешь? Мне всего–то ещё двадцати трёх., ну., двадцати четырёх лет нет. Кто тебя воспитывал, и как твоя фамилия?

– Меня воспитывает тайга. А кличут меня везде по–разному: Математиком, Сапожником, Главным браконьером, а теперь ещё и Динамитом.

– И первым Нахалом в посёлке. – добавила будущая мучительница и терзательница невинных детских душ.

Во время этого обмена любезностями, Серёжа собрал вёсла, прицепил лодку к дереву, потом вытащил два кукана с тремя щуками и понёс их к дому Дмитрия Ивановича. Не успел Серёжа пару раз стукнуть по калитке, как она распахнулась и перед ним оказалась старшая из лесниковских дочек. Серёжа протянул ей щук и деловито сказал:

– Возьми. Это – вам. Матери своей передай.

– Ой, они тяжёлые! Серёжа, помоги мне их вон до тазика дотащить.

– Это можно. – согласился Серёжа.

– А что это за тётка вокруг тебя вертится?

– Да так, какая–то московская дура и бездельница.

– Серёжа! Возьми вот эту щуку, отдай ей, пусть она на этой щуке улетит домой в Москву. Нечего тут людям глаза яркими купальниками мозолить.

«Ревнует что ли?» – подумал Серёжа и возразил:

– Ладно. Я ей другую щуку отдам. У меня в лодке ещё три штуки. А эти все вам. Кушайте на здоровье.

– Спасибо за улов.

Когда Серёжа вернулся к лодке, неугомонная москвичка стояла ещё там и явно ждала его:

– Мальчик! Меня зовут Екатерина Антоновна, и я думаю...

– Екатерина Антоновна! – прервал Серёжа её каникулярное упражнение в педагогике. – Вот возьмите эту щуку себе. Это ваша доля за активное участие в рыбалке.

– Да я же ничего не делала!

– Как ничего не делали! Когда щуки увидели ваш яркий купальник, они так переполошились, перепугались, что в отчаянии стали сами перепрыгивать через борт в лодку. Мне оставалось только собирать их.

– Нет, Серёжа, ты просто издеваешься надо мной. — сбавила обороты, поражённая размерами «запрыгнувших в лодку» щук московская искательница приключений и вдруг, ни с того ни с сего перешла на другую тему:

– А эта девушка – твоя школьная подруга?

– Нет, что вы, Катя, это – моя невеста.

– Да у тебя уже что, и невеста есть?

– Конечно, только на этом кордоне – две. – на полном серьёзе убеждал свою собеседницу Серёжа.

– Нет, с тобой разговаривать просто невозможно. Если в классе соберётся три–четыре таких шутника... Просто, ужас какой–то. Попрошу родителей, чтобы они... подыскали мне место переводчицы.

– И правильно сделаете. Я откровенно признаюсь, и сам себе противен. Но когда вы станете переводчицей, я буду писать книги, а вам придётся их переводить для этих трусоватых европейцев. – ляпнул вдруг неожиданно для самого себя наш герой (он же ещё никогда даже и не думал о литературном поприще... Наука, вот это интересно... А тут просто взял и ляпнул...

Наверное, Серёжа тогда просто не знал о существовании так называемого «Божественного вдохновения»). (Ещё раз напоминаем нашим читателям, что все разговоры между Серёжей и Катей велись только на немецком языке. Причина этого самая банальная: им обоим как воздух была нужна разговорная практика).

– Я буду переводчицей в Москве, а тебе, Серёжа, кажется, здесь нравится жить.

– Здесь всем, кто понимает жизнь, нравится жить... Ну, ладно, так вы берёте рыбу или нет, а то мне домой ехать надо?