Птицеед
Шрифт:
Он внимательно изучил меня с ног до головы и вынес неутешительный вердикт:
— Ну не настолько.
— На этот раз тебе не удастся сменить тему…
Владелец погреба мотнул головой, мол, пошли отсюда. Вернулся тем же путём к прилавку, на котором не пропало ни одного салатного листа:
— Я стелю, образно говоря, гагачий пух на будущее. Покуда твой сорняк не ломает мой дом, закрою на него глаза. И буду терпеть некоторые неудобства, связанные с ним. Взамен, возможно, когда-нибудь попрошу об услуге.
Я сложил руки на груди:
— Тебе нужен провожатый в Ил?
—
Я не вожу праздных зевак через Шельф. Меня просили об этом многократно совершенно разные люди. В том числе и влиятельные. Это глупый риск и для меня, и для них. И несоразмерная бонусам ответственность.
Люди там, особенно в первые разы, часто ведут себя не очень адекватно. Или наоборот — чересчур беспечно. Тогда я начинаю нервничать и теряю аппетит к жизни.
Слишком уж я её люблю, чтобы так страдать.
Но древо мне было важно. А услуга, как говорит мой собеседник, может и не понадобиться. Он ходил туда с Рейном лет десять назад, и от брата я не слышал ни одного плохого замечания о владельце «Пчёлки и Пёрышка». Так что сделка вполне себе выгодная.
Во всяком случае, именно так она и выглядит, как по мне.
— Меня устраивает, — согласился я, и мы пожали друг другу руки.
Признаюсь вам честно, я выкинул эту беседу из головы уже через несколько минут. Были куда более неотложные дела.
— Помог кофе? — Элфи заглянула в кабинет, не спеша заходить.
— Отчасти.
— Это потому, что он был без зефирок. И молока.
— Наш спор будет вечен, и каждый останется при своём мнении. — Я в задумчивости крутил стоявшую на столе высокую банку, заполненную мутноватой водой. В ней плавали пёстрые венчики люпинов с уже порядком посеревшими цветами. На дне лежало с десяток свинцовых пуль.
— Ну ничего себе. — Она тут же очутилась напротив, уставившись в мутные глубины, словно ожидая найти там основной секрет мироздания, спрятанный от всех Одноликой. — Ясно, чего ты ходил такой смурной.
Мне нравится в ней, когда наступают серьёзные времена в семье, отсутствие вопросов: «Ты уверен?», «А может, есть другие варианты?» или «Прежде чем мы начнём, может, расскажешь, что случилось, раз ты достал из шкафа банку?»
Разглядывая её, я с сожалением подумал, что Рейн, кажется, так и не увидит, какой она стала.
Мой брат, будучи старше меня, оказался совершенно не готов к её появлению. Порой он выглядел растерянным, даже подавленным. Смотрел на малышку как на неведомую зверушку и просто не знал, что делать.
Рейн часто становился раздражённым в те годы. На себя. На меня. И на неё, хотя она вообще ни в чём не была виновата, кроме того, что Рут выбрала нашу семью для её появления.
И первые пару лет приходилось нелегко. Бессонные ночи. Полная неясность и ужас с кормлением. Часто это становилось мучительно. И мой мудрый опытный брат, пример для меня во всём, человек, показавший мне Ил и научивший выживать в нём, был не способен справиться с беззащитным существом, которому требовалась бесконечная забота.
Он и вправду был не создан для этого. И… не имея никакого выбора, всю
ответственность я взял на себя. Потому что Элфи была частью нашей семьи и… уж извините, что я повторяюсь, не было никакого выбора.Мне исполнилось четырнадцать, когда на меня свалился новый опыт. Я так и не решил для себя, кем я стал для Элфи.
Дядей? Старшим братом? Наставником? Опекуном? Почти отцом? Матерью-наседкой, как она в шутку меня потом называла?
Пожалуй, я был всем и сразу.
Я рос вместе с ней. Познавал её. Совершал бесконечное количество глупейших ошибок. Видел, как она делает первый шаг. Говорит первое слово.
Я научил её ругаться. И ещё куче совершенно ненужных и вредных в жизни вещей. И вместе с тем научил быть смелой, умной, анализировать мир и понимать его.
Быть собой. Такой, какой она сама хотела.
Спустя пятнадцать лет с начала нашего совместного существования я горжусь результатом. Нет. Не своими достижениями, как вы могли бы подумать. Её. Исключительно её усилиями, её трудной дорогой от маленького цыплёнка до взрослого человека, мнение которого я уважаю.
Элфи — единственная в нашем мире, кому я доверяю. Она последняя в моей семье. Пускай есть и другие. Я забочусь о ней, если желаете — трясусь над ней, порой вне всякой меры, и стараюсь сдерживать себя в этом.
— Когда? — Она оторвалась от созерцания банки и подняла на меня взгляд. Тёмно-болотные глаза, так похожие на глаза моего брата, да и на мои тоже, были необычайно серьёзны.
— Сейчас.
Элфи вздохнула, закатала белый кружевной рукав, запустила руку в глубины и извлекла одну из пуль. Тряпкой протёрла её насухо, протянула мне, наблюдая, как я заряжаю пистолет с перламутровой рукоятью.
Люпин — цветок Одноликой, который украшает наши церкви и её алтари. Как и тис, для некоторых существ Ила он опасен. Подобным тварям нипочём попадание пули в голову, но они не переживут, если пуля хоть немного полежала в воде, в которой плавают волчьи бобы[2].
Мы поменялись с Элфи. Она отдала мне ключ, а я ей пистолет. Как уже было сказано — она единственная, кому я доверяю полностью.
В ее руках он казался большим, тяжёлым. Громоздким. Угрожающим.
На мой испытующий взгляд она ответила с вызовом, и я обезоруживающе улыбнулся.
— Просто волнуюсь за тебя. Прости. Я знаю, что ты справишься.
— Но всё же хочешь, чтобы на моём месте был кто-то другой.
— Ты ещё маленькая. Это бремя.
— Бремя взрослого человека, — не согласилась Элфи. — Я вполне наслаждаюсь им. Особенно если ты просишь. Принимать решение и нести ответственность за это не так уж и плохо.
Я не ответил ничего, пошёл первым, захватив по пути песочные часы, и отпер дверь, украшенную пучками люпинов.
Личинка сегодня куталась в шаль больше обычного. Она напоминала нахохлившегося воробья во время сильного мороза. Самое несчастное существо во всей вселенной.
Обманчивое впечатление.
Глаз она снова вытащила, и её пустые глазницы казались дуплами в старом дереве. Впрочем, почти сразу же они уставились на пистолет в руках Элфи. Девчонка аккуратно взвела курок, и щелчок, раздавшийся за этим, прозвучал очень мягко.