Птицеферма
Шрифт:
Больше не произношу ни слова; жду.
— Ты — босс, — усмехается Ник. Невесело так усмехается.
Идет к двери и на этот раз выходит из кабинета.
Шумно выдыхаю и сползаю спиной по стене на пол.
— Детка, я не сомневался, что ты обо мне вспомнишь, но не думал, что и дня без меня не проживешь, — раздается из динамика хриплый голос буквально после второго гудка.
На заднем фоне — шум: музыка и голоса, отчетливо слышен женский смех.
— Дэйв, ты можешь говорить? — спрашиваю серьезно.
Собеседник шумно выдыхает прямо в комм.
— Да, детка.
— Дэйв, мне нужна помощь, — крепче сжимаю в пальцах коммуникатор, который сняла перед сном, но так и не положила на прикроватную тумбочку.
— Да понял уже, не тупой. Ну? Не ломайся.
Не сдерживаю улыбки — из всех мои знакомых так изъясняется только Дэвин.
— Ты говорил, у тебя на подхвате хороший программер?
— Есть такое дело.
— Ты можешь попросить его найти некоего Сэма Зоуи?
Пауза. Затем удивленное:
— А это что за птица?
От слова «птица» сводит зубы. Наверное, я теперь до смерти не смогу избавиться от связанных с ним ассоциаций.
— Это человек, которому дали взятку за то, чтобы он вколол мне меньшую, чем остальным заключенным, дозу слайтекса, — объясняю торопливо, несмотря на уверенность Дэвина в том, что нас невозможно подслушать. — Он работал медбратом в тюремном приёмнике и исчез сразу же после моего поступления в лагерь.
— Эгей! — в голосе собеседника появляется понимание. — А сами-то чего? Вы же Интерпол. Руки коротки?
— Коротки, — признаю. — Ну, так что? Поможешь?
— А ты меня поцелуешь?
Воздеваю глаза к потолку.
— Воздушный поцелуй сойдет? Лови.
— Бессердечная, — усмехается Дэвин. — Давай, говори, что еще знаешь об этом типе.
Выдыхаю с облегчением. Друг — моя последняя надежда. Больше мне обратиться не к кому.
— Зоуи сбежал и улетел на Сьеру, — перечисляю полученные мною данные из отчета. — Некоторое время был там. С ним даже удалось связаться, но он наотрез отказался от дальнейшего сотрудничества.
— А экстрадиции нет, — хмыкает Дэвин, едва ли не с гордостью за беглеца.
— Нет. И самого Зоуи нет. Ник лично летал на Сьеру, но не нашел даже следов.
Молчание.
— Валентайн, что ли, безгрешный? — после паузы фыркает собеседник. — Не мог попросту облажаться?
Ладно, сейчас не время спорить.
— Не безгрешный, — соглашаюсь. — И не хакер. Наши программеры ничего не нашли. Если ты говоришь, что твой человек лучше, может быть, у него получится что-то выяснить.
— Лучше, лучше, — уверяет Дэвин. — Ладно, детка, понял тебя. Пошуршим.
— Спасибо.
— Благодарности и поцелуи припаси к моему возвращению с информацией, — весело отмахивается собеседник. — А теперь дай мне допить мой мохито, женщина-обломщица-веселья.
Не успеваю ничего ответить, как связь прерывается.
Несколько минут сижу, задумчиво глядя в погасший экран, и только потом кладу комм на тумбочку, где ему до утра и место.
Если Дэйв и его люди найдут Зоуи, у нас будет шанс потянуть за ниточку и раскрутить этот клубок до заказчика. Шанс довольно призрачный, но это
лучше, чем ничего.ГЛАВА 47
Меня будит сообщение от Ким: «Полковник Маккален ждет тебя у себя в девять. Не опаздывай».
Спросонья перечитываю текст трижды, прежде чем до меня в полной мере доходит его смысл. На часах — семь часов. Добираться до Отделения даже неспешным шагом — максимум полчаса. Ким неизвестно, что я живу в квартире Ника, но она знает, что я обитаю где-то поблизости. Так к чему такая спешка?
Да ещё это «полковник Маккален». Никто из нас не зовет начальника так. «Старик», «шеф», «полковник» или просто «Маккален», но уж точно не так официально, как написала в своем сообщении его секретарь, так же, как и остальные в нашей команде, не склонная к чрезмерному официозу. Значит, дело серьезное. Скорее всего, мозгоправы таки решили, что пришла пора остановить их изыскания на мой счет. Наконец-то.
Собираюсь неторопливо. Вместо завтрака выпиваю огромную кружку крепкого кофе, принимаю душ.
Восстановление в должности — момент важный. Все эти дни я появлялась в Отделении исключительно в спортивной удобной одежде, которую можно быстро снять при посещении медиков. Сегодня подобный внешний вид кажется мне неуместным, и я трачу не меньше получаса, копаясь в коробках со своими вещами в поисках формы.
Парадная находится почти сразу, но это не то, что мне нужно. Момент важный, однако не торжественный. Это не церемония награждения, а возвращение мне моего же статуса. Поэтому парадный наряд остается в коробке.
Ткань серой повседневной формы приятно холодит руки. Привычная, несмотря на прошедшее с момента ее последнего ношения время. Почти родная — весомая часть моей жизни.
Одеваюсь, подхожу к зеркалу и… замираю. То, в чем я ходила в Отделение до этого, и раньше было свободным и бесформенным. Но форма… Она не просто свободна, а невозможно, до ужаса велика — будто одежда с чужого плеча, причем одолженная у кого-то вдвое крупнее меня.
Я знала, что очень похудела за эти два года. Но чтобы настолько…
Кручусь перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя сзади.
Всегда худенькая Джилл, заглядываясь на мою спортивную фигуру, часто поговаривала, что, в сравнении со мной, у нее вообще нет задницы. Что ж, теперь у меня ее нет в сравнении с кем угодно. Я превратилась в обтянутый кожей скелет.
От качественных моющих средств волосы постепенно становятся шелковистее и ярче. От полноценного питания и регулярного восьмичасового сна блекнут фиолетовые круги под глазами. Но я все еще остаюсь скелетом, и восстанавливать форму мне придется еще очень долго.
Резкими рваными движениями сдергиваю с себя форму и бросаю под ноги; переступаю. Избавляюсь от нижнего белья и остаюсь перед зеркалом без всего; стою и смотрю на себя.
Скелет, жертва анорексии — вот как я выгляжу.
Впервые смотрю на себя трезво.
Мое подсознание бунтует. В его восприятии я все еще спортивная и пышущая здоровьем привлекательная молодая женщина.
В моей жизни не было много мужчин, но только потому, что я сама этого не хотела. У меня никогда не было недостатка внимания от противоположного пола. Кавалеры отсеивались, скорее, из-за моего несносного характера, а не из-за изъянов внешности.