Pticy

– Что не опасно? — запинаясь, выговорила Хеге.

– Как что? — удивился он. Какая она странная, уже забыла, в чем дело.— Все-таки хорошо, что ты ждала меня,— благодарно сказал он.

Хеге кивнула ему, она была сама на себя не похожа. — Только не бросай меня! — вдруг вырвалось у него. Она не ответила. Но он и не нуждался в ответе.

31

Утром Маттис заметил, что Хеге не спускает с Ёргена глаз, такого раньше не бывало. Она видела только Ёргена. Маттису это не понравилось. Он подошел к лесорубу, когда тот уже собирался уходить.

– Ты вчера ослышался, и я оказался в дураках.

– Может, и ослышался, - ответил Ёрген.

И ушел в лес.

И больше ни слова. К Ёргену не так-то просто подступиться. Хеге сидела в стороне, ее пальцы замерли на спицах, она не сво­дила с мужчин внимательных глаз. Когда Ёрген ушел, пальцы опять заработали.

Все было как обычно, по что-то все-таки изменилось. Маттис долго раздумывал над этим и искал разгадку.

Мне хочется леденцов, подумал он вдруг.

И собрался к лавочнику: он чувствовал, что после пережитого страха ему необходимо утешение, но Хеге не дала ему денег.

– Сегодня я сама пойду в лавку,— сказала она.— Ведь я уже давно сама хожу туда.

Верно, Маттис совсем забыл об этом. Он каждый день занят на озере.

– Тебе нельзя бросать перевоз,— продолжала Хеге,— это серьезное дело. А в лавке к тебе всегда пристают с расспро­сами.

– Никто ко мне не пристает!

– Ну так могут пристать, а это их не касается. Понятно?

Она говорила так решительно, что он сразу сдался. Какой сча­стливой она была, когда он вчера вернулся домой. Да и сегодня лицо у нее было счастливое.

Вскоре она показала ему пакет с едой.

– Ёрген забыл дома свой завтрак,— озабоченно сказала она.— Заодно отнесу ему.

– Давай я отнесу,— предложил Маттис.— Я знаю, где он ра­ботает.

– Нет, тебе надо быть на перевозе,— ответила Хеге.— Нельзя же ни с того ни с сего его бросить.

Тогда Маттис сказал то, что думал:

– Кроме своего Ёргена, ты теперь больше уже ничего не ви­дишь. Даже противно.

Хеге оторопела.

– Что с тобой? — спросила она, чтобы выиграть время.

– Мне это не нравится,— продолжал Маттис.— Ты должнадумать не только о нем.

Хеге засмеялась.

– А ты сам, Маттис, о ком думаешь? — спросила она, подмиг­нув ему.— Разве ты не думаешь о девушках, которых зовут Ингер и Анна?

Но ведь это совсем не то! — хотел сказать он, но высказал свою мысль по-другому.

– Тогда можешь смотреть на Ёргена, сколько хочешь,— ска­зал он, и на душе у него полегчало. Вот она какая умная и добрая, подумал Маттис, ведь все поняла об Ингер и Анне.

Хеге понесла Ёргену завтрак, а Маттис отправился на перевоз.

На берегу его одолели новые мысли — о глазах, лежащих под камнем.

Пусть будет пленка на пленке и камень на камне, но тех глаз им все равно не скрыть.

Он пристально смотрел на безбрежную водную гладь. Помоги Маттису, мелькнула у него смутная мысль.

Почему?

Он вздрогнул.

– Нет, нет,— бессмысленно пробормотал он и схватился за весла.

Свинец в крыльях, думал он, и там, над глазами, камень на камне.

32

Ёрген не уехал от них, и в общем-то это было хорошо. В лесу он много зарабатывал и неплохо платил Хеге за комнату. Маттиса это радовало и не радовало, где-то на самом дне души притаилось что-то жуткое и грызло его. Во всем плохом и хорошем виноват был он сам — ведь это он привел в дом лесоруба. В вос­кресенье Маттис с напряжением ждал, спустится ли Ёрген со свое­го чердака, чтобы провести время с ним и Хеге, но Ёрген долго сидел у себя в комнате, а потом один ушел на берег. Хеге с ним не пошла, Маттис не спускал с нее глаз.

И вот опять настало воскресенье. Ёрген по обыкновению был у себя в комнате.

Маттис сидел как на иголках.

– Хеге,— робко начал он. Ему хотелось побольше разузнать о ней и Ёргене.

Тут-то он и получил по заслугам.

– Ты мне надоел со своим вечным подглядыванием! — начала Хеге. По голосу было слышно, что на этот раз она в бешенстве.— Я шага не могу ступить, чтобы ты не следил за мной!

Ее слова больно укололи Маттиса. Он ей надоел? Хеге так пря­мо и сказала.

Но она тут же раскаялась в своих словах, так бывало всегда, когда она сердилась. Лицо у нее прояснилось.

– Давай считать, что я этих слов не говорила. Это неправда, ты мне не надоел.

– Как же считать, что ты их не говорила, если ты их сказа­ла? — испуганно спросил Маттис.

Хеге остановилась перед ним:

– Иногда человек хочет, чтобы его слова забыли. Разве с то­бой никогда так не было? Я не думала...

– Я знаю, в чем дело,— вдруг сказал Маттис.

– Что ты знаешь? Что ты можешь знать, если ничего нет? — быстро спросила Хеге.— Ты мне не надоел.

Она очень умная, подумал Маттис. Однако сейчас он был ум­ней, чем она, он говорил о Ёргене, и она это сразу поняла, но пе­рехитрить его ей не удалось. Не зря он целыми днями размышлял об этом, когда плавал по озеру. Если он ей надоел, значит, это связано с Ёргеном. Так продолжаться не может, в этом надо разо­браться!

– Ёрген, спустись сюда! — неожиданно крикнул он на чер­дак, голос его прозвучал громко и грозно.

Хеге забеспокоилась:

– Маттис! Ты что надумал?

– Спустись сюда, Ёрген!

Хеге решила, что он окончательно помешался, и схватила его за плечо, чтобы увести из комнаты.

– Молчи! — сердитым шепотом пригрозила она ему.— Ты что, сдурел? Что он о тебе подумает? Идем на улицу и оставь Ёр­гена в покое!

– Ёрген!

– Не слушай его, это все глупости! — крикнула Хеге на чердак.

– Подожди, вот он спускается.— Маттис упирался и не желал уходить.

Ёрген и правда уже спускался по лестнице. Хеге отпустила Маттиса, бросилась к себе в комнату и хлоп­нула дверью.

– В чем дело, Маттис? — входя, спросил Ёрген.— Вот он я.

Одет он был по-воскресному — статный мужчина, ловкий ле­соруб. Маттис не ответил на его вопрос, он сам был изумлен сво­им опрометчивым поступком.

– Что еще за глупости? — довольно резко спросил Ёрген и подошел ближе.

В этом надо разобраться раз и навсегда.