Псих. Дилогия

И вздохнул.

Пять лет, напомнил я себе. Всего пять лет. Целых пять лет. Нельзя начинать мечтать об этом прямо сейчас. Я смогу вздохнуть - уже с облегчением - когда-нибудь.

Но потом. Потом.

Я захлопнул внутри себя дверцу - за ней остался весь мир, вселенная во всем её многообразии; все люди, с которыми мне доводилось общаться или ещё доведётся, всё, что мне дорого, вся моя жизнь. Я открою её снова - через пять лет.

Сейчас не существует ничего, кроме тюрьмы и зоны. Да. Так правильно.

Но когда-нибудь я её открою.

***

Внешняя дверь визгнула, и вошла троица - двое конвойных и старший смены, старший - с какой-то папкой.

– Аверченко... Аврис...
– начал он зачитывать по списку.
– Вилер... Войт... Габриэль... Дабо...

Названных быстро построили и куда-то увели.

– Это что, так нынче по камерам распределяют, что ли?
– забеспокоился мой сосед.
– Странно как-то.

– Что ещё за хрень?
– загудел встревожено пожилой зек у противоположной стены.
– Дёргают-то не подряд. Моя ксива на "б" озаглавлена, а меня пропустили.

– А ты куда?
– спросил кто-то.

– На Пелл меня.

– И Войта на Пелл.

– Странно...

Мы ждали. Общество тихо волновалось. Общество знало твёрдо: любые изменения в протоколе зеку не к добру.

В следующем списке моя фамилия стояла первой.

Марш по коридорам привел нас к кабинету, на котором красовалась табличка: "Начальник караула".

– Заходить по одному, - скомандовал старший.
– Джалис, пошёл.

Я пошёл.

Начальника караула внутри не оказалось.

Оказался, судя по сияющим полковничьим погонам, сам "гас" - главный администратор этапа, а с ним - другой полковник, уже армейский, с крылатой нашивкой военно-лётных сил и с эмблемкой медицинской службы в петлице.

– Не могу, вы поймите, - возмущённо доказывал "гас" армейскому полковнику, картинно прикладывая руки к груди.
– Никак не могу, с такой статьёй - никак, хоть вы меня режьте, хоть к стенке ставьте! Что мог - отдал, но с такой...

– Тэк-с, продолжим позже, - перебил вояка, зыркнув на меня из-под полуопущенных век. Отповедь "гаса" его, судя по всему, ни в малейшей степени не смутила.

"Гас" обернулся, тоже увидел меня, досадливо хекнул; несколько секунд он ещё колебался, потом демонстративно пожал плечами и покинул кабинет, качая головой.

– Ну, садись, что ли, - сказал мне полковник, когда за "гасом" закрылась дверь.

– Спасибо, - осторожно отозвался я, - но вроде как уже.

– Пф-ф. Нахватался тюремных замашек. Ну, тогда присаживайся.

– Ладно.

Я присел на краешек стула, чувствуя себя, как на минном поле.

Мне не нравился этот полковник с его показным панибратством, не нравился урывок услышанного разговора, в особенности не нравился значок медслужбы в петлице высокопоставленного вояки. Я боялся всего этого.

В то же время уже назойливо зудел подленький голосок в глубине души, нашёптывая, что не всегда и не все неожиданности в жизни бывают только к худшему, что вдруг... Этой предательской слабости я боялся ещё больше.

Никто не может быть обманут, пока не позволит себя обмануть. Я был не в том положении, чтобы разрешить себе надежду - она могла слишком больно обойтись.

– Расслабься, - хмыкнул мой визави, складывая руки на груди и откидываясь в кресле.
– Я сюда не бить тебя пришел. Кстати, видок твой и так, хм... наводит на мысли. По тебе, часом, асфальтовый каток не проезжал?

И полковник сам засмеялся собственной плоской шутке. Смех у него был неприятный - такие отдельные "хе, хе, хе", рассыпающиеся, как сухой горох по стеклу.

Я промолчал.

– Ну ладно, - кивнул вояка, и даже след улыбки моментально исчез с его слегка одутловатого лица - будто показалось.
– Шутки в сторону. Я - полковник Мосин, Вооружённые Силы Федерации. И здесь я не шутки шучу, а пытаюсь из толпы всяческого отребья и шелухи собрать что-то похожее на штрафной батальон, который бы мог не только осложнить всем жизнь, но и реально хоть чем-то помочь нам на Варвуре. О Варвуре ты что-нибудь знаешь?

О разгоревшемся там жестоком конфликте я краем уха слыхал, ещё в банде - новости доползали до Норы с опозданием, но все-таки доползали. Правда, я не знал, что всё это тянется до сих пор.

– Лучше там не стало, - сказал полковник.
– Стало хуже. Как видишь, я откровенен. Мы, армейские, давно считаем происходящее там полномасштабной войной. Правительство, правда, считает, хм, иначе. Официально это - наша территория, и военные действия там не ведутся.

Мосин подался вперёд, небрежно облокотился на стол.

– К чему я все это тебе говорю. Видишь ли, поскольку войны как бы нет, мои полномочия слегка ограничены, и штрафбат нынче - дело добровольное. Мне тут в основном пытаются всучить всякую шушеру, мелкое гнилье. А шушера эта свои несколько лет относительно комфортабельной и, главное, знакомой жизни в зоне променять на неизвестные опасности военных будней, как правило, не хочет. Хотя штрафбат и идёт год за два, как и твои рудники. Плюс, между прочим, возможность освободиться досрочно - за особые заслуги.

Полковник сделал паузу, наблюдая мою реакцию; удовлетворённо кивнул, хотя мне казалось, я сумел сохранить невозмутимость.

– Ты, парень, я вижу, из другой породы, - заметил он доверительно.
– Но тебя мне отдавать не хотят. Статья, видишь ли, слишком тяжкая. Не положено.

На этот раз пауза тянулась дольше. Мосин рассматривал меня, я - его. "Осторожно, - прозвенел у меня внутри предупреждающий звоночек, - наживка".

– Они меня просто плохо знают, - пренебрежительно двинул кистью полковник.
– К тебе у меня особый интерес, и если я решу, что ты подходишь... Этих штатских в погонах я быстро во фрунт построю. Но - ты понимаешь. Я должен быть уверен, что тут есть, за что побороться.