Пуговицы
Шрифт:
Неужели Кощей способен кого-то убить?
Не заметив, как вытерла пыль с книжных полок, я налила в тазик воды и вымыла подоконники и батареи в обеих комнатах.
Приступ уборки и хаоса мыслей закончился только часов в пять. Обессиленно рухнув на диван, я, всё ещё не в силах поверить в то, до чего в итоге додумалась, с удивлением оглядела сияющую квартиру.
Слава заявился в семь с букетом маленьких бледно-розовых розочек в белой подвязанной розовыми лентами бумаге. Головка каждого бутона была размером с вишенку и выглядела трогательно. Я погладила их пальцем. Раньше, не считая тюльпанов
— Забежал домой принять душ, — раздеваясь, пояснил Томаш. — После работы я, как взмыленная лошадь.
На нём был коричневый спортивный пиджак с рукавами три-четверти, кристально белая футболка и синие джинсы.
Повисла некоторая неловкость. Я, конечно, ждала его и тоже долго наряжалась, выбирая между полупрозрачной дымчатой блузкой и чёрным обтягивающим свитшотом с глубоким вырезом, но эти цветы и то, что в квартире было так непривычно чисто, и что мы находились одни, и торопиться было некуда, и вся эта общая киношно-романтическая обстановка, очень серьёзная и вместе с тем глупая, заставили неожиданно разволноваться.
Одно дело оставлять с ночёвкой Бэзила, а другое — Томаш. Школьные фантазии на уроках и свидание в твоей квартире — далеко не одно и то же. Ясно же, к чему всё шло.
Было бы хорошо выпить что-нибудь для храбрости, но Томаш, в отличие от Бэзила, вина с собой не прихватил. Только пиццу и Колу.
На пути к кухне он поймал меня за талию и, прижав к себе, поцеловал.
— Рад, что война с дедом закончилась. Так значительно приятнее. Как будто места больше стало и светлее.
— Где будем есть? На кухне или можно в комнате? Кино посмотрим? Или просто поболтаем?
Я, которая все эти месяцы сходила по нему с ума, прожигала взглядом спину, неприлично разглядывала на физре, и чей мозг плавился от его поцелуев, вдруг перепугалась, как Бэмби.
— Ты хотела поговорить о чём-то важном, — напомнил он. — А есть всё равно где. Я неприхотливый.
Я достала большие плоские тарелки из старого сервиза с золотистым ободком, прозрачные разноцветные стаканы, что мы с Лизой бесплатно получили по купонам в Макдональдсе, гостевые приборы и салфетки. Цветы же пришлось поставить в банку, которую Кощей держал под батареей для увлажнения воздуха. У Яги было много ваз, но куда мы их запихнули, я совершенно не помнила.
— Всё в порядке? — Слава пристально наблюдал за мной.
— Да, просто устала немного. Ты же видел, что тут творилось.
— А в школу почему не пришла?
— Не получилось.
— Дай угадаю, вы с Лизой всю ночь не спали, а утром не могли встать.
Я ещё не решила, стоит ли рассказывать ему про «Пуговицы».
— А ты знаешь, что у Нади отец и брат в автокатастрофе погибли?
Он отшатнулся от моего вопроса, как от пощёчины.
— Знаю.
— А что ещё ты знаешь?
— Микки, — он многозначительно помолчал. — У нас с тобой кроме Нади есть другие темы для разговоров?
— Наверное, есть. Должны быть, — я принялась судорожно подыскивать тему, но мысли рассыпались, как кубики в руках ребенка.
— Ладно. Давай я попробую, — Томаш усадил меня за стол, поменял местами нож и вилку, выложил кусок пиццы на мою тарелку и сел напротив. —
Я собираюсь поступать в строительный. На гражданское строительство. А ты?— А я раздолбайка и никуда поступать не хочу. Пойду работать. У меня в ТЦ много знакомых, попрошусь продавцом, ну, или на край в парикмахерский салон администратором, или в фитнесс. Мне деньги нужны.
— Точно, — спохватился он и, вытащив из кармана рубашки тридцать тысяч пятёрками, положил рядом с моей тарелкой. — Я же обещал.
— Не нужно. Я у Бэзила не взяла. Так что у тебя тоже не возьму. А вдруг не смогу отдать? Как потом расплачиваться?
Несколько секунд мы пристально, будто играя в гляделки, смотрели друг другу в глаза, но даже его неуютный взгляд не смог сломить мою решимость. Потом Слава понимающе усмехнулся.
— Справедливо. За что боролись, на то и напоролись. Но это же на лечение. Если тебе будет проще взять у Васи — бери. Я не обижусь.
— Мне никак не проще, — позабыв о том, что достала приборы и хотела, чтобы всё было похоже на нормальный ужин, я взяла кусок пиццы рукой.
Томаш сидел с пустой тарелкой и по-прежнему смотрел на меня. Трудно было поверить, что у нас настоящее свидание. Вспомнились Лизины слова про «сюр». Очень к месту именно сейчас. До этого момента всё шло как-то само собой, спонтанно, непредсказуемо, страстно, но вместе с тем легко.
— Почему ты не ешь?
— Я на пиццу уже смотреть не могу.
— Прости, я не подумала. Хочешь, макароны сварю?
— Ничего. Я всё равно не есть пришёл.
Снова повисла волнительная пауза.
— Как дела у Даши?
— Счастлива, что нам не пришлось никуда переезжать и менять школу. Ей здесь нравится.
— Она так тебя любит. Просто удивительно. Все мои знакомые вечно воюют со своими младшими, а у вас идиллия.
— Конечно, у неё ведь нет никого, кроме меня, а у меня, кроме неё. Тут не повоюешь. Да и делить нам нечего. Она же маленькая девочка, а я… Я старше её на девять лет.
— Этот её отец, что с ним не так?
Томаш задумчиво покрутил в руках вилку.
— Только то, что он хочет забрать Дашу себе. У нас с ним не особо дружеские отношения, но раз в месяц я отправляю её на встречи с ним, и для меня это самые ужасные дни в году. Только и делаю, что гадаю: вернётся она или нет. Но пока он не знает, что случилось с мамой, всё проходит спокойно.
— А что с ней случилось?
— Утонула, — сказал он тихо.
— Ничего себе! Как же это произошло?
— Ушла купаться и утонула, — чувствовалось, что он говорит через силу. Густые ресницы были опущены, брови хмурились. — Было лето и очень рано. Часов пять или шесть. На озере в это время никого не бывает.
— Но с чего ты взял, что она утонула?
Мне самой не нравилось, когда кто-то влезал в моё прошлое с расспросами, но сдерживаться никак не получалось. Любопытство неслось впереди совести и всех правил приличия.
— Она записку оставила, что сама так решила.
Слова давались ему с трудом, и он по-прежнему смотрел только на вилку. Похоже, говорить об этом ему доводилось не часто.
— Типа утопилась?
Он коротко кивнул.
— Понятно, — я забрала у него вилку и накрыла его руку ладонью. — Сочувствую.