Пустоши Альтерры, книга 1

— А ты, мелкий, ничего такой. Только толку от тебя, как от лампочки в пустоши. Жить будешь, пока братан твой хвост не подожмёт и обратно всё не принесёт. Слышь, Дрон? Вернёшь катализаторы, всё до последнего болта — мелкого отдадим. Ну а нет… Сам понимаешь, крысиный закон: один свист и хвост в клочья.

Ворону не нужно было угрожать громкими словами. Его тихий, почти ленивый тон делал каждую фразу весомой, словно приговор. Павла бросили в грузовик, заперев его внутри. Андрей стоял, сжав кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Он понимал, что это ловушка, но выбора у него не было.

А еще Золотов старший тогда не услышал главного: Ворон прямым текстом сказал, он убьет Павла, врать Ворону было “западло”.

Спустя годы Мрак раз за разом прокручивал в голове тот диалог и будь Андрей более внимательным и опытным история могла повернуться иначе.

Андрей собрал все, что успел вынести, добавил из своих и вернулся в ангар, оставив свою гордость за порогом. Детали бросили в кучу, осмотрели и, не скрывая усмешек, дали знак: всё на месте.

— Ну забирай — сказал Ворон с тенью издёвки.

Андрей понял, что-то не так. Сердце заколотилось, когда он пошёл к грузовику, где держали Павла. Когда он распахнул двери, его ноги подкосились. Павел лежал на полу, глаза его были открыты и безжизненны. Во лбу виднелась крохотное отверстие от пули.

В тот момент внутри Андрея что-то сломалось. Он не кричал, не бросился на Ворона. Он просто стоял, всё вокруг стало немым. Бандиты смеялись, хлопали друг друга по плечам. Они считали, что убили в Андрее волю, в его груди разгоралось что-то новое — ледяная ярость, которая пронизывала до костей.

— Ты ошибся, Ворон — голос был тихим, но достаточно звучным, чтобы лидер обернулся.

— Нда?

— Ты должен был убить и меня.

Андрей бросился прочь, прежде чем бандиты успели схватить его. Краегор был лабиринтом, он знал пути, о которых не знали остальные. Дни он провёл, прячась в развалинах, питаясь изредка найденными в мусоре объедками. Всё это время в его голове звучало только одно: "Они заплатят. Каждый из них. А Ворон — первым".

С этого момента Андрей Золотов перестал быть Андреем. Душа, опустошённая утратой, раскололась на три части. В одном углу поселилась боль — тёмная и тяжёлая, как груз, который он уже не пытался сбросить. В другом вспыхнула ярость — дикая, разрушающая, готовая вырваться наружу и сжечь всё вокруг. Но, чтобы не сойти с ума, Андрей построил над этим хаосом неприступную стену абсолютного равнодушия.

Все эмоции, которые могли сделать его слабым, были заперты глубоко внутри. Осталась только пустота, в которой не было места ни страху, ни надежде. Именно тогда родился Мрак, но Андрей еще не знал этой клички.

Ночь в Краегоре была тёмной, но не тихой. Заводы не спали никогда, их огни выхватывали из мрака силуэты гигантских труб, машин и рабочих. Андрей наблюдал за этим хаосом из укрытия в развалинах, готовясь к своему рискованному побегу.

Покинуть Краегор было почти невозможно. Город, окружённый мощными стенами, охранялся денно и нощно. Шлюзы — часть города с огромными воротами, через которые караваны выезжали на шоссе — контролировались вооружённой стражей и бандами. Но Андрей знал, что каждый караван — это не просто колонна грузовиков, а живой организм. На стоянках суета, путаница, десятки мелких задач, которыми никто не хочет заниматься. И в этой суете он нашёл свою лазейку.

Когда один из караванов готовился к выезду, Андрей бесшумно пробрался к одному из грузовиков. Машина была массивной, покрытой самодельной бронёй из толстых стальных листов. Она казалась ему железной крепостью на колёсах. Воспользовавшись моментом, когда водители отвлеклись на спор у капота, он нырнул в грузовой отсек, прячась между ящиками.

Ворота шлюза открылись с оглушительным скрипом, и караван медленно двинулся вперёд. Андрей почувствовал, как грузовик задрожал, переходя из ровного асфальта на ухабистую дорогу пустоши. Он впервые за долгое время почувствовал облегчение.

Несколько дней он жил, как крыса, питаясь обрывками пищи из ящиков и прячась в темноте. Но на третьей остановке, когда караван замер у одного из небольших форпостов, его нашли.

— Эй! Что это за запах?! — раздался грубый голос. Андрей никак не смог скрыть аромат свой жизнедеятельности.

Он попытался остаться в тени, но это было бесполезно. Двое бойцов подняли крышку ящика, в котором он скрывался, и вытащили на свет.

— О, Крыса! — с усмешкой сказал один из них, мужчина с бритой головой и шрамом через левую бровь.

Андрея выволокли на середину, ему не дали сказать ни слова — удары сыпались один за другим. Один из бойцов, видимо, решил, что Андрей шпион, отправленный бандой из Краегора, и принялся допрашивать.

— Кто тебя прислал?! Говори, пока зубы на месте! — орал он, держа Андрея за воротник. С формальной точки зрения Андрей действительно был шпионом и состоял в банде.

Но Андрей не отвечал. Его лицо оставалось каменным, даже когда удары становились сильнее. Только когда один из старших бойцов, хмурый мужчина лет сорока по имени Тугар, заметил, что юноша не сопротивляется и не пытается оправдываться, он остановил допрос.

— Оставьте. Не похож — произнёс Тугар, глядя на Андрея с холодным интересом. — У крыс этой падали язык длиннее. Проверьте лучше, есть ли ретранслятор у него, чтобы нас сливать.

— Нет там нихера, все перерыли. Ящик только обдристал нам, да сухпай погрыз.

— Отмойте и ко мне. Погутарим.

Андрей остался на форпосте между Краегором и Альденой, когда караван ушёл дальше, не предложив ему ничего. Его не взяли в клан, но оставили среди работников — таскать ящики, чистить оружие, помогать с ремонтом машин. Он выполнял эту работу молча, без вопросов и жалоб. Днём он трудился, а вечерами часто сидел в углу, уставившись в одну точку на стене, будто чего-то ждал. Люди говорили, что у него взгляд безумца, но никто не решался сказать это ему в лицо.

Сначала его молчание раздражало, а потом стало пугающим. Рабочие шутили друг с другом, делились историями и сплетнями, а Андрей оставался в стороне, как из другого мира. Он не реагировал ни на шутки, ни на насмешки, ни на попытки разговорить. Кто-то заметил однажды:

— Этот парень совсем мрачный. Словно его сюда с кладбища притащили.

Мрачный — так его стали звать в форпосте. Сначала шёпотом, потом в открытую. Андрей спокойно принял прозвище. Но время шло, и слово "Мрачный" постепенно сократили. Кто-то крикнул однажды через склад:

— Эй, Мрак, подай инструмент!

Смех пробежал среди рабочих, а Андрей спокойно выполнил просьбу. И это лишь закрепило за ним новое имя. Теперь Андрея звали просто Мрак. Оно подходило ему идеально: он был мрачным не только снаружи, но и внутри, где на дне души притаилась боль, сжатая в комок, и равнодушие, ставшее единственной защитой.

Мрак сидел на жестком сиденье боевого отделения, облокотившись на металлическую стенку. Он лениво приоткрыл бойницу, бросив взгляд на дорогу. Полоса шоссе растягивалась вдалеке, теряясь в сером мареве пустошей. На горизонте уже приближался форпост: массивные ворота из сваренных металлических пластин, сторожевые вышки, на которых маячили силуэты охранников. Обычный форпост, ничем не примечательный. Но его мысли не были здесь.