Это было в прошлом веке,в бывшей жизни, в стольной мекке…Брёл чудак с мечтой о славе,о Железном Дровосекедумал, мощь его представя.Думал, дал Господь здоровьяна троих и доброй крови,кости тонкой, жилы прочной,мысли дерзостной и прочейблагодати…По присловью,есть чем жить и днём, и ночью, —пей, гуляй, греши любовью!Думал, век не будет сносу.Что, дружок, остался с носом?..
2002
Котельнич
…Вёрсты и дни листая,прошедшему помня цену,дом за собой оставя,любимой своей измену,словом, в дороге новой,там, где в снегу-пороше,встречая вагон почтовый,почтовая
дремлет лошадь,лютой тоской гонимыйчерез Уральский Камень,снег её с морды милойотряхивая руками,будто бы в гнутых стёклах,в глазах отражаясь длинно,чуть вздрагивая от тёплыхшершавых губ лошадиных,бегущий – куда не зная,бредущий – к последней круче,стою я, слезу глотая,любимой своей измучен,на пересадке третьейтакую родную душуна севере вятском встретив,так говорю ей: «Слушай!Наши сошлись дороги,оба мы одиноки,с судьбой разберёмся сами.Давай поженимся, лошадь!Будем рожать, хорошая,лошадушек, малых крошек».И лошадь прядёт ушами.…Всё понимает лошадь.
1979, из рукописи книги «Городская окраина»
«…Закат. На земле темнеет. Небесные блещут блики…»
…Закат. На земле темнеет. Небесные блещут блики.Лежит на земле, не тает, сырая густая мгла.И горек дым сигареты – невкусный, душащий, липкий.И горечь сдавила горло, гортань твою обняла.О чём ты, дружок, горюешь, чего ты добиться хочешь?И куришь, и на ночь глядя теребишь в руках пальто?О чистой своей, о верной, о вечной любви хлопочешь? —Птицы в таком наряде не видывал здесь никто.Представь на земле живущих, о тьме столетий подумай.Узнаешь, как жили люди не хуже тебя умом,как мучились, как страдали… Но – радостный ильугрюмый —все на земле находили пристанище, а не дом.Молясь о Слове, о даре, лбом прижавшись к иконе,цепью гремишь земной иль в облаках витаешь.Понял о жизни то, что ничего не понял.Знаешь о ней одно – что ничего не знаешь.Не повезло, не случилось… В судьбе такое бывает.Попробуем вновь подняться, взглянуть на Небесныйсвет.Видишь, заря играет, и ветер вовсю раздуваетпленительный и прекрасный – сегодняшний твойрассвет.Как свеж и морозен воздух! Погасли звёздные блики.…Есть истины для поэта, одни на все времена:в любых переплётах странствий ему не изменят книги,и дом его – поднебесье, и Муза – ему жена.
1996–2000
«Сон мне: тракт малоезжий, протяжен и дик…»
Сон мне: тракт малоезжий, протяжен и дик.Песню вою на долгий – на Русский – салтык.На распутьях кричу, сам себе печенег:– Есть ли во поле жив хоть один человек?!Как живёшь без креста да без веры отцов?– Лишь глазницы пустые, провал их свинцов.– Лишь пустые глаза у живых мертвецов.– Лишь молчанье в ответ. Этот мир – не жилец.Вот и сказочке нашей приходит конец.Ах, во снах зелена, изумрудна трава!Как шелка мурава! А проснёшься – мертва.А очнёшься, – похмельно болит голова,опоённая ложью…
1985
Часу в шестом
Надоело. Надоело.Я сегодня пью вглухую.Я сегодня, грешным делом,в одиночестве тоскую.Хоть бы кто зашёл однажды, —хоть Алёшка, граф продажный,хоть каприйский буревестник,хоть братан их, Ванька Каин,хоть из нынешних балбесов,хоть поганый мент, хоть каждыймимошляющий татарин…Всё равно. Подымем вместеза Отечество – без бесов,за Россию – без окраин!
1987
«…Две рюмки – похмелье, вареньице к чаю…»
…Две рюмки – похмелье, вареньице к чаю.В домашнем застенке на лире бряцаю.Осенний мотив навязался с утра:– Мы вольные птицы! Пора, брат, пора…
1988
«Всё о печали, друг мой, о печали…»
Всё о печали, друг мой, о печали…Поговорим с тобою до утра.(Ты не заметила, как нынче странно сталитемнее дни, яснее вечера? —Об эту пору вечной Дикой Степьюк орде поганых шла святая рать…)Вино откроем и свечу затеплим.Не засыпай, ещё не время спать.Будь милосердна. Мне в такие ночи,когда лежишь измученный, без сна,приходят мысли тёмные – и точат.И страшен крест молчащего окна.И страшен мрак, таящийся повсюду.Как вспомнишь, – многая текла вода,а мертвецы не встали никогда,и
не дождаться Воскресенья чуда.Как вспомнишь, сколько их ушло тогда,где так и жили, – с верой, но без Бога,где жизни запрессованы в года,а кости запрессованы в дорогах,в дорогах, уходящих на востоктакой огромной выстраданной ложью,что в поезде «Москва – Владивосток»зайдётся сердце непонятной дрожью [1] .Умытый кровью, в чарованье навьем,лежит простор – века веков! – страны.Безумьем дедов и отцов бесславьеммы от зачатья нашего больны.И кровь отмщенья ждёт…
1
Цитата из стихотворения Эвелины Ракитской. – Здесь и далее примеч. ред.
1987
«…Осень. Осели осы на перекрестье оконном…»
…Осень. Осели осы на перекрестье оконном.Гроздьев красным-красно. Грузен жёлтый закат.Из дому выйдешь – осень. Льнут к ладони со звономлисые лица листьев, ластятся – и летят.Осень. Земные оси к небесным легли положе.Мёрзнет звёздная россыпь. В изморози водосток.К ночи острее воздух. Поздний спешит прохожий.В гулком проулке глохнет подкованный каблучок…
1983
«Меня в бессоннице настиг…»
Меня в бессоннице настигодин случайный миг видений:созвучен мне чужой язык,близки чужих преданий тени.И – нелюбимое дитя —в изгнанье дальнем и сладимом,земле оставленной не мстя,живёшь не пасынком, но сыном.И забываешь сушь, и зной,и муку зим, и снег степной.…И понял я, —под чуждым небомнам не найти чернее хлебаи горше горького вина —неволи, выпитой до дна,познав свободу неземную,а на земле и воли нет.Лишь на Руси единой свет.
1985
«…И не о тех…»
…И не о тех,т е п е р ь забывших род свойНо – в одиночестве, как в странном сне,вдруг ощутив знобящий знак сиротства —во тьме ночной чредой явились мне:и давний снег, багрённый Русской кровью,и тени жён, познавших муку вдовью(их долгий бабий крик до немоты),и скорбных кладбищ Русские кресты,там, на чужбине, – имена простыефамилий славных, кость и кровь России.(Т в о е й России, Господи, – простичужбину им, умершим и убитым.)…Не мне ли знать,ч т о д н ё м, д л я н а с с о к р ы т ы м,нас всех Владыка призовёт, и примет,и души наши благодатью летнейв последней правде и в любви последнейсоединит; и враг врага обнимет,и цвет знамён в один сольётся цвет? —Но плачу я, и горше плача нет,когда ночами сны мне снятся злые, —как навсегда уходят корабли,как сохнут слёзы ясных глаз России,рассеянные по лицу земли…
1986
Двадцатипятилетие
Шалавой ночью выйду в город.Фонарной строчкою пропоротпространства тёмного кусок,и тьма – опасная, как ворог —забилась в каждый уголок.А мне нужда подбить итог,прожитых лет учесть сознаньеи загадать ухода срок.Нагим пришёл я в вечер ранний,пришёл без имени и званьяв морозный мир, в январский сад.Я стал богаче полузнаньем,я невесёлый прячу взгляд.Мне отлюбилось время клятв,мне ближе мир, где жить свободней,где сад – просвечен и костляв.Бреду в тоске иногородней.Пообочь в беленькой исподнейберёзка жмётся у ларька, —не одинок я в час Господний!И ночь беззвёздная легка,когда мигнут издалекаглаза собачьи в подворотне,как два бессонных светлячка…
1981; из рукописи книги «Городская окраина»
«Во поле чистом оглохшая мгла…»
Во поле чистом оглохшая мгла.…Сны безнадежны, – и в каждом из нихтёмные лица сограждан моих,вечная грусть глубоко залегла.Выйдешь ли ночью, видишь воочью —чёрные флаги простёрли крыла…Во поле нашем оглохшая мгла.…Только волнуются тени живыемёртвых теней, да идут постовые —страшен и тяжек размеренный шаг, —душу обыщут, и взвоешь в кулак.Ох, как дороженька узкая зла…Во поле Русском оглохшая мгла.