Пуговицы

— Это само собой. А ещё компании, подозревающие своих сотрудников в мошенничестве, или родители, которые думают, что их дети связались с дурной компанией. А некоторые спецом просят на человека компромат нарыть, чтобы потом его подставить или слить. Понимаешь?

— Пока не особо.

— Типа если бы я заранее знал, что ты планируешь записать перепихон Нади с Томашем, то мог бы предупредить их, и они бы не попались на Лизин шантаж.

— Я ничего не планировала! Всё не так.

— Погоди. Я не о том… Плевать, как на самом деле. Суть в том, что у тебя в свободном доступе есть инфа о том, кто против кого и что замышляет. Можно было бы просто предотвращать какие-то подставы и получать за это деньги.

— Мне кажется, ты уже пьяный. Чушь полная.

— Чушь? Шикарно, — он отодвинулся от меня подальше. — Я ей принёс на блюдечке бизнес-идею, а она ещё носом воротит.

— Даже слышать про такое не хочу, тем более сейчас. И вообще, я болею. И голова ничего не соображает.

— Она у тебя знаешь, почему не соображает? Не из-за болезни. А потому что ты её Надей этой дурацкой забила. Я поначалу никак не мог врубиться, чего это тебя так переклинило. А теперь понял. Из-за Томаша, да? Из-за того, что она с ним? И ты теперь думаешь, что это он её кокнул, но ищешь, на кого бы ещё свалить.

Бэзил впился в меня острым взглядом.

— Неправда!

— Правда. Вон, ты даже с Лизой из-за него поссорилась. Микки, что с тобой?

— Ты всё преувеличиваешь, — я поднялась.

— Ну, разумеется, именно поэтому ты отправилась следить за ними с Надей и снимать…

— Отстань. Будешь давить, я с тобой тоже поссорюсь.

— Ты называешь моё классное предложение чушью, а сама погрязла в ещё большем бреду.

Я ушла на кухню. Открыла окошко, и сырой ноябрьский воздух наполнил лёгкие. Взяла со стола сигареты Бэзила, но прикурить не успела.

— Ладно, не хочешь, как хочешь, — Бэзил настырно притащился за мной. — Я просто так предложил. Дело твоё. Давай просто посмотрим Людей Икс и больше не будем разговаривать ни о чём грузящем?

— Давай, ты посмотришь Людей Икс, а я — спать. Надоело уже всё.

— И что, даже не поцелуемся? — Бэзил преградил мне дорогу.

— Нет.

— Так не честно, Микки. Ты же моя девушка.

— У меня нет настроения в это играть.

— Ладно, тогда, может, просто? По-дружески? Для поднятия настроения?

— Иди к чёрту, Бэзил, — я отпихнула его. — Ночевать будешь у деда и бельё сам себе застели.

— Я так, на покрывале, — Бэзил поплёлся к дальней комнате, потом остановился. — Слушай, мне просто интересно, у тебя есть что-то такое, о чем ты мечтаешь? Что-то реальное и возможное. Чего бы ты хотела получить в будущем. После того, как со школой будет покончено.

Неожиданный вопрос, особенно от Бэзила. Однако в свете последних событий, да и вообще, всей моей унылой истории жизни, долго раздумывать не пришлось.

— Я бы очень хотела просто радости. Нормальной, настоящей. Человеческой. Чего-то понятного и хорошего. Мне много не надо. Сухие ботинки, тепло, и чтобы меня хоть чуточку кто-нибудь любил.

— Ну, я, например, тебя чуточку люблю. По-дружески, конечно. Если подгоню новые ботинки, ты будешь счастлива?

— Вась, слушай, извини. Я всё понимаю, ты стараешься, хочешь помочь мне, задвигаешь свою Ксюшу, придумываешь невероятные бизнес-планы, присылаешь пиццу под видом тайного поклонника, а я туплю и гружусь, но у меня сейчас, правда, какой-то сложный период. Мне всё время кажется, что где-то есть хорошая, светлая жизнь, а меня затянуло в эту ужасную сказку с Кощеем и Ягой и я никак не могу из неё выбраться, — пока Яга была жива, я, находясь в вечном сопротивлении, никогда не задумывалась об этом, но теперь, когда её не стало и бороться больше было не с чем, оказалось, что, по сути, дело вовсе не в ней. — Знаешь, я сейчас вдруг поняла, о чём мечтаю. Я мечтаю, чтобы кто-то пришёл и спас меня из всего этого. Просто взял за руку и увёл в другой мир. В мир, где есть надежда, смех, и где людям можно верить. Только очень сомневаюсь, что это возможное и реальное.

— Как ты догадалась, что это я пиццу прислал? — Бэзил озадаченно потёр бритую голову.

— Это же очень просто. Второй раз ты заказал её там же и тебе сделали скидку.

Усмехнувшись, он с одобрением покачал головой:

— Ну, ты реально Шерлок.

Глава 11

Иногда мне казалось, что за школой жизни нет. Было странно думать, что всё, что сейчас составляет её суть, очень скоро исчезнет насовсем.

Я представляла будто приезжаю на вокзал в незнакомом городе и стою посреди платформы с чемоданом, без адреса, без денег, без плана.

Если бы собирали экспедицию поселенцев на Марс, я бы отправилась туда с большим воодушевлением, чем в тёмную неизвестность под названием «после школы».

— Таких, как ты, я повидала сотни, — однажды сказала Яга. — В школе они все звёзды: смелые, красивые, популярные. Но потом школа заканчивается, а у них больше ничего нет. Ни интереса, ни сил, ни способностей заявить о себе в новой, взрослой жизни. Вот они и цепляются изо всех сил за окружающий их мирок. Выходят замуж за самого главного идиота в своей компании, который вскоре сопьётся или станет наркоманом, рожают выводок детей и устраиваются работать продавщицами в соседнем магазине.

Я не воображала себя звездой, в том смысле, о котором говорила Яга, но она была права — бездействие, как и хаос, обладало особой притягательной силой.

Томаш вернулся в школу. Мы не общались, но что-то изменилось. Время от времени я ловила на себе его взгляд, а когда он отворачивался, сама смотрела на него.

Больше он не выглядел высокомерным. Злое чувство обиды ушло, и мне вдруг захотелось просто поговорить с ним. Расспросить про работу, узнать, о чём он думает, когда делает вид, что совершенно спокоен, посидеть на их тёплой кухне в смешных тапочках-собаках, увидеть снова, как он жарит сосиски и почувствовать их аппетитный, домашний запах.

Между нами повисло неясное, непроходящее ожидание. Оно ощущалось повсюду. На уроках, где я привычно разглядывала его спину. В столовой, когда мы, смеясь и болтая, завтракали, а Томаш в другом конце стола что-то читал в телефоне, не поднимая головы. Когда играли на физре в волейбол или лазили по канату. Когда после школы расходились по домам и, даже приходя домой, я каждые пятнадцать минут проверяла телефон, словно ждала сообщения. Казалось, что-то вот-вот должно произойти.

И оно произошло. Перед выходными. В пятницу. Через три дня после того, как Кощея увезли в больницу.

Дожди, наконец, закончились и стало просто холодно. Ноябрь с его зловещим минором и обречённой чернотой болезненно отзывался в душе безнадёгой. Куртка, подарок Бэзила, грела ещё меньше, но я рассчитывала проходить в ней как можно дольше, потому что зимний пуховик у меня был уже заношенный и детский. Зато ботинки почти просохли.

Как и в прошлый раз Томаш догнал меня по дороге домой.

Откуда-то всё ещё приносило под ноги бурые листья, хотя дворники их тщательно везде собирали.