Противостояние

– Ну, - буркнул Оладьин, - сколько у нас времени?

– Сталин уверен, что вывел из войны Крым и руки у него развязаны, произнес Алексей.
– В запасе у нас считанные часы, может, дни, но вряд ли больше недели.

– А он вывел?
– сдвинул брови президент.

– Скоро узнаем, - хмуро проговорил Алексей.
– В любом случае, помощь Крыма будет куда менее масштабной. Этот раунд Москва выиграла.

– Вы уверены, что Сталин ударит именно по нам, а не по Крыму? продолжил Оладьин.

– Зачем ему тогда эти провокации на границе?
– проговорил Алексей.
– Да и сюда стянуто много больше советских войск, чем к Крыму. Полагаю, Сталин считает нас опаснее.

– Конечно, - вставил Маклай, - ведь мы ближе к Москве, и войск у нас побольше, чем в Крыму.

– Не только это, - покачал головой Алексей.
– Они знают, что нападать мы не будем, если только этого от нас не потребуют союзнические обязательства. Ни мы, ни Крым, даже при совместном выступлении, не в состоянии разгромить Красную армию. Но СССР - это страна идеологическая, и действует из идеологических соображений. Все знают, что в Крыму очень жесткий диктаторский режим. До Сталина им далеко, но все же... А вот мы страна по-настоящему свободная. Обратите внимание: те, кому удается бежать из СССР, если только они не убежденные монархисты, не великоросские националисты и не сторонники жесткой власти, предпочитают селиться у нас. Доходит до смешного: бежавшие из СССР партийцы селятся в совершенно антикоммунистическом Крыму, а инженеры, ученые, даже крестьяне предпочитают либеральную Северороссию, где коммунистическая партия разрешена. Как бы ни работала пропаганда, шила в мешке не утаишь. Победа Симферополя над Москвой - это лишь способ перекрасить красный диктат в белый. Мы же показываем, что есть совсем иной путь, по которому могут пойти все осколки Российской империи. Исторический идеал Сталина - Иван Грозный, а Северороссия сопротивлялась ему еще тогда. Нас Сталину надо удавить в первую очередь.

Оладьин откинулся на спинку кресла, минуту просидел молча, потом снова подался вперед, обвел присутствующих тяжелым взглядом и произнес:

– Армию, флот, полицию и внутренние войска привести в состояние повышенной боевой готовности. Все отпуска отменить. Демобилизацию отслуживших срочную службу и увольнение в отставку военнослужащих приостановить. Всех находящихся в СССР в командировках государственных служащих, за исключением сокращенного штата посольства, отозвать. Рекомендовать всем гражданам Северороссии покинуть территорию СССР в двадцать четыре часа. Передать капитанам кораблей, находящихся в советских территориальных водах, радиограмму с предложением покинуть их в течение двенадцати часов. Гарнизонам Новгородского, Псковского и Архангельского укрепрайонов выйти на позиции по боевому расписанию. Балтийскому и Беломорскому флоту вывести часть боевых кораблей для патрулирования территориальных вод и конвоирования североросских торговых судов. Подготовиться к введению военной цензуры в средствах массовой информации.

В кабинете повисла тишина. Наконец Спиридонович нарушил молчание:

– Во всем мире так всегда звучал последний приказ мирного времени.

– Нет, - возразил Маклай, - первый приказ военного времени. Можете считать, господа, что мы уже состоянии войны.

– Не спровоцируем ли Сталина?
– покачал головой Шульц.

– Сложно спровоцировать агрессора, уже намерившего время удара, улыбнулся Вайсберг.

– Исполнять, - приказал Оладьин, положив ладони на стол.
– Все свободны. Татищев, остаться.

Все, кроме Алексея, поднялись и вышли.

– Алексей, - помедлив, произнес Оладьин, - что означает нападение Турции в долгосрочной перспективе?

– Очень мудрый ход, если Сталин собирается воевать с Гитлером, проговорил Алексей.
– Турция тяготеет к союзу с Германией. Инспирировав войну Турции и Крыма, он сразу делает Скрябина из заклятого врага своим вынужденным союзником.

– Ты по-прежнему считаешь, что Сталин собирается напасть на Гитлера?

– Да.

– А Гитлер понимает это?

– Сомневаюсь. Иначе не допустил бы создания единой границы с СССР.

– Значит, Сталин решил не брать Крыма?

– Пока да. Крымчане молодцы. Они хоть и установили жестокий политический режим, но сумели отстроить промышленность почти в голой степи. Привлекли иностранные инвестиции выгодным налоговым режимом, создали эффективную армию, возродили флот и подготовились к войне. Пока мы девятнадцать лет сокращали военные расходы и наслаждались мирной жизнью, они совершенствовали оборонительные укрепления и наращивали авиацию. Да и сам Крым - естественная крепость. Взять их Сталин может, но лишь путем гигантских потерь, которые обескровят его. Сейчас же Сталин дождется, пока крымчане ослабнут, и возьмет их после похода на Гитлера. Хотя допускаю, что еще до нападения на Гитлера он постарается прихлопнуть Крым, якобы чтобы спасти русских, проживающих там, от турецкой оккупации. Это в его стиле. Но это только если он быстро победит нас. Его главная задача сейчас - Западная Европа.

– А как видит Сталин нашу позицию в связи с предстоящей войной?

– Я сомневаюсь, что он вообще видит нас живыми в ближайшей перспективе.

* * *

Сняв туфли и стараясь не шуметь, Алексей пробрался в спальню. После назначения на министерский пост они с женой и детьми переехали в квартиру в правительственном доме. Это сильно сокращало Алексею дорогу домой. Но вот уже пятый день после того памятного совещания у президента он возвращался в дом не раньше полуночи и покидал его в шесть утра. Провокации на границе прекратились, но напряжение было огромным.

Алексей начал раздеваться, чтобы тихо лечь в постель, но тут вспыхнул свет. Екатерина, сев на постели, укоризненно смотрела на него.

– Леша, - произнесла она, - второй час ночи!

– Извини, - проговорил он, продолжая раздеваться, - очень много работы.

– Зачем ты перешел на эту должность? Я тебя теперь совсем не вижу.

– Так было надо. Сейчас время дурацкое. Скоро закончится.

– Леша, что происходит?
– спросила она.
– В газетах пишут, Советы обвиняют нас в обстрелах их территории.

– Сами палят у границы, а на нас валят, - пробурчал Алексей, залезая под одеяло.

– Зачем? Цены растут как на дрожжах. Некоторые запасают продукты. Говорят, будет война.

Он не ответил, потому что уже провалился в сон.

Звонок телефона был подобен взрыву. Алексею показалось, что он лег в постель около минуты назад, но на часах было уже двадцать пять минут пятого утра. Он снял трубку и произнес:

– Слушаю.

– Алексей Викторович, - голос у Вайсберга был взволнованный, - полчаса назад с советской территории одновременно атакованы наши погранзаставы по всей границе. Советская авиация бомбит железнодорожные развязки и промзоны Новгорода и Пскова. ПВО Архангельска также отражает нападение с воздуха.

– Понял.
– Алексей нажал на рычаг телефона и тут же набрал номер министерства.

Ему ответили почти сразу.

– Это Татищев, - обратился Алексей к снявшему трубку дежурному чиновнику, - срочно вызовите ко мне советского посла.

– Извините, господин министр, - ответил тот, - я как раз собирался звонить вам. Советский посол только что просил принять его. Он будет в министерстве через полчаса.

– Буду через двадцать минут.
– Алексей положил трубку.

Он отбросил одеяло и начал быстро одеваться.

– Что-нибудь случилось?
– спросила проснувшаяся жена.

– Пока не знаю, - сказал он.
– Слушай радио. Если все плохо, ты скоро об этом узнаешь.

* * *

Через четыре часа он вошел в президентский кабинет. Там уже собрались те же люди, что пять дней назад, только теперь все сгрудились над картой, разложенной на столе для совещаний.

– Докладывай, - буркнул Оладьин.

О получении ноты об объявлении Советским Союзом войны Северороссии "в связи с непрекращающимися провокациями" Алексей доложил президенту еще три часа назад, как только кабинет Татищева покинул советский посол, Но он отказался приехать немедленно, сославшись на необходимость связаться с послами ряда держав. И вот теперь, закончив переговоры, Алексей примчался в президентский дворец.