Птицы

Около пяти лет назад миссис Чаттни тайно перенастроила систему оповещения дома, соединила ее со своей квартирой и с тех пор могла постоянно слушать, о чем говорят у лифта, возле входной двери, у основания лестницы и у окошка миссис Поуп.

При этом миссис Чаттни уже давно разделила всех соседей на две категории: «неважные» и «любопытные».

Ей не было дела до того, что творится с вечно пребывающей в своей кататонии вдовой Лилли из второй квартиры, что происходит за стеной у тихой пары Томкинс из седьмой или кого планирует ободрать до нитки продажный адвокат Джессил из восемнадцатой. Ее не волновало, кто снова разбил сердце этого болвана Си из семнадцатой, о чем врет Блувин из четвертой или зачем мадам Флёрхаунд из девятнадцатой говорит, что собирается навестить внуков, когда на деле отправляется в один из притонов района Краекк курить ядовитый дурман. Неужели старуха не знает, что здесь, в Горри, всем плевать на пагубные привычки окружающих, пока они не начинают мешать пагубным привычкам других? Эти люди и их дела никак не влияли на то, что происходило в доме.

Зато у миссис Чаттни вызывало недюжинное любопытство, что именно задумал Сергиус Дрей, живущий в девятой, что на уме у мадам Шпигельрабераух из двадцать первой или о чем там ворчит сквозь пьяный сон мистер Бру из пятой, набравшийся, как всегда, в пабе «Бардакк», этот ходячий (или, вернее, с трудом доползающий до кровати) собиратель настроений со всего Горри…

Миссис Чаттни раздраженно вырвала из каретки лист, скомкала его и швырнула в урну для бумаг под столом. Вставила новый и принялась перепечатывать заново. Разумеется, она могла бы поручить записать все Фло, но предпочитала работать по старинке.

К фоновому шуму, раздающемуся из рожка, вдруг прибавился столь знакомый скрип ручки и петель входной двери дома. Кто-то, прокашливаясь с холода, вошел в подъезд.

Миссис Чаттни подняла голову и замерла, прислушиваясь. Она уловила, как зашумела теплорешетка, после чего кто-то гулко прошагал по полу и остановился.

– Доброе утро, миссис Поуп! – раздался, потрескивая, добродушный и задорный голос.

– О, мистер Дьюи! – воодушевленно воскликнула консьержка, и миссис Чаттни даже поморщилась. Как же ее раздражала эта лысая женщина с ее фальшивыми когтями и фальшивой любезностью. – Почту принесли?

Миссис Чаттни пробурчала:

– Конечно, принес почту, я же почтальон, миссис Поуп.

И, будто подслушав ее слова, мистер Дьюи проговорил:

– Конечно, принес почту, я же почтальон, миссис Поуп.

Для Жужанны Чаттни все это было старым, приевшимся аудиоспектаклем, в котором бездарные актеришки, играющие свои роли годами, неизменно повторяют набившие оскомину реплики. Она уже наизусть выучила почти все аудиоспектакли, которые время от времени происходили внизу. К примеру, вот сейчас почтальон скажет: «Здравствуйте, мистер Поуп!» А лифтер ему ответит: «Да-да, мистер Дьюи». Мистер Поуп почтальона недолюбливает, зато газеты, которые тот приносит, просто обожает и каждый раз вскакивает со стула, как собачонка, дождавшаяся возвращения любимой хозяйки с работы, а затем выхватывает у Дьюи свежие выпуски «Скрипа в Горри» и «Эха Гротвей» (лифтер подписан только на эти два издания). А миссис Поуп вот-вот снова поинтересуется: «Мистер Дьюи, вы случайно не принесли мне свежий номер “Кринолина”?» – на что почтальон в сотый раз снисходительно сообщит: «Мэм, боюсь, снова вынужден вам напомнить, что “Кринолин” выходит только раз в месяц». А консьержка, как и вчера и во все дни, кроме тех, когда ей все же приносят треклятый журнал, тяжело вздохнет и выдаст: «Ах! Как жаль!»

Разумеется, все именно так – дословно и до-эмоционально – и произошло.

Прелюдия закончилась, и почтальон начал выкладывать посылки на стойку, а консьержка принялась разбирать их, отправляя письма и бандероли в ячейки с номерами квартир.

– Письмо для мистера Драммина. Два письма для мистера и миссис Томкинс. Бандероль для мистера Франки. Заказное письмо для мистера Джессила. Письмо для мистера Эдвинса.

– Что? – удивилась консьержка. – Этому злобному хрычу еще кто-то пишет?

– Полагаю, это из шахматного клуба, куда он в прошлом месяце, как вы помните, подавал заявку, – предположил мистер Дьюи. – Видимо, очередное отклонение членства.

– Ну еще бы, – захихикала консьержка. – Чтобы кто-то его выдержал? Да он же устроит склоку еще до первого хода…

– Так, – продолжил почтальон. – Тут у меня еще несколько ветеранских банковских билетов. Для мистера Блувина, для мистера Фергина, для вдовы Джей и для… Миссис Поуп, может, в этот раз мистер Хэмм сам заберет свой билет?

– О, нет-нет! – взбудораженно ответила консьержка. – Ему снова нездоровится. Я ему передам.

– Как скажете… – не стал спорить почтальон.

Миссис Чаттни усмехнулась. Эта Поуп всегда забирала пенсию Хэмма себе. А тот то ли был совсем не в ладах с головой, то ли даже не представлял, что ему что-то там причитается от правительства за то, что он восемь лет вытанцовывал танго под пулями, стирая вместо подметок собственную шкуру.

– Тут у меня еще заказное письмо для мистера Си. Вероятно, очередной отказ, который постеснялись сообщить лично. Бедный-бедный мистер Си… Что ж, перейдем к открыткам. М-м-м… имеются открытые письма для мисс Аберкромби, мистера Гринвуда и для мистера Сайлза. А еще… Так, что это? – почтальон удивился. – Почему оно здесь, среди открыток, а не с другими конвертами? Ладно, в общем, еще письмо для… – он прочитал: – для миссис Чаттни.

Миссис Жужанна Чаттни дернула головой.

«Что там еще такое? – подумала она встревоженно. – Если пришло перед самой бурей, должно быть что-то срочное…»

Погасив лампу, миссис Чаттни торопливо направилась в прихожую, где ловко влезла в любимые туфли. Затем, сняв с вешалки зеленое пальто с лисой на воротнике, натянула его и закрепила булавками на волосах зеленую шляпку с сухими цветами. После чего вышла из квартиры, заперла ее и, не дожидаясь лифта и ленивого мистера Поупа, быстро спустилась по лестнице на первый этаж.

– О, миссис Чаттни! – радостно воскликнул мистер Дьюи, лишь завидев ее. – Доброе вам утро! Вы как будто всегда чувствуете, что вам принесли письмо.

– Чувствую, да, – сказала миссис Чаттни, приняла конверт и вскрыла его. В письме было сказано:

«Нужно срочно встретиться. Угол Бэйкери и Мот.

Птицелов»

– Что-то важное? – полюбопытствовал почтальон.

– Одни радостные вести, – проворчала миссис Чаттни и направилась к входной двери. Раздраженно открыв ее, она с досадой оценила погоду, поправила шляпку и нырнула в метель…

…А тем временем двое жуликов в черных шапках и черных бархатных масках с прорезями для глаз выбрались из тени на третьем этаже и подкрались к двери квартиры № 6. Один из жуликов замер у лифта, прислушиваясь, а другой склонился над замочной скважиной. В руках его блеснули отмычки.

Одного жулика звали Жуль, другого (или, вернее, другую) – Жули. Конечно же, это были вымышленные имена.

Жуль возился с замком, по мнению Жули, очень долго. Каждая секунда промедления грозила сорвать их план.

– Ну что там? – встревоженно спросила она. – Мы попадем сегодня в квартиру или нет?

– Тише ты! – пропыхтел Жуль. – Я не могу одновременно говорить и взламывать замок!

Он крутил отмычки и так, и эдак, но они всё соскальзывали – ему никак не удавалось подхватить язычки замка. Помимо того что жулик был весьма неопытен в данном вопросе, задачу усложняло волнение.

Наконец раздался щелчок.

Жуль и Жули переглянулись. Жуль и сам не понял, как это замок поддался, но отгонять подвернувшуюся удачу сомнениями не стал, тут же открыл дверь и проник в квартиру. Жули последовала за ним.