Пуговицы

С кухни сильно пахло чем-то сладким, горячим и вкусным.

— Пироги печёте? — удивилась я.

— Да нет, — Даша махнула рукой. — Это печёные яблоки с мёдом и корицей. Вкуснота! Обожаю. Любишь?

— Кажется, я не пробовала.

— Никогда-никогда? — она удивлённо распахнула глаза. — Ну, ты даёшь! Твоя мама не печёт яблоки?

— Нет.

— А моя…

Глубоко вдохнув, девочка вдруг замерла на полуслове и как будто перестала дышать.

— Яблоки я и сама умею готовить.

— Какая ты молодец!

— Разве это молодец? Вот жульен научусь делать, тогда буду молодец.

— Любишь готовить?

— Конечно. Как можно не любить готовить? Это же интересно и вкусно.

— То… Слава тоже готовит?

— Разумеется.

— Что вы там встали? — он показался в дверях. — Даша, яблоки сейчас в кашу превратятся.

— Ой, — широко размахивая локтями девочка полетела на кухню.

Томаш был в однотонной тёмно-синей рубашке поверх белой футболки и джинсах.

— Спасибо за тапочки.

— Надеюсь, с размером угадал.

Я отложила собак и сунула ноги в незабудки.

— Угадал.

Он удовлетворённо кивнул и опустил глаза. На секунду мне показалось, что он смущён.

— Иди мой руки, — поймав мою улыбку, велел он.

Его родительский тон позабавил ещё больше. Очевидно, если он и планировал расправится со мной, то явно не сейчас.

Посреди квадратного кухонного стола стояла большая чугунная сковородка без ручки. Томаш снял крышку и из-под неё повалил ароматный пар. А когда его клубы рассеялись, внутри обнаружилась тушёная картошка с мясом и кольцами лука.

— Садись здесь, — Даша показала пальцем на одну из тарелок. — Это моё место. Но я тебе его уступаю.

Кухня у них была малюсенькая, ещё меньше, чем наша. Стол стоял под окном между плитой и стеной с навесными полками. Сидеть за ним могли только трое.

— Спасибо, — я опустилась на табуретку.

— Знаешь, почему это место лучшее? — Даша расположилась напротив. — Потому что в стене батарея.

Я прижалась спиной к стене и почувствовала блаженное тепло.

— У вас хорошо, а у нас почти совсем не топят.

— У нас тоже было холодно, пока Слава в ЖЭК не сходил и не пожаловался. Они пришли и всё отрегулировали.

— Не знала, что это можно исправить.

— Можно, — Томаш взял мою тарелку и стал накладывать картошку. — Исправить можно почти всё. Было бы желание.

— Очень вкусное мясо, — обжигаясь от нетерпения, похвалила я. — Невероятно вкусное.

— Просто удивительно, что ты не ела печеные яблоки, — влезла Даша. — Сейчас это съедим и попробуешь моё.

— Обязательно.

— А у тебя есть сестра или брат?

— Нет.

— Наверное, очень плохо, когда ты одна?

— Мне не с чем сравнивать.

— А почему тебя зовут Микки?

— Это прозвище. Папа так называл. Как мышонка.

— Мне нравится Микки. Тебе подходит.

— Почему?

— Не знаю. Просто привыкла, что это ты, — она повернулась к брату. — Тебе нравится?

Тот пожал плечами.

— Я тоже привык.

— А меня в новой школе все только по фамилии называют, — пожаловалась Даша.

— У вас необычная фамилия.

— Это мамина. Её папа из Польши. Но мы его никогда не видели. Он нашу бабушку бросил. Даже не женился на ней, а она всё равно маме дала его фамилию. Или, может быть, это было его имя… — Даша задумчиво почесала лоб.

— Хватит болтать, — одёрнул её Томаш. — Остынет всё.

— А ты любишь Джаст Дэнс? — Даша промолчала едва ли полминуты.

— Танцевальная игрушка?

— Да-да, — она закивала, и косички весело запрыгали. — Сыграешь со мной?

Девочка разговаривала много, торопливо, перескакивая с темы на тему, словно опасаясь, что я в любой момент могу встать и уйти. Порой, начиная фразу, она резко замолкала, сообразив, что может взболтнуть лишнее, так что я старалась ничего особенного не спрашивать и поддерживать безобидные разговоры про школу, учителей, игры, музыку, чтобы не провоцировать её.

Томаш в основном молчал. Сидел ровно, спину держал прямо, ел спокойно, будто даже нехотя, на меня не смотрел.

А когда он протянул руку к моей тарелке, спрашивая, можно ли забрать, я вдруг спохватилась.

Съедено было едва больше половины. Надо было сразу предупредить, что это для меня много. Но я сразу слишком жадно накинулась на еду и теперь с трудом могла впихнуть в себя хотя бы кусочек.

— Я доем, — пообещала я, с ужасом прикидывая, сколько времени для этого потребуется.

— Можешь не доедать, — Даша выхватила тарелку у меня из-под носа. — Слава не будет ругаться. Он за еду не ругается.

Томаш подтвердил, и я облегчённо выдохнула.

— Меня в детстве бабка запугивала, что если не буду есть, то умру, и меня похоронят в общей могиле на безымянном кладбище, где хоронят всех плохих и непослушных детей. И ко мне на могилу никто никогда не придёт. Потому что о плохих детях никто никогда не вспоминает.

Даша ахнула, прикрыв рот ладонью:

— Это же очень страшно.

— Страшно, — подтвердила я. — Но я всё равно тайком выкидывала остатки в туалет. Ведь если я так и так плохая, то меня в любом случае похоронят на этом кладбище, сколько бы я не съела.

— Почему это ты плохая? — Даша любопытством распахнула глаза.

— Там много разного было, — усмехнулась я своим воспоминаниям.

— Расскажи, пожалуйста, — взмолилась она.

— Давай в другой раз, а то твоему брату скучно.

Складывая тарелки в раковину, Томаш обернулся:

— Наоборот. Это как раз самое интересное.

На столе под моим локтем завибрировал телефон. На экране выплыло сообщение от Бэзила: «Когда придёшь?».

«Скоро», — быстро ответила я.

— Ты не передумала играть? — тревожно спросила Даша, заметив мою переписку.

Я взглянула на Томаша. Он по-прежнему оставался лишь наблюдателем, словно привёл меня только для развлечения сестры.

— А твой брат будет играть?

— Я на вас посмотрю.

«Жду» — ещё одно сообщение от Бэзила.

«Через час подойду», — пообещала я.