Психоаналитическая традиция и современность
Шрифт:
В системе, где доминировала антицивилизационная политическая культура, не так-то легко было выжить инакомыслию, не отвечающему канонам догматически истолкованного марксизма. Воспринятое на российской почве психоаналитическое учение Фрейда – одна из многих жертв, принесенных на алтарь очищения марксизма от скверны инакомыслия.
Развязанная Сталиным борьба с «троцкистской контрабандой» в науке, несомненно, способствовала сперва изгнанию психоаналитических идей из сознания многих ученых, а затем приобретению стойкого иммунитета против возможного их вторжения со стороны современной западной культуры. Но имелись, на мой взгляд, и другие не менее существенные основания для неприятия психоанализа в период зарождения культа и тирании Сталина. Психоанализ с его методами вторжения в глубинные пласты личности, с попытками проникновения
В самом деле, разве не опасно для «отца народов» учение, рассматривающее историю развития человечества через призму убийства детьми отца-вождя на заре становления первобытного общества? Разве можно допустить распространение идей, согласно которым в каждом человеке жив эдипов комплекс, психоаналитически трактуемый в плане извечного двойственного отношения сына к своему отцу, одновременно его любящего и ненавидящего, испытывающего перед ним страх и стремящегося занять его место в жизни?
Следует поощрять восхищение отцом и его обожествление, поддерживать животный страх перед его могуществом и властью. Но вот допускать возникновение чувств ненависти и тем более мыслей о возможном ниспровержении, убийстве отца! Это значит рубить сук, на который удалось забраться по груде трупов, перемолотых во «всероссийской мясорубке».
Политическая культура постреволюционной России способствовала формированию таких ценностей жизни, которые вытравляли из массового сознания все то, что могло бы послужить поводом для восстания детей против «отца всех времен и народов». Но как быть с бессознательными влечениями, вытесненными из сознания, однако способными, как показали психоаналитические исследования, выплеснуться наружу, найдя окольные пути для самовыражения?
И тут, как это ни парадоксально на первый взгляд, политическая культура поставила силы бессознательных влечений человека на службу идеологического воздействия на массы. Отвергая психоанализ, она, по сути дела, воспользовалась по-своему трактуемыми компенсаторными механизмами формирования человеческой психики. Под ее влиянием молодежь стала воспитываться в таком духе патриотизма и безоговорочного подчинения вождю, который не только допускал, но и поощрял выступление детей против своих родителей.
Если психоанализ исследовал факты двойственного отношения сына к отцу, рассматривал любовь и ненависть, страх и обожание в качестве естественных чувств ребенка, то политическая культура постреволюционной России умело манипулировала индивидуально-личностным и коллективным бессознательным, направляя помыслы и действия подрастающего поколения в идеологически одобренное и социально приемлемое русло. В результате соответствующего воздействия на индивидуальное и массовое сознание удалось сформировать такой тип личности, психика которого напоминала собой мягкую губку, впитывающую любые потоки идеологической стряпни, обрушивающиеся на ее поверхность.
При искусном манипулировании сознанием можно было добиваться того, чтобы сын доносил на своего отца, предавал его и при этом испытывал не угрызения совести, а, напротив, чувство собственного удовлетворения от исполненного долга, от выполнения той ответственной задачи, которая возлагалась на него от имени более сильного и мудрого вождя. Живой отец ребенка замещался образом «отца всех времен и народов», на которого распространялись чувства страха и обожания. Можно было собственными руками погубить своего отца ради еще большего возвышения образа великого вождя. И это не только разрешалось, но и одобрялось. Причем ребенок, предавший своего отца, становился героем, приносящим жертву на алтарь всеобщего поклонения отцу-божеству.
Очевидно, что в условиях политической культуры, ориентированной на сознательное подавление естественных чувств человека и создание специфической морали, оправдывающей любые действия во имя классовых интересов, психоаналитическое учение Фрейда с его акцентом на раскрытии бессознательных пластов человеческой психики и развенчании всевозможных иллюзий не могло ужиться с идеологией, использующей силы бессознательных влечений для насаждения в людях животного страха за свою собственную жизнь и поддержания слепой веры в
вождя. Психоанализ, выявляющий механизм и процессы бессознательной деятельности человека с целью осознания им мотивов своего поведения, и политическая культура, направленная на созидание идеологических мифов и иллюзий, требовавших человеческих жертв, оказывались действительно несовместимыми друг с другом.Опасность психоанализа состояла и в том, что его идеи содержали потенциальную угрозу таким святыням постреволюционной политической культуры, как коммунизм и партия.
Чего стоит одно название книги Г. Малиса «Психоанализ коммунизма»! В ней не подвергалась сомнению сама идея коммунизма как светлого будущего. Напротив, опираясь на психоаналитическое учение Фрейда, Г. Малис исходил из того, что в коммунистическом обществе будут устранены конфликты между индивидуальными стремлениями и социальными запросами и что, когда общественный строй явится «социальным претворением бессознательного мира человека», тогда человечество «освободится от бесплодной борьбы с лежащим вне сознания прошлым и совершит свой великий прыжок «из царства необходимости в царство свободы» (Малис, 1924, с. 79). Тем не менее сам факт исследования коммунизма с психоаналитических позиций вызвал негативную реакцию, со временем приведшую к изъятию работы Г. Малиса из публичных библиотек.
В других же исследованиях высказывались крамольные мысли, не только подвергшие сомнению целесообразность пролетарской революции, но и дающие повод рассматривать коммунистические идеалы как возврат к инфантильному состоянию людей. Такая тенденция отчетливо просматривалась в работе венгерского автора А. Кольнай «Психоанализ и социология» (Kolnai, 1921), в которой говорилось о регрессивном характере всякой революции, пролетарской диктатуре как диктатуре вождей против самого пролетариата, коммунизме как возврате к первобытной орде с ее всесильным отцом-вожаком или отцом-вождем, подчиняющим своей власти всех остальных ее членов, «эльдорадо» инфантильной фантазии коммунистов и массовых психозах, порожденных отстаиванием классовых интересов.
Правда, подобное использование психоаналитических идей в социологии вызвало резкую критику со стороны ряда ученых, негативно относящихся к фрейдизму вообще. В частности, в опубликованной в журнале «Воинствующий материализм» (1925, № 4) статье «Фрейдизм и социология» А. Деборин охарактеризовал взгляды А. Кольнай как реакционные, а выдвинутую З. Фрейдом психоаналитическую концепцию убийства отца в первобытной орде как ложную и неприемлемую для объяснения истории развития человечества. «Вождь партии или определенного идейного направления, – писал он, – ничего общего не имеет ни с первобытным отцом, ни с господином, ибо его „власть“ покоится не на насилии, а на убеждении и на общности взглядов, выразителем и представителем которых он является» (См.: Деборин, 1925, с. 34).
Однако реалии жизни постреволюционной России 1920-х годов и последующих лет ставили перед критически мыслящими учеными такие вопросы, которые заставляли их по-иному осмысливать противоречия, связанные с формированием специфической политической культуры и с борьбой за власть в партийном аппарате. В свою очередь, перенесенная на почву науки политическая и идеологическая борьба сказалась на дальнейшем развитии психоанализа в постреволюционной России. И если первоначально в планах издательства психологической и психоаналитической библиотеки под редакцией И.Д. Ермакова предполагалась публикация переведенной на русский язык книги А. Кольнай «Психоанализ и социология», то в дальнейшем с усилением идеологических нападок на фрейдизм реализация этого плана оказалась невозможной. Не были опубликованы и другие ранее готовившиеся к печати издания, включая сборник работ детского дома «Международная солидарность» лаборатории Государственного психоаналитического института.
Некоторые ученые предприняли попытку рассмотрения бессознательных комплексов, оказывающих воздействие на формирование политических принципов и классового самосознания.
В. Розенберг, например, размышлял о возможностях «обработки мозга индивида» посредством идейного убеждения и внушения. Он полагал, что в том случае, когда человека исключают из партии в результате очередной «чистки», часто вся его пролетарская идеология «затормаживается, угасает, отрывается быстро, как хвост у ящерицы, – область сознательного захватывают загнанные в подсознание, вредные комплексы» (Розенберг, 1926, с. 84).