Психоаналитическая традиция и современность

Вырванное из контекста общих размышлений Ленина о женском вопросе и проблемах пола, данное высказывание о Фрейде может восприниматься в плане негативного отношения к психоаналитическому учению. Именно так оно и воспринималось критиками психоанализа, которые ограничивались подчас ссылками на «Правду», не утруждая себя рассмотрением контекста, в котором упоминалось имя Фрейда. Однако в действительности в разговоре с Цеткин речь шла о другом – об отношении к тем дискуссиям по вопросам пола и брака, которые имели место в то время в Германии, об отношении к популярной литературе, используемой для просветительской работы среди немецких женщин. В беседе с Лениным на эту тему Цеткин сослалась на брошюру одной венской коммунистки о половом вопросе, пользующуюся спросом в немецком женском движении. Ленин тут же отреагировал: «Упоминание в брошюре гипотез Фрейда придает ей как будто „научный“ вид, но все это кустарная пачкотня» (Цеткин, 1955, с. 44).

А дальше идет то высказывание Ленина, которое приведено выше. Оно свидетельствует об его критическом отношении к сексуальным теориям, «некомпетентно и упрощенно» излагаемым в литературе. Об оценке психоаналитического учения Фрейда речь не идет.

Кстати сказать, критически относясь к «кустарной пачкотне» в вопросах пола, Ленин вовсе не отрицал необходимости серьезного рассмотрении сексуальной проблематики. Обсуждая с Цеткин эти проблемы, он замечал, что в области брака и половых отношений близится революция, созвучная той, которая совершалась в социальных структурах. Более того, он затрагивал даже такие проблемы, которые лишь сегодня, в условиях ослабления идеологической цензуры, стали объектом пристального внимания. Речь идет о проституции. Касаясь этого вопроса применительно к постреволюционной России, Ленин говорил буквально следующее: «Вообще проституция и у нас здесь поставит еще перед нами много трудных задач» (Цеткин, 1955, с. 43).

Обращая внимание на данные высказывания Ленина, вовсе не следует их переоценивать и тем более бросаться из одной крайности в другую. В конечном счете, дело ведь не в том, одобрял ли он психоаналитическое учение Фрейда или отвергал его, ибо, используя выражение С. Есенина, «Ленин не икона». Но нельзя, разумеется, сбрасывать со счета то обстоятельство, что в условиях искусной манипуляции массовым сознанием любому высказыванию политического лидера может быть придана соответствующая окраска, отвечающая духу официальной идеологии. И не случайно в борьбе с «троцкистской контрабандой» было использовано имя Ленина.

Кстати сказать, независимо от своего отношения к психоаналитическому учению Фрейда Ленин, несомненно, внес лепту в идеологический разгром целого ряда западных теорий и направлений, включая психоанализ. Ведь фактически его статья «О значении воинствующего материализма», опубликованная в журнале «Под знаменем марксизма» (1922, № 3), послужила идейным ориентиром для организации массированного наступления не только на религиозные институты и ценности, но и на различные учения, выдвинутые зарубежными теоретиками.

В этой связи заслуживает внимания невольное признание деборинской группы, которая, вынужденная вступить в полемику с молодыми партийцами, поощряемыми Сталиным, отмечала, что после опубликования статьи Ленина в журнале «Под знаменем марксизма» ее редколлегии «пришлось» вести борьбу с субъективизмом, механицизмом и фрейдизмом (Деборин и др., 1930, с. 149).

Фактом остается то, что критики психоанализа апеллировали к соответствующим высказываниям Ленина, толкуя их весьма произвольно и, разумеется, в свою пользу. Точно так же, как это делали последующие идеологи, непременно ссылающиеся в своих работах на партийные документы или высказывания государственных деятелей. В этом как раз и проявляется одна из наиболее типичных установок, связанная с идеологизацией и политизацией науки.

Отвергая психоанализ, некоторые критики ссылались не только на предвзято истолкованные слова Ленина о Фрейде, но и на высказывания Крупской о нем. Особое внимание обращалось на данную Крупской в 1923 году оценку Фрейда, согласно которой он непомерно раздувает роль полового чувства в поступках людей, а многие его объяснения подсознательной деятельности личности являются искусственными, натянутыми, проникнутыми буржуазно-мещанскими взглядами на женщину. При этом или не учитывались иные высказывания Крупской, или сознательно умалчивалось о том, что ее отношение к Фрейду и психоанализу не было столь однозначным, как это представлялось наиболее рьяным критикам психоаналитического учения.

Между тем в июне 1932 года, участвуя в проводимых в Коммунистической академии дискуссиях по поводу педологии и о ее задачах, Крупская специально остановилась на замечаниях Ленина о необходимости всестороннего изучения детей. В этой связи она подчеркнула: «Неправильно будет в пылу критики фрейдистов вместе с водой выплеснуть и ребенка, отказаться от использования ценного материала по вопросу о переводе подсознательных импульсов в сознательные, что является чрезвычайно важной для нас педагогической задачей» (Крупская, 1932, с. 103).

Одновременно Крупская обратила внимание участников дискуссии на перегибы, имевшие место среди ученых, публично раскаивающихся в своих былых увлечениях психоаналитическим учением Фрейда. Речь шла, в частности, об А. Залкинде, который в статьях и публичных выступлениях стал признавать свои «политически вредные» ошибки, состоящие в том, что он не подверг «уничтожающей критике» всю фрейдовскую методологию.

Крупская была одной из немногих, кто решился в 1930-е годы призывать к разумному, взвешенному отношению к психоанализу. Следует отдать должное и С. Рубинштейну, который, вопреки усиливающейся идеологической критике психоаналитического учения Фрейда, в одной из своих работ писал: «Наряду с ложными методологическими идеями он (психоанализ. – В. Л.) заключает в себе ценный конкретный клинический материал о природе влечений, не разработанной до него главы психологии и ряд идей, которые психология в своем дальнейшем развитии не может не учесть» (Рубинштейн, 1935, с. 33).

Заслуживает внимания, пожалуй, и позиция П. Блонского, ибо его критическое отношение к сексуальным теориям Фрейда основывалось на эмпирическом материале и научной аргументации (см.: Блонский, 1935), а не на идеологических соображениях, превалирующих на страницах разнообразных публикаций, посвященных разносу психоанализа.

Радикальный поворот от научного обсуждения вопросов, связанных с теорией и практикой психоанализа, к идеологической критике психоаналитического учения Фрейда был обусловлен главным образом той политической культурой, которая сформировалась в постреволюционной России и с переходом всей полноты власти в руки Сталина стала доминирующей, предопределяющей развитие науки. Эта политическая культура оказала глубокое воздействие на индивидуальное и массовое сознание. Поэтому для лучшего понимания всех перипетий, связанных с судьбой психоанализа в постреволюционной России, необходимо обратиться к рассмотрению политической культуры, поощряющей такое развитие науки, которое не только носило на себе печать идеологии, но и само способствовало поддержанию государственных структур и политических институтов власти.

Литература

Аствацатуров М. И. Психотерапия и психоанализ. Л., 1926.

Балик Д.А. Аналитические и синтетические методы изучения читателя // Библиотечное обозрение. 1927. № 1–3. С. 59–61.

Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989.

Блонский П. П. Очерки детской сексуальности. М.—Л., 1935.

Быховский Б. Генеономические воззрения Фрейда // Под знаменем марксизма. 1926. № 9–10.

Варьяш А. По поводу одного «новейшего переворота» // Воинствующий материалист. 1925. Кн. 3.

Варьяш А. Фрейдизм и его критика с точки зрения марксизма // Диалектика в природе. Вологда, 1926.

Внуков В. А. Миф и действительность. Опыт психопатологии социального быта. М., 1924.

Волошинов В.Н. Фрейдизм. Критический очерк. М.—Л., 1927.

Вульф В. М. К психоанализу кокетства // Современная психоневрология. 1925. № 3–4;