Пучина скорби

Людей на улицах почти не было, создавалось ощущение, что редкие прохожие не желают долго находиться вне помещений, перебегают от одного здания к другому, ища защиты под их стенами. Хотя эта торопливость объяснялась, скорее всего, морозной погодой.

Вадиму пришло в голову зайти на почту. Екатерина Михайловна хорошо отзывалась о Денисе Сергеевиче, возможно, они приятельствуют, и она подскажет, где тот может быть. Вадиму подумалось, старик мог спрятаться, испугавшись чего-то.

Реакция пожилой сотрудницы почты поразила Вадима. Едва он вошел, она отвернулась, делая вид, что не замечает его. На сей раз очереди не было, лишь одна старушка стояла возле окошечка, и, когда она удалилась, Вадим и Екатерина Михайловна оказались одни.

Не успел он поздороваться, как женщина некстати заявила, что у нее много дел, она ничем не может помочь, и, желая продемонстрировать полную занятость, принялась бестолково перекладывать бумаги из одной стопки в другую.

— Я не отниму у вас много времени, — проговорил слегка сбитый с толку Вадим. — Всего лишь один вопрос: не знаете, куда подевался Денис Сергеевич?

— Откуда мне знать? — вскрикнула Екатерина Михайловна. Лицо ее пошло красными пятнами. — Это вы с ним рядом живете, не я.

— Конечно, но вы вчера посоветовали мне поговорить с ним, и я подумал, вы можете быть…

— Ничего я вам не советовала! — перебила Екатерина Михайловна, ерзая на стуле. — Вы ошиблись. Зачем мне советовать? Еще и к Денису Сергеевичу обращаться!

Вадиму внезапно стала неприятна эта женщина. Интеллигентная, милая старая дама изворачивалась, как скользкий уж, отказываясь от собственных слов, и Вадим ждал, от чего еще она может отречься.

— Все знают, что у него с головой нелады. Заговаривается, ерунду болтает. Зачем мне отправлять вас беседовать с ненормальным? Я и сама вам ничего такого не сказала. Все, о чем говорила, в газетах есть!

Голос ее делался все более высоким, даже визгливым. Ясно было, вчера что-то произошло, и теперь Екатерина Михайловна готова сделать все, чтобы откреститься и от самого факта общения с Вадимом, и от того, что считала Дениса Сергеевича умным и достойным человеком. А еще Вадиму показалось, что она говорит это не ему, а кому-то, кого ей нужно во что бы то ни стало убедить в своей лояльности.

— Вы боитесь? — прямо спросил Вадим.

Пятна на щеках Екатерины Михайловны запылали еще ярче. Она открыла рот и закрыла его, не найдясь с ответом. Собственно, этого и не требовалось, ответ был крупными буквами пропечатан на ее лице. Страх уродует, и перед Вадимом была яркая иллюстрация этого факта. Осуждать Екатерину Михайловну он не мог, но и испытывать к ней симпатию больше не мог тоже.

— Мне работать надо. У меня очередь!

— Да, я вижу, — коротко проговорил Вадим. — Всего доброго.

Выйдя из здания почты, он уверился в том, что с соседом случилась беда. Надо было еще вчера забить тревогу! Чем он лучше трусливой почтальонши? Уверял себя, будто все в порядке, прятал голову в песок.

Вадим ворвался в общежитие и сразу же увидел Лидию Петровну.

— Открывайте дверь немедленно! — проорал он, и та, не спрашивая, о какой именно двери идет речь, невозмутимо произнесла:

— Все прояснилось. Денису Сергеевичу пришлось уехать.

Вадим ждал чего угодно, но не этого.

— Куда?

— Не знаю, мне не докладывают. Вещи свои собрал и уехал.

— Но как?

— Вы дверь хотели открыть? Извольте.

Она пошла по коридору, на ходу доставая ключ.

«Ей разрешили сказать правду, — подумал Вадим. — Утром она не знала, как себя вести, а теперь ей выдали методичку».

Лидия Петровна распахнула нужную дверь.

— Полюбуйтесь.

Мебель была на месте — но и только. Исчезло все, даже шторы и ковер, не говоря уже о картинах и фотографиях. Платяной шкаф демонстрировал пустое нутро, книги пропали с полок, на месте цветочных горшков на подоконниках были коричневатые круги.

— Убедились? — торжествующе спросила Лидия Петровна.

Вадим никогда не бил женщин, но ему захотелось отхлестать комендантшу по щекам за этот самодовольный вид.

— Он не собирался уезжать, — дрожащим от гнева голосом произнес Вадим. — У Дениса Сергеевича нет никого, к кому можно переехать, он мне сам говорил.

Ничего такого сосед ему не сообщал, но догадаться было несложно.

— А мне почем знать? Захотел — и уехал. Мое дело маленькое.

— Когда он успел все собрать и вывезти?

«Меня не было примерно час!»

— Вчера еще, — невозмутимо проговорила Лидия Петровна.

Вадим потрясенно смотрел на нее. Вопросы вертелись на языке, но он знал, что ни на один из них не получит правдивого ответа. Спросил о самом очевидном:

— Отчего же вы мне утром не сказали об этом?

Вадим хотел увидеть ее смущение, ожидал, что женщине станет стыдно, но просчитался. Она закрыла дверь, повернула ключ и только после этого ответила, бестрепетно глядя Вадиму прямо в глаза:

— Забыла. Я человек пожилой. Память не та стала. У вас ко мне все?

Не дождавшись ответа, Лидия Петровна развернулась, как солдат на плацу, и, чеканя шаг, удалилась прочь.

Глава тринадцатая

Вадим психанул. Впрочем, это не вполне точное слово. Он был шокирован, оттого действовал спонтанно, не так, как поступил бы при зрелом размышлении.

Просто второй раз человек исчез, растворился, был — и нет, вдобавок окружающие всячески старались сделать вид, что ничего в этом нет особенного. Выкручивающая, сжигающая мозг ситуация ослепила Вадима, его колотило от собственного бессилия и ярости.

Сначала он метался по общежитию, стучал во все двери подряд, надеясь выяснить, не видел ли кто чего. По большей части попросту некому было ему ответить: комнаты стояли нежилые.

Однако и там, где проживали люди, Вадим ничего не добился. В двух случаях ему не открыли, послав подальше. Одна женщина в засаленном халате не могла взять в толк, чего от нее хотят, кто такой Денис Сергеевич, почему Вадим о нем спрашивает. Она с трудом держалась на ногах и смотрела перед собой мутным взглядом: была пьяна в стельку еще до полудня.

Двое других жильцов заверили Вадима, что ничего не видели, не слышали и знать не знают.

— Старичок он тихий, — понизив голос, проговорил немолодой мужчина с роскошными брежневскими бровями и похожими на мохнатых гусениц бакенбардами, — но со странностями. Весь в себе. Не общался ни с кем. Брат у него был, но уехал отсюда с женой и дочкой. Жена — пустая баба, глупая, а брат ничего. Уехали и уехали, Сергеич остался один куковать. — Мужчина с хрустом почесал макушку. — А может, родственники его и забрали? Хотя брат вроде помер давно.