Пуговицы

Вышло жёстко. Тут даже я опешила.

Лиза быстро закрыла ему рот ладонью.

— Заткнись, идиот.

— А что такого? Моей маме на собрании про меня гадости говорить было можно, а мне её маме нельзя? Она всё равно не понимает нифига.

И тут неожиданно Лидия Михайловна заговорила низким грудным голосом:

— Надька, стерва. Приведите мне мальчика.

От неожиданности мы дружно шарахнулись назад, спрятавшись за спинкой кресла.

— Какого мальчика? — робко спросила Лиза, прижимаясь ко мне.

— Вы знаете, какого! — громогласно рявкнула Лидия Михайловна. — Я хочу на него посмотреть.

Резким движением Лиза вытолкнула к ней Липу. Задержавшись на секунду перед креслом, Липа в два скачка вернулся к нам.

— Это не он! — Лидия Михайловна почти кричала. — Я хочу видеть мальчика!

Схватив с тумбочки фотографию, я осторожно обошла кресло и помахала перед отрешённым взглядом женщины.

— Мой мальчик, — её лицо будто размазалось и сползло вниз. — Мой милый мальчик.

Оторвав трясущуюся руку от подлокотника, она протянула её к фотографии.

— Самый лучший, самый чудесный мальчик.

— Это кто? — из-за моего плеча высунулась Лиза.

Женщина подняла на неё водянистые глаза, а потом снова гаркнула:

— Мне нужен мальчик! Пусть Надька приведёт его.

— Надя умерла, — сказала Лиза.

— Все умерли, все, а ей хоть бы что. Кругом одна только кровь, а на ней ни пятнышка, — сокрушённо забормотала Лидия Михайловна. — Надька своё не отдаст. Скажите ей, что он мне нужен. Убийца. Я хочу забрать его с собой. Приведите его. Мы уйдём вместе, он ничего не заслужил.

В комнату заглянул молодой, но уже седоватый доктор в очках.

— Ну, что тут у нас? Как дела, Лидия Михайловна?

Женщина зажмурилась и замолчала.

— Она просит привести к ней какого-то мальчика, — пожаловалась Лиза.

Доктор покивал и поманил нас рукой:

— Давайте-ка поговорим в коридоре.

Мы, пребывая под впечатлением от увиденного, послушно вышли к нему.

— Ребята, я не очень знаю, что за история с Надеждой. И прежде, чем мы будем что-то сообщать нашим постояльцам, мы должны эту информацию проверить. Но даже если то, что вы рассказываете, — правда, не думаю, что Лидии Михайловне стоит знать об этом. Она и так мало, что понимает, не нужно ничего усугублять. Ей осталось совсем немного.

А то, что ваша школа хочет принять участие в её судьбе — похвально и достойно уважения, но дело в том, что оплата за её проживание внесена полностью.

— Кем внесена? — полюбопытствовала я.

— Эту информацию мы не разглашаем, — доктор старался говорить вежливо, но было видно, что он торопится.

— А кто это у неё на фотографиях? — спросила Лиза.

— Семья её. Муж и сын. Лет двадцать назад в аварии погибли.

— Она требует какого-то мальчика.

Доктор посмотрел на Лизу так, как будто она глупая.

— Разве не понятно, что она не в себе?

— А вы тут давно работаете? — мне хотелось выяснить хотя бы что-то.

— Лет шесть.

— А с Надеждой Эдуардовной вы были знакомы?

Он пожал плечами.

— Здесь все сотрудники знакомы друг с другом.

— Ну и как?

— Что как?

— Каким она была сотрудником?

— Нормальным.

— А пациентов вы всех здесь знаете?

— Постояльцев, — поправил он. — Тех, кто долго живёт, знаю.

— А Ольгу Викторовну Королёву, случайно, не помните?

— Нет, — с тяжёлым вздохом, показывая, что устал от моих вопросов, он покачал головой.

— А у Надежды Эдуардовны здесь были друзья? Подруги?

— Послушайте, девушка, я прервал обход. Спросите у Людмилы. Она должна знать.

Пока я всё это спрашивала, Лиза за спиной доктора корчила мне рожи, а как только он меня осадил, скороговоркой выпалила:

— А где у вас туалет?

Лиза, как угорелая, помчалась на первый этаж. Липа за ней. Я медленно побрела по длинному коридору с множеством дверей.

Спонтанная затея с поездкой была глупой, результат оказался таким же.

Однако Надина мама, действительно, существовала, и я планировала выложить эту новость Тамаре Андреевне лично, чтобы посмотреть на её лицо, когда она об этом услышит. А ещё стало понятно, что мать Надю не очень-то любила. Может, поэтому Надя предпочитала, чтобы все считали её одинокой? Хотя Томашу-то она об этом рассказала.

Интересно, знал ли он о погибшем Надином отце и брате?

Но Яга, пожив здесь, наверняка должна была знать о существовании Лидии Михайловны. А если знала, то почему не рассказала директрисе?

Внезапно я услышала странный звук. Довольно громкий, чтобы его не слышать, но в то же время слабый и жалостливый, будто тому, кто его издаёт, срочно необходима помощь.

Звук шёл из-за приоткрытой двери. Я заглянула.

Это была точно такая же комната, как у Лидии Михайловны. Только вместо одной кровати здесь стояли две. Возле окна на инвалидном кресле сидел благородного вида чуть лысоватый старичок, а на полу посреди комнаты лицом вниз лежал маленький сухой дедок в синей клетчатой пижаме. Пальцы его скребли ковер, плечи вздрагивали, именно от него и исходили душераздирающие стенания.

Я бросилась к нему, пытаясь поднять, но дедок внезапно прекратил стонать, поднял голову и спокойно посмотрел на меня.

— Ты кто? — голос у него был скрипучий.

Старичок в кресле тоже смотрел с удивлением.

Я поспешно встала.

— Мне показалось, вам плохо. Хотите, я кого-нибудь из персонала позову?

— Из персонала, — раздражённо передразнил дедок. — Сдался мне твой персонал.

Поднявшись на четвереньки, он требовательно протянул руку, чтобы я помогла ему встать.

Шаркая, на полусогнутых ногах он доковылял до кровати и упал уже на неё.

— Простите, — тот, что сидел у окна, не обращая внимания на страдания соседа, развернул кресло в мою сторону. — Вы ведь не сотрудница «Пуговиц»?

— Нет.

— Но где-то мы с вами уже встречались, — старичок подъехал ко мне, пристально вглядываясь в лицо. Глаза его блестели, как у молодого, а пальцы были страшные. Крючковатые, с распухшими суставами.

— Вряд ли, — я отступила назад.

— Не спорьте, — отрезал он с убеждённостью. — Я вас ждал. Вы любите виноград? Возьмите на холодильнике там, за дверью.