Публичное одиночество

Сейчас в первую очередь хочется, чтобы программы, которые придуманы на нынешнем фестивале, привлекли внимание зрителей. Я тешу себя надеждой, что все-таки фестиваль – это кино. Раньше это была напряженная тусовка. Сейчас принципиально другая ситуация. Нынче много фильмов, которые люди могут смотреть в интернете, много информации, которую можно получить во Всемирной паутине. Нам в таких условиях нужно научиться предлагать людям что-то такое, чего они могут не найти, о чем могут не узнать. И объяснять, что большой экран – это не компьютер. Это другой звук, общение с теми, кто рядом. Экран – это некая акция. Так что наша главная задача – чтобы на фестивале было как можно больше разнообразных программ, что не исключает приемы, праздники и другие специальные мероприятия…

Надежда фестиваля – рынок. Он будет тогда, когда будет налажена серьезная система проката. Практически семьдесят процентов населения страны сегодня не обслуживаются кинематографом. Это надо наладить…

Мне кажется, что самое правильное, что происходит, – то, что мы нивелируемся с точки зрения кино. Мы имеем возможность отбирать как можно больше программ и их показывать. И это то же самое, что происходит в Венеции или в Каннах.

Десять лет назад наш фестиваль отличался очень пьяным лицом. Мы забывали: чем лучше вечером, тем хуже утром. Сегодня это изменилось. Тусовка, белоснежные улыбки, звук льда в стакане. Но не это главное. Важно то, что лицо нашего фестиваля стало трезвым, профессиональным, спокойным и несуетливым. (I, 148)

(2011)

Вопрос: В СМИ просачивается информация о том, что существуют трудности с организацией Московского международного кинофестиваля в этом году. В чем они заключаются и какие есть пути решения?

Слава богу, эта информация несколько преувеличена.

Трудности, конечно, всегда были и есть. Самая большая трудность в том, что каждый год приходится проходить тендер. А он проходит не всегда вовремя, и не всегда с запасом времени. Ведь подготовка фестиваля – это огромная работа. Это поездки отборочной комиссии, это договоренности с менеджерами, со звездами, это доставка копий и масса других творческих и бытовых вопросов. (Поверьте, это действительно большая работа.) И если ты не знаешь, будешь ли ты это делать или доверят кому-то другому, то могут опуститься руки. Энтузиазм, как известно, продукт скоропортящийся. Фестивальная работа должна идти круглогодично. Может быть, тендеры нужно объявлять не на один год, а на пять или хотя бы на три. В этом случае люди будут работать с большей отдачей. За более чем семь лет, как мы занимаемся фестивалем, мы проделали огромную работу. Ведь поднимали мы его из полной разрухи. Вообще реанимировать такую вещь, как фестиваль, – это все равно что растапливать второй раз домну. Но с Божьей помощью мы все-таки это сделали. И с каждым годом фестиваль становится все более и более значимым.

Из года в год мы стараемся расширять программу кинофестиваля. В этом году, например, кроме основного конкурса пройдет конкурс «Перспектива», в рамках внеконкурсной программы зрители смогут познакомиться с фильмами из цикла «Итальянское кино сегодня», «Испанская неделя», «Вокруг света», «Секс. Еда. Культура. Слава» и так далее. Впервые в этом году появится конкурс документального кино. В программе «Ретроспективы» будут показаны фильмы Вернера Херцога, Роба Нильссона, Сема Пекинпа, Хелен Миррен. Также нашим зрителям мы предложим большой выбор фильмов из специальных программ, таких, как: «Уголок короткого метра», «Сине-фантом. Альтернатива» и многих других. И конечно же, будет представлена огромная российская программа, которую можно будет увидеть, как всегда, в Доме кино.

В этом году будет показано сто восемьдесят восемь картин за девять дней, должен сказать, что посмотреть их все довольно трудно. Поэтому те, кто хочет успеть насладиться большинством представленных фильмов, спешат купить билеты. И уже сейчас билетов практически нет. Кинофестиваль – это праздник кино, и для истинных ценителей успеть достать заветный билет – настоящая радость.

Я убежден, что на Московском кинофестивале найдутся фильмы на любой вкус. Главное – следить за расписанием, чтобы не пропустить интересную для вас работу… (VII, 5)

(2011)

Я испытываю двойное чувство.

С одной стороны, чувство гордости от того, что самая мощная империя кинематографа – Голливуд – приезжает сюда, на 33-й Московский кинофестиваль, чтобы сделать мировую премьеру своей картины. Картина, которая стоила огромных денег и которая должна собрать в два-три раза больше. В этом смысле мы можем гордиться: значит, к нашему фестивалю относятся настолько серьезно, что видят в нем еще и экономическую перспективу. Перспективу бизнеса индустрии.

Но мне так хотелось, чтобы на месте «Трансформеров» была бы такая же по масштабу, по возможностям и по качеству российская картина. Дело даже не в том, что я хотел такую же картину. А такую же по интересу, по возможностям использовать новые технологии, но с внутренним русским стержнем – эмоциональным и философским.

Конечно же, для нас это большая честь и знак того, что фестиваль находится в топ-классе. (V, 26)

(2011)

Вы знаете, что сейчас идет Московский кинофестиваль, и идет он, на мой взгляд, с огромным успехом, потому что залы ломятся, причем ломятся с утра. И если четыре года, пять лет назад люди искали повода поменяться билетами на тусовку, то сейчас ищут повода поменяться билетами на фильмы.

И даже наш Клуб, который устроен специально для гостей и участников фестиваля на Красной площади в кафе «Bosco», пустует, потому что все смотрят кино… (XV, 57)

(2013)

Интервьюер: Люди, с которыми я общаюсь – как критики, так и простые зрители, – высказывают претензии к программам и, в первую очередь, главному конкурсу Московского кинофестиваля…

ММКФ – это кинофестиваль класса «А», единственный в своем роде в нашей стране. Что значит класс «А»? На подобных кинофестивалях в конкурсе могут быть показаны только премьеры, картины, которые нигде раньше не были «засвечены» – ни в прокате, ни на каком-либо другом фестивале. Чтобы сохранить уникальность кинофестиваля, нам важно сохранять и постоянно улучшать конкурсную программу. Возможно, наша работа скрыта от глаз, но мы из года в год ее ведем: ездим по миру, ищем, ведем сложнейшие переговоры с продюсерами. Важно понимать, что нашим отборщикам приходится сложнее, чем отборщикам в тех же Каннах. Мы можем выбирать ленты из того, что остается после утверждения конкурсных программ в Каннах, Венеции или Берлине.

Почему авторы и производители фильмов предпочитают те же Канны? Потому что кроме звезд, именитого жюри и Лазурного Берега там есть мощнейший кинорынок. Учитывая, что кино – это идустрия, кинорынок – это важная движущая сила. Но существующий в нашей стране кинорынок еще не является таким мощным стимулом, хотя худо-бедно – это сто двадцать миллионов потенциальных кинозрителей.

Справедливости ради нужно заметить – международные эксперты считают, что по уровню программ Московский фестиваль приближается к Берлинскому. В параллельных программах – пожалуйста, смотрите фильмы, которые уже собрали призы в Каннах, в Торонто, в Берлине. В рамках ММКФ мы пытаемся представить нашим зрителям полный расклад мирового кинематографа. В этом году мы вернули «Эйфорию» (одну из параллельных программ фестиваля). Я уже много раз говорил о том, что конкурс для ММКФ – это важная вещь, это престиж.

В этом году посмертная ретроспектива Балабанова в рамках ММКФ проходила в VIP-зале, где тридцать пять мест и билеты по полторы тысячи рублей. Это нормально?

Знаете, я был на открытии ретроспективы Балабанова в Белом зале Дома кино, и там было человек сорок. Вы же понимаете, если эту ретроспективу показать в большом зале, то эти сорок зрителей там просто потерялись бы. Я думаю, что эта ситуация была бы более унизительной для памяти Балабанова. К сожалению, так устроен наш зритель. (I, 165)