Птицеед

Суани, лошадей, карету, а также всех людей, кто оказался рядом в радиусе трёхсот футов, смело чудовищной невидимой силой, оставив от большинства лишь кровавую взвесь в воздухе.

Земля охнула от всего происходящего и ощутимо просела под ногами, лопая брусчатку, пузырясь. Ближайшие здания сложились, ломая этажи, рушась и поднимая тучу пыли. В ужасе кричали выжившие, в небо взмыло облако перепуганных птиц.

Смрад корицы накрыл меня, отбивая нюх и вкус.

Глаза у Оделии были белёсые, губы лиловые, и, схватив за рукав, она потащила меня вниз, к реке.

— Быстрее, Малыш! — Ей пришлось перекатить руну за щёку, чтобы говорить. Она выбросила из сумки колбу с почерневшим солнцесветом. Цветок оказался полностью опустошён.

— Что ты творишь?! Столько людей, Оделия!!!

Странные, затянутые поволокой магии глаза яростно сверкнули, делая её ещё более неузнаваемой, опасной:

— Это Светозарный! Что ты от меня ждёшь?! Чтобы я была аккуратной?!

Я не поверил, и она прочла это на моём лице. Не суани. И даже не вьитини. Сразу Светозарный!

— Это Медоус! Так что бежим. Пока он не вернулся.

Медоус?! А отчего не Сытый Птах со всеми совами Гнезда?!

Но я не спорил. Не время и не место. Леденящая улыбка — весомый аргумент, чтобы перебирать ногами и не думать ни о чём, кроме способа спасти свою шкуру.

Лестница, ведущая к воде, растрескалась от удара, но ступени уцелели. Мы скакали через них, пристёгнутый меч Рейна стучал по бедру. Оделия несколько раз оборачивалась, её лицо заострилось, стало неприятным, жёстким и совершенно мне незнакомым. Пожалуй, будь тут моя бабка, она бы обязательно нашла тот самый «порок Ила», его печать, которую постоянно ищет во мне.

— Ты не справишься со Светозарным!

Она отмахнулась.

Вода, маслянистая, с ряской у берега, била о столбы причала, где находились с десяток разномастных лодок. Все сломаны.

— Совы дери! Ладно! Я переправлю тебя, — Оделия увлекла меня за собой к краю.

— Не удивляйся, — попросила она. — Просто не останавливайся.

Перекатила руну под язык и прыгнула в воду.

Точнее, на… воду. Та чуть прогнулась под её башмаками, но выдержала. Я, помянув про себя сов, сделал то же самое. Поверхность была податливой, но держала надёжно, и вокруг моих ботинок расплывалось бледно-жемчужное пятно.

Всё ещё не доверяя происходящему, я сделал осторожный шаг, и он отозвался в небе звуком, словно кто-то робко тронул струны арфы.

На пирсах были люди. Моряки, рыбаки, торговцы, пассажиры — бранились из-за потерянных лодок. Кто-то мокрый выбирался на пристань. Теперь же все взгляды обратились на нас. Не каждый день увидишь колдунов, бегающих по Эрвенорд, словно река не из воды, а изо льда.

А мы как раз побежали, подальше от красноватых скал, над которыми всё ещё висело облако коричной пыли.

До противоположного берега было далеко. Очень далеко. Река, как назло, здесь становилась широченной. Я подумал, что мы на виду у всех. В том числе у того, кого Оделия назвала Медоусом.

Полагаю, картина, особенно для лодочников, плывущих к пирсам, когда мы пробегали мимо их судёнышек, казалась несколько… диковатой. Подозреваю, что некоторые из них сейчас торжественно клянутся, что навсегда откажутся от горячительных напитков.

— Этого заклинания хватит, чтобы мы перешли? — Не хотелось на середине реки вымокнуть до нитки и плыть оставшееся расстояние.

Моя спутница лишь сосредоточенно кивнула.

Мы преодолели где-то четверть пути, когда Эрвенорд в трёх сотнях футов перед нами, шипя змеей, встала дыбом, выросла сплошной стеной. Эта тёмно-серая преграда, чуть прозрачная, пропускающая сквозь себя солнечные лучи, закрыла светило.

А затем она опала, пенным гребнем попёрла в нашу сторону, ломая оказавшиеся на пути лодки, подбрасывая их вверх или подминая под себя.

Нас окружил многогранный объект из матового стекла, по форме напоминающий огранённый бриллиант, и пришедшая волна ударила в него, точно игрок бьёт по мячу, отправляя по невысокой дуге назад, прямо в центр Квартала Пришлых.

Надо заметить, что пугаться, попадая в такие обороты, я не привык. Ну или, если уж откровенно говорить, не успеваю это делать.

Мы поднялись над стихией, несущейся к пирсам, выросшей до кромки берега, нахлынувшей на него, затопившей разрушенные развалины. Затем рухнули на крышу какого-то несчастного здания, проломили черепицу, перекрытия, чердак, два этажа, свалившись то ли на втором, то ли на первом.

Меня не только не поцарапало, но я даже не почувствовал ничего, кроме ухнувшего куда-то вниз желудка. «Бриллиант», или как там называлась эта штука, защитил нас надёжнее пухового одеяла. Полагаю, даже если мы бы свалились с луны, он бы справился с задачей сохранить наши жизни.

Его стенки распахнулись, словно лепестки пиона, выпуская нас.

В комнате, по счастью, никого не было, хотя на плите булькала кастрюля. В потолке зияла рваная дыра, из которой торчали доски паркета.

— Ух! — сказал я. — Не знаю, что ты сделала, но это… потрясающе.

— Я ничего не сделала, Малыш. — Она выглядела разочарованной случившимся. — Он просто возжелал вернуть нас назад, и так, чтобы я осталась жива. Это его заклинание.

— Следует добраться до леса. Надежды, что представители ветвей в должном числе окажутся здесь и закидают его секторами, нет.

— Он не даст тебе сбежать, — спокойно ответила Оделия. — Ты же видел. Я убью его. Выбора нет.

— Это он тебя убьёт. Даже ослабевший после стольких недель здесь, он всё ещё Светозарный, способный изменить течение реки. Ты уже исчерпала один треугольник. Остался один. Что ты сможешь сделать тремя заклинаниями против Медоуса? Просто иди за мной, и я уведу тебя.

Она удивительно нежно коснулась тёплой, но пахнущей кровью ладонью моей щеки:

— Ты так вырос, Малыш. И я так счастлива, что ты не сломался, стал лучше, чем мы с Рейном рассчитывали. Поверь, он бы гордился тобой. Но ты забыл одну важную вещь, мой добрый друг. Ил — меняет всех. А тех, кто пробыл в нём долгих восемь лет, однозначно меняет. — Оделия понизила голос до шёпота, словно невидимые пальцы передавили ей горло. — А уж как он любит колдунов… Светозарные не дадут соврать. У меня давно не два треугольника, и я, поверь, Малыш, смогу драться с ним. Если и не на равных, то уж точно смогу сделать его жизнь очень неприятной. Именно для этого я здесь.

Усмешка уголком рта:

— Медоус осторожная рыба, он бы никогда не ударил первым. Я выманила его, он проявил себя, и теперь весь Айурэ встанет на уши. Даже если со мной что-то случится, его найдут и добьют.

— Если только он не прыгнет в Ил. Даже ослабевший — он остаётся Светозарным. В любом случае, сейчас я не брошу тебя.

С этим заявлением она не смирилась, но дипломатично предложила:

— Он знает, где мы, и скоро нагонит. Я бы предпочла уйти из жилых кварталов. Какое из кладбищ ближе?