Против течения (сборник рассказов)
Шрифт:
–А Жихарев разве не предлагал тебе утешить твоё страдальческое одиночество?
– Да, я просто ненавижу этого гада, а ты ничего не знаешь и ревнуешь...
– Дорогая Екатерина Антоновна! Я ещё совсем маленький мальчик и даже не догадываюсь, что означает это странное слово «ревность».
– Серёженька, я понимаю, что спорить с тобой совершенно бесполезно. Ты такой... Когда ты приедешь в Москву, ты заставишь всех наших пустомель и говорунов не просто замолчать, а заткнуться... Но я сейчас говорю тебе совсем о другом. Я предлагаю тебе лучшую столичную жизнь в интеллигентной творческой среде.
– У нас петух – творческий работник, а наши поросята интеллигентнее всех ваших пресмыкающихся и самодовольных бахвалов, к тому же,
– Серёжка, это такой пустяк. Ты быстро всему научишься.
– К тому же, папа и мама приучили меня хлебом вытирать тарелки и кушать этот хлеб.
– Серёженька, это тоже просто забавная мелочь.
– Но самое ужасное, Екатерина Антоновна, это то, что мне абсолютно наплевать, что думает обо мне ваша интеллигентная публика!
– Серёженька, мы постелем ковёр в моей комнате и будем кушать на нём как, ну ты помнишь... там на нашем острове нам разве плохо было? Кстати, наша домработница тётя Дуся так прекрасно готовит, лучше, чем в любом московском ресторане.
– Да, бедно вы там, в Москве живёте: на трёх взрослых человек всего одна домработница.
– Серёженька, да ты не думай ничего плохого... Мама с папой целыми днями пропадают на работе, я учусь... и ты будешь учиться. Ты уже почти взрослый и должен думать о своём будущем.
– Екатерина Антоновна! А если я откажусь от вашего лестного предложения, и не поеду с вами в Москву?
– Тогда я сейчас пойду на озеро и утоплюсь. Мне терять в этой жизни больше нечего.
– Катенька! Вот в озере топиться не надо. Тогда я не смогу в нём купаться: буду о вас думать.
– Можно и в Москве с балкона прыгнуть.
– И этого, Катенька, не стоит делать. Сократ заблуждался. У человека – только одна жизнь. И другой никогда не будет. К тому же, говорят, что у христиан самоубийство считается страшным грехом.
– Я и так уже пропавшая грешница. Но ты, Серёжа... Ты знаешь, что такое «Долг чести»?
– Догадываюсь, что понятие «долг чести» было придумано картёжными шулерами, которые сами этой чести никогда не имели.
Катя как-то замялась немного, потом выпрямилась, посмотрела прямо в серёжкины насмешливые, но грустные глаза и всё также смущённо продолжила это тяжёлый для них обоих разговор.
– Серёжа. У меня тётя – врач. Она уже и срок примерно назвала. Серёженька, милый, у меня будет ребёночек.
– Ну и хват этот Жихарев! А по виду – недотёпа!
Катя разрыдалась, вцепившись с изгородь. Она, может быть, и упала бы, если бы не сделал этого. Сергей молчал и ждал, что она ещё скажет. Немного придя в себя, Катя устало и обречённо сказала:
– Да причём тут этот Жихарев! У нас с ним вообще ничего не было. Он же – импотент!
Серёжу всколыхнула и потрясла эта новость, но он не растерялся.
– Уважаемая Екатерина Антоновна! Вы, наверное, считаете меня маленьким мальчиком и думаете, что я не знаком со значением этого слова. Но вопрос сейчас о другом: вы–то, Екатерина Антоновна, как узнали. Что он, Жихарев, – импотент?
И тут наша Катенька так покраснела (наверное, до самого своего чувственного пупка, который так любил целовать расшалившийся на озёрном приволье Серёжа).
Нашему герою осталось только подвести итоги их трагическим взаимоотношениям:
– Спасибо вам, конечно, Екатерина Антоновна, за всё. Я тоже любил вас с какой–то безумной страстью. До встречи с вами я был наивным оптимистом, а сейчас я злой и прожжённый пессимист. Спасибо вам и за это. Спасибо за ту радость, какую я познал с вами. Вы – прекрасная женщина. Может быть, я никогда не встречу кого–нибудь лучше вас. Но я не поеду с вами в Москву. Я останусь здесь, в своей стихии. Я искренне желаю вам счастья. Но... скоро сюда придут мама с сестрой. Мне нужно копать свой огород.
Прощайте.– Прощай, Серёженька! Обещаю тебе, что ты больше никогда меня не увидишь. Но я буду помнить тебя всю свою жизнь. Желаю тебе удачи. Прощай!
Серёжа долго смотрел вслед Екатерине Антоновне, спускавшейся с горы какой–то нетвёрдой, разочарованно походкой. Потом она завернула за угол дома... Всё, больше он не видел её никогда.
(Да, грустно, конечно... Но что делать? Кстати, этот, последний их разговор наши немецкоговорящие герои вели уже только на русском языке. Ситуация действительно была грозовая, да и наломались и повыпендривались они друг перед другом более чем достаточно. Вообще–то, Серёжа, скорее всего, поверил бы Кате, если бы не её упоминание о каком–то «предохранении». Может быть, она просто неосторожно оговорилась или пошутила... Но кто и когда смог заглянуть в «загадочную женскую душу»! безусловно, общение с Екатериной Антоновной не просто повлияло на Серёжу, оно изменило и его характер, и все его дальнейшие отношения с «прекрасной половиной человечества». Не то чтобы он стал более циничным, бессердечным и пренебрежительным по отношению к женщинам, но... однажды Сергей Васильевич переспал с одной замужней дамой, и та по какому–то странному наитию вдруг спросила его:
– Серёжа! Тебе было хорошо со мной?
И наш слегка измочаленный герой, даже не подумав, ляпнул:
– Хорошо, Вера. Но не так конечно, когда на лыжах несёшься по накатанной лыжне!
И что могла подумать о своём партнёре эта «Вера»? только одно: «Ну и подлец!».
А с другой стороны: сколько у нас сейчас по бульварам шастает этих самодовольных недодушенных «дездемон»?
А какие беспощадные муки ревности оттрепали нашего героя из–за той же Катеньки! Конечно, потом он «поумнел» и стал смотреть на такие вещи более раскрепощённо. А после небольшого неудачного семейного опыта даже сочинил вполне весёленький такой анекдот:
«Вопрос: Что главное на свадьбе?
Ответ: Нет, вы ошиблись. Главное на свадьбе, чтобы это была не ваша, а чужая свадьба».
А однажды Сергей Васильевич прочитал в одном грандиозном (но не изданном) романе афоризм, который окончательно определил его отношение к слабосильному полу. Вот этот многообещающий афоризм:
«На наш век дур хватит!»
(Ну, и ещё об одном щекотливом деле... Если Екатерина Антоновна не лукавила и не врала о грядущем Серёжкином отцовстве, и если у Сергея Васильевича действительно и в Москве имеются наследники, и если они. Судя по возможностям их официального дедушки, занимают сейчас высокие посты в поднебесных московских инстанциях, то мы просто обязаны от имени Сергея Васильевича сделать им своё прощальное отцовское наставление:
Ну что, сынки и внуки, отъели хари на сидячей работе? Бюрократами стали? Задолбите в свои чиновничьи башки наш родительский совет: Вы, болваны стоеросовые, даже не подозреваете о том, что благодаря распутному разгильдяйству вашей мамаши и бабушки на живописном кисегачском острове вы являетесь прямыми потомками Русо–ариев, ведущих свою родословную от Богов, создателей всего Сущего! Но вы, захребетники придворные, думаете только о сегодняшнем и насущном! Перестаньте, наконец, вы хлопотать о толщине своих кошельков, подумайте о благе своей Отчизны и своего народа! Вам, дурни вы подкаблучные, всё равно, рано или поздно, придётся подыхать и расставаться со своими тугими кошельками, а Родина и русский народ пребудут вечно! Значит, они выше вашего напыщенного и бессмысленного существования! Когда вы там, в Москве, верещите истерично: «Мы – элита», мы здесь, на Урале знаем, что вся ваша холуйская «элита» – это отборное дерьмо, временно сидящее на шее у доверчивого народа. Опамятуйтесь и одумайтесь! Берегите свои дурные, унаследованные от Сергея Васильевича, башки! А лучше всего, перебирайтесь немедленно к нам на Урал. Здесь мы сумеем по–отцовски вправить ваши податливые мозги на место! Екатерине Антоновне – привет.