Pticy

– Тебе нельзя больше здесь жить,— сказал Маттис и вспых­нул. Он и опомниться не успел, как эти слова слетели у него с губ, мысленно-то он произносил их очень часто.

– Вот как? А в чем же я провинился? — спросил Ёрген. Он даже и не рассердился, просто не мог понять, в чем дело.

– Я не хочу, чтобы ты уехал с моей сестрой! — вырвалось у Маттиса.

Ёрген держал себя как ни в чем не бывало.

– А я и не собираюсь никуда уезжать с твоей сестрой. Я во­обще не собираюсь отсюда уезжать. Зачем? Только-только обосно­вался.

Маттис оказался в тупике.

– Понимаешь, Хеге стала совсем другой, и это из-за тебя.

– Почему? Что она тебе сказала?

– Хеге...— начал Маттис и замолчал. Он хотел сказать: Хеге перестала быть доброй. Но сказал иначе: — Просто она не такая, как раньше.

Забывшись, лесоруб рассмеялся.

Этот смех подействовал мгновенно, Маттис пришел в ярость, мысли перестали его слушаться, он и опомниться не успел, как выпалил в лицо этому самоуверенному человеку:

– Нечего смеяться! Ты не знаешь того, что знаю я! Что ты знаешь о птице, которая ходила тут по дороге? Ты небось никогда и не видел такой красивой птицы! А я видел! Она была тут. Это ради Хеге. Я ее хорошо знаю. И зачем ты только явился!

Собственная смелость ошеломила Маттиса, он хотел, чтобы его слова раздавили Ёргена, чтобы Ёрген исчез и больше никогда не смел тут показываться.

Но случилось иначе.

– Да уж вот, явился,— спокойно сказал Ёрген.— Кстати, где же сама Хеге?

Маттис показал на дверь ее комнаты.

– Куда ты? — испуганно спросил он, увидев, что Ёрген направился прямо туда.

– Подожди, Маттис, сейчас мы обо всем потолкуем по-хо­рошему.

С этими словами Ёрген вошел к Хеге, вспышка Маттиса оказалась бесполезной. В комнате послышался торопливый разговор, потом, они вышли вместе — Ёрген и Хеге. Ёрген как будто защи­щая ее. На этот раз Хеге смотрела на брата с робостью.

Ёрген обнял маленькую плотную Хеге за плечи и подвел ее к Маттису. От изумления Маттис раскрыл рот. Хеге покраснела.

– Мы с Хеге — добрые друзья,—сказал Ёрген.— И тебе надо это знать.

Хеге не возражала, она покорилась обнявшей ее руке Ёргена, радостная и испуганная.

Маттис спросил с трудом:

– Вы теперь настоящие влюбленные?

Наконец Хеге подняла глаза. За всю свою жизнь она столько раз ставила перед Маттисом тарелку с едой, что имела право смотреть ему в глаза.

– Да, Маттис, мы любим друг друга,— сказала она ему. И ее лицо осветилось такой счастливой улыбкой, какой Маттис нико­гда у нее не видел.

Потом она улыбнулась уже по-другому и сказала:

– Ведь это ты привез ко мне Ёргена. Помнишь?

Маттис не мог смириться с этим, на него вдруг нахлынул ужас: теперь Хеге потеряна навсегда.

– Когда же вы полюбили друг друга?.— бессильно, но в то же время настойчиво спросил он.

– Когда ты был на перевозе.

Маттис видел, что Хеге блаженствует в объятиях Ёргена. Ее лицо было неузнаваемо — ни усталости, ни раздражения, ни угрюмости. Случившееся ошеломило Маттиса, сперва он даже об­радовался, но потом сообразил: Хеге потеряна для него.

Нет, нет!

Ты же сам видишь. Она потеряна.

– Хеге, почему же ты ничего не сказала мне раньше? — спро­сил он наконец.

– Мне нужно было убедиться в этом,— ответила Хеге.— А тем временем ты сам обо всем догадался, потому что ты умный.

Он растерялся, услыхав похвалу, которой она хотела его за­добрить. Его передернуло, он спросил, словно речь шла о жизни в смерти:

– Ты хочешь уехать отсюда?

– С чего ты взял?

– Ну, раз ты боялась сказать мне об этом!

– Нет! — сказала она очень решительно.— Мы никуда не уедем. У нас хватит места и для Ёргена. Все будет по-прежнему.

Маттис не решался поверить ей: они столько скрывали от него.

– И зачем только я стал перевозчиком,— откровенно пожа­лел он.

– Ну почему же? — возразила Хеге.— Разве плохо целый день плавать по озеру?

– Я никого не перевез, кроме Ёргена. Лучше бы мне и не браться за это!

Наконец в разговор вмешался и молчаливый Ёрген.

– Может, ты еще кого-нибудь перевезешь,— сказал он.

Маттис помотал головой.

Кто знает, на озере все может быть,— продолжал Ёрген.

Маттис считал, что у него есть все основания быть твердым и непреклонным:

– Лучше бы мне и не браться...

Он не успел закончить, Хеге вмешалась, испугавшись, что он что-то испортит. Она подошла к нему и сделала то, чего не делала никогда на его памяти: она крепко обняла его, и он почувствовал на себе ее руки. Лицо у нее было странное.

– Благослови тебя бог, Маттис, за то, что ты стал перевозчи­ком,— сказала Хеге.

Она тут же стыдливо отпустила его и отошла к Ёргену.

Маттис спросил себя: почему же она тогда так сердилась на меня, если они с Ёргеном полюбили друг друга? Спросить у нее об этом? Нет.

– Все влюбленные разные,— сказал он вместо этого, все-таки коснувшись опасной темы.

Они насторожились. Неужели то, что он сказал на этот раз, слишком умно для них? — подумал Маттис.

– Что ты имеешь в виду? — спросила Хеге.

– То, что я уже видел влюбленных,— ответил он.— Только и всего. Летом я полол турнепс вместе с влюбленными, так они все время щипали друг друга за икры.

Хеге и Ёрген развеселились. Настороженность растаяла.

– Они были молоденькие,—сказала Хеге.—Только молодые влюбленные щиплют друг друга.

Ёрген молчал.

– Но они были добрые, все время,— сказал Маттис.

– Так и должно быть,— ответила Хеге.

– А почему же тогда ты на меня сердилась?

Это вырвалось у него невольно, в ответ на то, что сказала Хеге. Вернуть назад свои слова он уже не мог. Впрочем, хорошо, что он их сказал.

Хеге смущенно заморгала.

– Я? Сердилась? Ничего подобного,—неловко попыталась оправдаться она.

Это было глупо, Маттис видел, что припер ее к стенке. И пока сила была на его стороне, он сказал:

– Пойду к лодке. Мне надо поразмыслить.

– Хорошо,— сказала Хеге.

Он сразу же ушел.

На берегу он остановился, подумал и стал было подниматься обратно к дому, но потом снова спустился вниз. Вальдшнеп, птица моя, сказал он про себя.

Он не столкнул лодку в воду, а уселся на берегу рядом с ней, вдыхая добрый смоляной запах. Но смотрел он на нее с непри­язнью: кто больше виноват в истории с Ёргеном, он сам или лод­ка? По отдельности ни он, ни лодка не могли бы перевезти Ёргена через озеро.