Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
Сперва весело рассмеялась Катя, к ней и Серёжа присоединился.
– Ну, Серёжка, я тебе уже говорила: Садись за стол и пиши. У тебя есть именно то, что делает настоящего писателя великим.
– Ум? Память?
– Нет. Ты можешь смеяться не только над людьми, но и над самим собой. А наши, московские «творцы» только лают друг на друга взахлёб, а своей глупости в упор не видят.
Но всё же Катю что–то постоянно беспокоило и однажды она с какой– то горечью и как-то даже униженно призналась Серёже.
– Знаешь, Серёжа. Я у родителей – единственная дочь. Папа у меня – большой начальник, мама преподаёт в институте. Живём в полном достатке. Всё бы хорошо. А тут... словом, годы идут, и начали меня родители, особенно мама, пилить насчёт замужества. Даже женихов каких–то прилизанных предлагают. Но мне–то они не нравятся. А настоящих, с которым
– Катя! А я через два года школу закончу.
– Глупый ты ещё, Серёжка. Речь не о тебе, а вообще... А тебе через два года надо поступать в институт и учиться дальше.
– А пока. – с неунывающим видом добавил Серёжа. – Придётся два года каждый день ходить из школы домой по 14–17 километров.
– Терпи, Серёженька! Именно так и надо учиться... Если бы у меня было отдельное жильё, я забрала бы тебя с собой в Москву и устроила там в очень хорошую школу... Вернусь домой, может что-нибудь и придумаю.
Серёжу не испугала перспектива переехать в столицу, его ещё с далёкого и полузабытого детства одолевала «охота к перемене мест».
Да, многое умел и знал наш герой в своём ещё относительно юном возрасте. Не знал он ещё только одного: мук ревности. В воскресенье к ним должны были прийти гости, и мама, занятая стряпнёй, отправила Серёжу в магазин за срочными покупками. Магазин в посёлке, как и почти все другие здания, находился на горке. Поднимаясь в эту горку, Серёжа вдруг, неожиданно для себя, увидел «свою» Катю, которая шла к нему навстречу под ручку с маркшейдером Жихаревым, общеизвестным пьянчужкой с весьма подмоченной репутацией. Эта парочка весело переговаривалась о чём–то и даже смеялась! (Ну над кем ещё можно смеяться, как не над ним, девятиклассником Серёжей, теперь уже вполне заслужившим погоняла «Отелло»).
Какой невиданный шквал разнородных чувств ударил – и так неожиданно – по беззаботной душе нашего легкомысленного героя! Серёжу вдруг охватил такой приступ ярости, что... Но вокруг были чужие глаза и уши, и Серёжа последним усилием воли заставил себя равнодушно отвернуться и пройти мимо этой «влюблённой» парочки. Катя тоже сделала вид, что незнакома с «этим подростком» и, не переставая беседовать со своим новым ухажёром, только крепче прижалась к его хилому плечу и, очаровывая местную публику очередным своим «сногсшибательным» нарядом, хладнокровно прошла мимо.
У Серёжи помутилось в глазах, и он инстинктивно протянул руку к голенищу своего сапога... но сапог на ногах не было, а только лёгкие домашние тапочки. Серёжа подошёл к магазину, остановился... Он забыл, что же мама наказывала ему купить. Пришлось ему минут десять ходить перед магазином туда–сюда, успокаиваться и вспоминать, что же надо было ему купить в этом проклятом магазине.
«Ну и Катька – стерва! Лицемерная и подлая гадина! Тварь! Задушил бы её своими собственными руками! Это только в Москве такие шлюхи водятся! (Вот тут ты ошибаешься, несчастный Отелло! Очень скоро ты убедишься сам, что и на нашем суровом Урале распутных девок и баб не меньше, чем в далёкой, так несправедливо всеми облаиваемой Москве!), а Катька – сука польстилась на этого сморчка Жихарева! Конечно, москвич, с высшим образованием, деньги, наверное, на секретной стройке лопатой гребёт, а она, гадина, любит себе всякие наряд и безделушки покупать. И зачем я только с этой поганкой связался!» – начал постепенно приходить в себя потерпевший первое в своей жизни сокрушительное поражение «от этих проклятых баб» наш в сущности просто не вовремя созревший герой.
Серёжа закупил необходимые продукты, отнёс их домой, прихватил с собой томик У.Шекспира на его родном языке и пошёл в свой огород: читать, переживать и успокаиваться (Посмейтесь, уважаемые старики, над такими глупыми и наивными молокососами! Действительно, было бы из–за чего переживать! Это же такая мелочь по сравнению, скажем, с выборами в Государственную Думу!).
Серёжа сел на скамеечку за гороховой грядкой и начал читать сонеты, но сразу же стали попадаться незнакомые слова, а Большой словарь он, будучи в расстроенных чувствах, забыл взять с собой. Серёжа окончательно впал в так называемую депрессию, бросил почитаемый им томик Шекспира в пустое ведро и... безутешно разрыдался (Поплачь, поплачь, Серёженька! Ты же так любишь разные
приключения! Вот и схлопотал одно из них на свою бедовую голову). В запале так грубо попранных «погаными людишками» чувств, он проклинал свою «неудавшуюся, загубленную жизнь», этот вдруг опостылевший ему огород и даже висящие над ним хмурые уральские тучи. Он проклинал всё, забыл проклясть только брошенный им в ведро томик Шекспира.«Зову я смерть. Мне видеть невтерпёж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье.
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Всё мерзостно, что вижу я вокруг...
Но как тебя покинуть, милый друг!»
А как хотелось бы прошептать в нежное ушко белокурой красавицы:
«Что без тебя просторный этот свет?
В нём только ты. Другого счастья нет».
Но приходилось рыдать и посылать всем им вслед неистовые проклятья:
«Шлюхи из фокстротных табунов,
У которых кудлы пахнут псиной,
Бёдра крыты кожею гусиной,
На ногах мозоли от обнов!»
(Когда Сергей Васильевич немного основательней изучил английский язык, он однажды решил сравнить шекспировские подлинники с переводами наших русских переводчиков и с удивлением обнаружил, что некоторые из них, например Самуил Маршак, в поэтическом отношении оказались и повыше «Уильяма нашего... Э, Шекспира»).
...Но недолго безутешно рыдал и лихорадочно метался между огородными грядками получивший первую в жизни увесистую оплеуху герой нашего повествования. Вскоре он подошёл к бочке, умылся тепловатой поливной водой и подумал со своей обычной беззаботностью: «А, плевать! Аллее фэргэт!».
Серёжа тщательно прикрыл за собой огородную калитку и направился... (Никогда не догадаетесь, куда пошёл наш герой после такого в его жизни сокрушительного фиаско!). А Серёжа подошёл к стоящему неподалёку коровьему хлеву, открыл дверь... и обомлел. Телят в хлеву, конечно, не было. Эти неунывающие, ничего неподозревающие бодрячки паслись где–то, стараясь набрать побольше веса к ожидающему их в ноябре забою. Но весь хлев был завален давно не убираемым навозом. Серёжка сразу выругал себя за такую вопиющую бесхозяйственность... И родители, тоже, всё видят, но жалеют его и молчат. А надо бы дать ему лопатой по поджарой заднице, чтобы не забывал своих «творческих» обязанностей! Куры из расположенного тут же курятника даже переполошились, петух возмущённо нахохлился, а потом прокукарекал что–то оскорбительное в адрес своего бывшего кормильца и тренера. Куры тоже возмущённо галдели и думали: «Нехороший ты, Серёжа, человек. Совсем забыл нас со своим «спортом». А мы вот тебя никогда не забывали и не предавали, в отличие от других, московских куриц. Каждый день для тебя яички несём в гнёздышки. Мы стараемся, а ты...». Серёжа сразу вспомнил, где находится хозяйственный инструментарий, и горячо принялся за свою настоящую работу. С каким удовольствием после вдруг опостылевшего ему «спорта» он чистил курятник, сгребал навоз, подливал свежей воды в корытце для своих любимых радужно–разноцветных курочек, потом щедрой рукой сыпанул им двойную норму пшеницы... мир в хозяйстве был восстановлен (надо будет ещё сходить в свинарник и у поросят тоже прощения попросить). Легко стало на душе у нашего героя! Как это у проклятых немцев: «Арбайт махт дас лебэн зюс». Мудро сказано, и добавить нечего!
(Уважаемые наши высокопоставленные господа! Если и у вас на вашем «производстве» приключатся какие-нибудь неприятности или даже трагические случаи, вы тоже, по примеру нашего героя, берите в руки мётлы и лопаты и начинайте очистку засранных вами самими Авгиевых конюшен нашего вечно несчастного Государства!).
Через два дня Серёжа окончательно восстановил пошатнувшееся было душевное равновесие и вернулся к своему обычному, каникулярному образу жизни. Погода была прекрасная, и Серёжа, посадив на своего трёхколёсного коня пять! местных девочек, повёз их на кордон купаться (родная сестра была вместе с мамой занята на огороде). Но, как говорит народная мудрость, «беда не приходит одна».