Птицеед
Шрифт:
— Но она не молится? Вы ведь тоже считаете, что она не связана с этим?
Бабка окликнула дворецкого, потребовала налить ещё шерри. Только потом ответила:
— Я хотела бы, чтобы она не была связана. Не вижу в ней зла. Хотя кто я такая, чтобы ставить на это свою жизнь? В её пользу говорит то, что Ида никогда не была в Иле. Первая вылазка, она просто не могла бы обрасти столь крепкими узами, чтобы вдруг стать настолько ловкой. В отличие от твоего отряда. Даже если они не брали седьмую дочь за пазуху, некто сообщил кому-то о том, кого вы нашли. И где. И куда направляетесь.
Я поморщился. Неприятно думать, что среди наших есть один из Племени Гнезда. Тот, кто поклоняется Птицам, ждёт их прихода и готов распластаться перед Светозарными. Воистину порой
— Остается тот, кто протащил седьмую дочь. Кто-то из служивых андерита?
— Как вариант. Впрочем, это совершенно не важно, если рассматривать проблему в масштабе дальнейших событий. Кто предупредил, кто проследил — пустота. Ты не грач, чтобы ловить подобных людей. Это задача Фогельфедера — находить, карать и кормить чаек. Я подняла эту тему, чтобы ты знал, что среди людей Августа Нама может быть тот, кто когда-то устроит вам неприятный сюрприз. Так что почаще оглядывайся в Иле, когда отправляешься вместе с ними. Или ещё лучше — брось это занятие, недостойное приличного риттера.
Ну, тут меня нечем удивить. Её отношение к моим делам с «Соломенными плащами» я прекрасно знаю. И плюю на него из высокого гнезда.
— И всё же я не понимаю, каким способом возможно пронести седьмую дочь в андерит.
— Потому что большинство из вас считает этих созданий мелочью. Мерзкими надоедливыми тварями, падальщиками, опасными лишь в стае. Но дочери — обладают разными талантами, например засыпать в виде семени, если использовать на них правильное колдовство. Они капсулируются в нечто вот такого размера. — Бабка свела пальцы, так, что просвет был меньше дюйма. — И пока дочь в таком состоянии, ей нипочём многое, в том числе и переход в Айурэ.
— То есть седьмая дочь может быть как росская матрёшка? — подала голос Элфи. — В ней спрятали семя портала муравьиного льва, а её саму тоже обратили в семя и спрятали… у кого-то в кармане. А потом они начали пробуждаться одно за другим?
— Верно мыслишь. В годы сражений между Светозарными они были прекрасным оружием-шпионом. Это сейчас их распустили и они расплодились вне всякой меры.
— Но кто-то вспомнил. — Я был мрачен.
— Да. Кто-то вспомнил их основную задачу и удачно воспользовался, чтобы протащить в андерит суани.
— Кровохлёб? — спросил я. — Что вы думаете о нём?
— Мелочь, — последовал небрежный ответ.
Элфи нахмурилась, покосилась на меня. Вполне понимаю, о чём девчонка размышляет. Эта «мелочь» разнесла половину крепости, перебила кучу людей и засеяла клевером довольно большое пространство.
— Простите, ритесса, но я пролистала «Атлас младших слуг» Мондера и «Суани и вьитини[3]» Хоббнергара, и там Кровохлёб относится к тем, кто немного недотянул до вьитини. Он сражался еще в гражданской войне и был известным воином, — сказала моя подопечная.
— Мелочь, — жёстко повторила бабка. — Хоббнергар выдумщик и враль. Половину информации он брал из головы, чтобы заткнуть дыры в логике. Что касается Мондера, тот всё же жил на сто лет пораньше, его труд основан на нескольких монографиях современников Когтеточки. Но в то время мало кто интересовался слугами, учениками и прочими прихлебателями Светозарных. Единственное исключение — если в этих многочисленных разномастных свитах появлялись действительно талантливые или легендарные люди. Совершившие нечто героическое или подлое. Или… хотя бы заметное. Кровохлёб не из их числа. У Мондера о нём лишь упомянуто. Этих проклятых суани в боях перебили довольно много. Порой истории о них путались между собой, или одного вьитини наделяли личностью трёх разных суани, приписывая им подвиги, которые те не совершали. Открой Феклистова и его «Потери в огненном веке». Там вообще написано, что Кровохлёба убил кто-то из учеников Честного Лорда. Так что эта тварь — мелочь. Обычный ничем не примечательный суани, едва достойный целовать ступню своей
некогда прекрасной госпожи. Ибо про него у всех авторов нет единого мнения и фактов. Посмотри хотя бы, что пишут о Готе или о Сестре Мари. Кровохлёб жил тускло и умер тупо.— По мне — в нём была колоссальная сила.
— Тогда ты не ведаешь, что такое настоящая сила. И я, по счастью, тоже. Об этом суани важно знать одно — он слуга Осеннего Костра.
— И именно поэтому я здесь. О Светозарных вы знаете больше всех. Расскажите мне о ней. Всё, что не сказано в распространённых книгах и не говорят на лекциях университета Айбенцвайга.
— Ха, — мстительно ухмыльнулась Фрок. — Ты дошёл до того, чтобы признать мою правоту?
Она и вправду знала многое, потому что посвятила этому всю жизнь. И в университете, и в путешествиях, и вернувшись обратно. Она последняя из нашего рода, кто читал погибшую во время пожара уникальную семейную библиотеку, в особняке Вранополья. Впитала древние истории от своего отца и деда, а те от своих и так далее, до первых свидетелей, видевших уход Птиц. Помнила то, что утрачено, и не спешила делиться этим с чужаками. Фрок рассказала лишь Рейну, ибо ему было интересно. Я же — никогда не питал тяги к прошлому Светозарных и знал лишь то, что говорилось в обычных легендах и сказках. Мне всегда было достаточно. Я так ей и сказал когда-то, бунтуя против… всего, что она могла бы дать.
— Признаю вашу правоту, — покладисто ответил я и с удивлением не заметил никакого торжества в её глазах.
— Осенний Костёр — легендарный персонаж. Все в Айурэ знают, что она была из квелла — древнего народа, почти истреблённого Птицами. Самая красивая из всех женщин того времени. Молода, прекрасна. Восхищала мужчин. Отец Табунов подарил ей сапфировую корону, и она одна из последних ввязалась в раскол среди Светозарных. Что я не сказала из известного всем, дева?
Элфи сложила руки на коленях.
— Сильная колдунья. Первая получила руну от Когтеточки. Говорили, что была его женой. Что она опасный боец, принимала участие в создании Небес и храбро сражалась с Птицами. Люди за ней шли. Существует много сказок о её хитрости, изворотливости и коварстве. Их надо рассказать?
— Ни к чему.
— Она была несравненным героем, пока не сошла с ума в Иле. А после стала страшным врагом. Сейчас, как считается, она входит в тройку самых грозных выживших Светозарных, наравне с Комариным Пастухом и Старой Песней. Ну, ещё это она придумала атт-эттир, науку рун. И дала названия ветвям магии.
— Примерно так. — Фрок на мгновение прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Она была из квелла. Тех, кого почти истребили Птицы. Жалкая, маленькая, вечно грязная девчушка. Ей исполнилось примерно столько, сколько тебе сейчас, дева, когда Когтеточка поднял восстание. В старых хрониках, действительно старых, чётко утверждается, что Осенний Костёр, носившая имя Ваэлинт Тегадэ, это, между прочим, правящий род в эпоху до прихода Птиц, никогда не была женой Когтеточки. Лишь то, что она дружила с его дочерью.
— Дочерью? — поднял я брови.
— Чему ты изумляешься? У него было много детей. И двое пережили отца. Но это не важно.
— Просто никогда не думал о том, что Ваэлинт была ровесницей детей героя.
— Дружила с его дочерью, вместе они учились магии, и у них был одинаковый дар. Дева, какой дар приписывают Осеннему Костру?
— Говорят, что Перламутровая ветвь.
— Нет. Кобальт. Очарование. Впрочем, оно ей не требовалось, чтобы совращать мужчин и женщин. — Усмешка. — Когда она стала Светозарной, то увела в Ил самое большое количество учеников, которые впоследствии стали её суани и вьитини. О, сила Костра была очень велика. Её учителем стал Честный Лорд. Но я забегаю вперёд. Эта женщина была храброй, достойной уважения. Она сражалась против Птиц. Она билась в битвах, теряла друзей. Уничтожала врагов. Но поддалась Илу и ввязалась в войну с товарищами — первыми колдунами и генералами, храбрецами, что пошли за лидером — Когтеточкой. Нет ни одного свидетельства, как она выглядит сейчас. Ибо больше в Айурэ её никогда не видели.