Птицеед

— В доме отца хранится запас солнцесветов. И я взяла несколько. Но… никто и нигде не продаст мне надёжную, хорошую руну. Ты… — Она осеклась и посмотрела на примолкшую Элфи. — Вы единственные, к кому я могу обратиться за помощью.

Ни у кого из нас не возникло вопроса «почему мы должны это делать»? Семья есть семья.

— Дай мне день, — попросил я.

Она назвала адрес. Я знал, что это за место. Ещё одна память о прошлом.

— Отправь с посыльным. Не приходи. Не рискуй.

— Я принесу сам.

— Нет! Просто забудь обо мне, Малыш. Рядом со мной слишком опасно теперь. Обещаешь?

— Надо ли напоминать о моём величайшем упрямстве?

— Обещай!

Я вздохнул. Она лишь поцеловала меня в щёку на прощание.

— Ты можешь положиться на меня, — сказала колдунье девчонка, когда мы проводили гостью к дверям. — Рано или поздно я вырасту и найду его. Если не сейчас, то через двадцать лет. Но обязательно найду.

Оделия обняла её.

* * *

[1] Дорога на месяц — условный ориентир в Иле, так как около половины «дня» месяц не движется по небосклону и чётко находится в одном положении. Он используется как отправная точка. Когда в это время месяц перед тобой, ты двигаешься от Шельфа в глубину Ила, к Гнезду. Когда месяц за спиной, ты возвращаешься в обратном направлении.

Глава восемнадцатая КОРОЛЬ РОЗМАРИНА

Возможно, когда-то, сам затрудняюсь сказать когда, скорее всего в прошлой жизни, за тысячи лет до появления в Золотом Роге города Айурэ, я умудрился прогневить Рут Одноликую. Уж не знаю причину своей оплошности или даже страшного проступка.

Есть вероятность, что я потоптал люпины на Первозданной поляне, на скошенной вершине хребта Рут, где, по преданию, разочаровавшись в своём прошлом мире, она появилась.

А быть может, гонял её воронов, хотя в последнем я очень сомневаюсь, судя по легенде, скорее эти твари, сотканные из теней и принявшие облик мудрых птиц, гнали всех, кто смотрел на них косо. Ибо не каждое существо может провести свою покровительницу из Хаоса, сквозь багровое пламя, в место столь прекрасное, как Золотой Рог.

Короче, чем бы я ни прогневил Одноликую, но наказала она меня жестоко. Я редко вижу сны. Обычно проваливаюсь в безмятежный мрак, когда голова касается подушки, и всплываю из него, когда приходит время проснуться. Большинство моих снов похожи на смерть и на воскрешение. Там меня окружает благословенный покой, и я порой убеждаю себя, что быть мёртвым довольно приятно. Пускай и не всегда.

Но иногда вместо мрака приходят эти самые редкие сны. И вот Рут, в своей странной мести вашему покорному слуге, превращает каждый сон в кошмар. Ибо я всегда вижу лишь Ил. Оказываюсь в нём, блуждаю и умираю. Или нахожу мёртвых.

В этот раз я стоял по щиколотку в ледяном серебре. Озёрная гладь, спокойная и сонная, уходила за горизонт, куда бы я ни смотрел. Лодка остророгого месяца, бледно-розового, точно плоть форели, занимала всё небо, была настолько непривычно-огромной, что казалось, вот-вот и она, не удержавшись, полетит вниз, рухнет в озеро, раздавит меня.

Даже голова закружилась и ноги на несколько мгновений стали чужими, непослушными, готовыми подогнуть колени и грохнуться в воду, лишь бы не видеть это. Я опустил взгляд, но месяц отражался и в серебре, я начал тонуть в нём, так что пришлось закрыть глаза и сосчитать до десяти, чтобы подступившая паника убралась к павлину под хвост.

Стало легче.

Чуть-чуть.

А после я увидел Иду. Она появилась с ветром, пахнущим тиной, пряностями и сладким запахом магнолии. А может быть, всё время была здесь.

Всего-то в пяти шагах от меня.

Кобальтовая колдунья, с волосами собранными в высокий хвост, стояла ко мне вполоборота, водя тонким изящным пальцем по розоватой огромной раковине наутилуса. Сейчас пустой, но я помнил Калеви и создание, которое из этой раковины выбралось.

Ида была обнажена.

Почти… обнажена. Лепестки магнолии, липнущие к её влажному телу, мало что скрывали, но эта странная цветочная туника ей шла и, чего уж врать, притягивала мой взор.

Она сплюнула на ладонь нечто, показала мне многогранник. Руна была невероятной, я никогда не встречал ничего подобного. Плоскостей на ней было столько, что я не готов назвать истинное число. Быть может сотня, а может и пять.

Но точно очень и очень много.

— Ты ведь тоже теперь её ищешь? — спросила у меня Ида.

— Нет, — искренне ответил я. Руна Когтеточки мне была ни к чему.

— Хм… Всё-таки необычный ты человек, Раус. Твой предок ради неё убивал, предавал, становился чудовищем. А ты… ты хоть и похож на него внутренне, но и только. — Женщина подула на ладонь, и руна исчезла. — Здесь одиноко. Пусто и зябко. Из собеседников только ветер. Никто давно не приходит сюда, но ты всё же смог найти меня. В другой жизни, после сотен лет. Или я лишь убеждаю себя в этом наваждении? Выдаю желаемое за действительное?

Одним плавным движением колдунья оказалась рядом, положив горячие руки мне на плечи, обожгла дыханием.

Довольно неприлично с её стороны быть настолько настойчивой. И довольно неприлично, с моей стороны, не остановить её.

Но я не желал останавливать.

Когда губы Иды коснулись моих, я увидел, как месяц охватывают огромные когтистые тёмно-лиловые пальцы, с той стороны луны появляется круглый бездонно-жемчужный глаз, хищный клюв, плешивая голова без перьев, и Сытый Птах, собственной персоной, таращится на происходящее с величайшим интересом.

Он так старался ничего не пропустить, что подался вперёд, высунувшись по плечи, и всё-таки уронил треклятый месяц прямо на нас, не удержав его на небосводе…

— Дери меня совы, — произнёс я, глядя в потолок. — Проклятый любопытный старый хрен.

Невероятно смешно, друзья мои, ругать мифологическую тварь из кошмара, прервавшую его на самом интересном, глупо отрицать, месте. Но ругать очень хотелось.

Я ещё чувствовал губы Иды. Понимал, что там, в несуществующей реальности, она заменила мне видение Калеви и поцелуй Осеннего Костра. Точь-в-точь как мне показала Личинка.

Эта Светозарная всё-таки как-то пробралась мне в голову, через память мёртвого человека. Или я просто слишком часто думаю об Иде? Пожалуй, стоит пригласить её на ужин, как только я разберусь со всем, что навалилось.

Оделии необходима руна. И, как я уже сказал вам однажды, нельзя прийти в ближайшую лавку и купить нужное за пару воробьёв, завалявшихся в кармане.

Рун нет в свободной продаже. К ним не допускают тех, у кого нет патента Школы Ветвей. Сложные руны или изымает государство, или же они распределяются среди военных, грачей, Великих Домов и прочая, прочая, прочая. Без специальной бумаги, подписанной очень важными людьми и украшенной печатями, словно бедолага, забравшийся в болото Ила и вытащивший из него десяток добрых прожорливых пиявок.

То есть, если кто не понял, я рожей не вышел, чтобы в нескольких официальных конторах меня встречали с распростёртыми объятьями. Никто даже не станет спрашивать: зачем не имеющий дара ищет сложную руну, для кого она предназначена и тому подобное. Меня сразу выпроводят вон, а бдительный хозяин так ещё и в Фогельфедер донесёт.

Существовал ещё чёрный рынок. И там теоретически время от времени могло появляться… всё. Но… было… хм… два этих самых «но».

Первое — не только за продажу, но и за покупку можно без долгих ожиданий отправиться на корм чайкам. Второе — брак у подпольных продавцов из-за ошибок в огранке булыжников — вещь не редкая. И колдун очень рискует закончить свою карьеру, как мой добрый друг, Август Нам, если руна лопнет или хотя бы треснет под языком.