Пустой мир 2. Война за престол

— С чего такая забота обо мне? — усмехнулся Эдвард, — Вы же понимаете, что уже за одно то, что вы покинули Новую Аверию без прямого на то моего позволения, я уже могу вас расстрелять за нарушение приказа. И все же вы приходите сюда и говорите, что сами волнуетесь за меня. Вы не похожи на тех корсаров, о каких мне рассказывали… — он усмехнулся, но даже не повернул головы.

— А вы не похожи на тех дворян, что знаю я, — парировал Северед, — Вам предстоит гражданская война, где придется обращать оружие против своего же народа, а это тяжкое испытание. И я хочу вам помочь, может быть, тогда смогу искупить часть тех грехов, что лежит на моих собственных плечах.

— Так вы еще и сентиментальны, — вот теперь Эдвард уже рассмеялся, — Честно, капитан, такого от вас не ожидал. Сколько с вами не общаюсь, и каждый раз нахожу в вас что-то новое, начиная от вашего увлечения историей и заканчивая тем, что вы, оказывается, еще поддаетесь сантиментам. Удивительно!

— Барон, у меня тоже есть душа, — без тени улыбки сказал Северед, — И сейчас, когда я действительно что-то создаю, а не просто разрушаю, у меня появляются довольно странные чувства. Когда ты прибываешь на очередной остров лишь для того, чтобы разграбить несколько городов на его территории, забить трюмы добычей и вернуться обратно, где твоя команда просто пропьет все, что сумеет выручить, пока ты будешь готовить очередной рейд, растратив оставшееся, не особо задумываешься о том, ради чего живешь. И что останется после тебя, когда кто-то слишком удачливый оборвет твою жизнь одним взмахом клинка, — корсар глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, — Вы это вряд ли сможете понять, всю свою жизнь у вас были конкретные цели, к которым вы шли и выполняли, но я такую получил лишь недавно. И все это лишь благодаря вам. Может быть, тот момент, когда герцог Камский нашел меня, стал тем шансом искупления, который подарило Небо? И этот шанс может исполниться только с вашей помощью. Если вы проиграете, то проиграю и я, вернувшись к ремеслу корсара, которое мне теперь уже не кажется столь важным, как прежде. Простая математика, как видите…

— Капитан, — теперь Эдвард к нему повернулся, — Я развязал гражданскую войну в своем королевстве, которому клялся в верности. Я предал своего короля, не исполнив данное ему слово. Я развязал кровную вражду с Гористарами, поклявшись истребить их всех до последнего человека. Что вы собираетесь создавать рядом со мной?

— Новый мир, — спокойно пожал плечами Северед, — для того, чтобы создать что-то новое, надо разрушить старое. Рейнсвальд давно истощил себя, это видно хотя бы по тому, что армии дворян способны развалить его после первого же серьезного противоречия. Кто-то сражается за собственный достаток, кто-то за свою собственную жадность, кто-то ради того, чтобы достигнуть первенства, но вы барон, можете прикрываться чем угодно, но я вижу, что вы на самом деле хотите создать…

— Я хочу уничтожить всех, кто виноват в ее гибели, — твердо сказал Эдвард, — Я хочу вырвать Респиру горло и смотреть, как он умирает. И плевать мне на все остальное, — и тряхнул головой, отказываясь от слов Севереда.

— Вот именно поэтому я и хочу быть рядом с вами, — ответил корсар, — Вы хотите мести, но то, что вы устроили, полностью изменит Рейнсвальд. Вы сейчас можете создать его заново, с крепкой королевской властью и строгой системой управления, заново скрепить его, урезонить дворян и остановить процесс разложения, уже затронувший эту, без сомнения, блистательную цивилизацию.

— Хотите вернуть меня на путь истинный? — Эдвард сам отлично понимал, что сможет отдалиться от Рейнсвальда на поиски Респира только будучи уверенным в том, что за время его отсутствия с его родным феодом ничего не произойдет, а в той политической неразберихе, что творилась в королевстве в последние годы, ни в чем не было никакой уверенности. Твердая королевская власть, какую ему обещал граф Фларский, и была главной причиной этой войны, но удивительно, что о подобном задумывался Северед, никогда не производивший впечатления человека, заботящегося о будущем Рейнсвальда, не имевший с этим анклавом ничего общего, кроме своего нынешнего сюзерена.

— А вы и так на нем стоите, — усмехнулся Северед, — Знаете, что я понял, пока был корсаром? Что все пацифисты, какие говорят о мире или о том, что можно существовать мирно рядом друг с другом, без постоянного насилия, на самом деле ничего не понимают и не представляют реальности. Несколько раз сталкивался с такими, и видел только, что они росли и жили в условиях, какие слишком далеки от тех, что представляет собой наш настоящий мир. Все, что в нем было создано, куплено ценой большой крови и еще больших жертв…

— Те условия, в каких я рос, тоже слишком далеки от тех, какие знакомы вам и большинству живущих в этом мире. Я никогда не знал, что такое нехватка питьевой воды и еды, не заботился о чистом воздухе, каким дышу, и не думал о крыше надо головой. Все это, ради чего люди порой режут друг друга, для меня было чем-то нормальным и привычным, — пожал плечами Эдвард, — меня растили на совершенно других идеалах, чем те цели, какие сейчас преследую. Идеалы справедливости, чести и гордости… те глупости, каким, оказывается, никто не следует уже долгое время.

— Неужели? Тогда ответьте на один вопрос, — не поверил корсар, — Сколько вам было лет, когда вы убили первого врага? Помните ли вы его лицо? Помните ли, что тогда чувствовали?

— В шестнадцать лет, — кивнул Эдвард, — Орк, в ходе одной из операций на поверхности, когда еще был курсантом. Здоровая серокожая тварь, увешанная черепами предыдущих жертв. Перед нами шла группа зачистки, а потому мы не думали, что кто-то еще оставался там в живых. Он выскочил из-за груды камней и сбил офицера с ног, а потом ударом топора разрубил грудь курсанту справа от меня. Я должен был либо бежать, либо защищаться. И выбрал второе. Оказалось, что силовое оружие намного лучше, чем их примитивные куски металла…

— Видите… Вы убивали. Вам приходилось убивать, чтобы выжить, одного этого случая достаточно, чтобы разбить в прах все теории пацифистов. Нельзя ничего изменить, не приложив к этому насилие, мирными разговорами можно лишь соглашаться и уступать. Что-либо создавать можно лишь твердостью, какую можно поддержать только силой, — уверенно сказал капитан корсаров, тоже глядя на поле боя.

— Интересная теория, — усмехнулся Эдвард, — спасти Рейнсвальд, разрушив его. Скажите тогда, как бы вы сейчас поступили на моем месте? Тарваил Гористар все еще живой, пусть и находится у меня в руках, в статусе пленника. А я поклялся истребить их всех… Я должен его убить, но не могу, чтобы не стать бесчестным убийцей, — он глубоко вздохнул, стараясь разобраться в собственных мыслях.

— Тогда вызовите его на поединок, — предложил Северед, — Предложите ему свободу, если он победит. Я не настолько глубоко разбираюсь в особенностях ваших взглядов на понятие чести, но если сможете убить его в честном бою, никто даже не посмеет сказать, что вы поступили подло.

— Капитан! — Эдвард удивленно посмотрел на него, — Это ведь действительно решение. Поединок чести, где остаться может только один, и только небеса решают, кто же прав, а кто виноват. Конечно, Тарваил опытный и умелый воин, но он наверняка уцепиться за этот шанс избежать позора. И, скорее всего, он меня недооценивает… Капитан! Вы только что избавили меня от тяжелых раздумий, а мне самому, видимо, действительно пора на отдых, раз не вспомнил о таком простом решении, — молодой барон вздохнул и хлопнул корсара по плечу, — думаю, мне стоит предложить Гористару бой лично, тогда у него не будет шансов отказаться. Для него честь тоже не пустой звук… А сейчас, капитан, раз уж вы здесь, то будете сопровождать меня на церемонии прощания с павшими.

— Я предпочитаю больше гуляния по поводу победы, — пожал плечами Северед, поворачиваясь и идя рядом с ним, — но раз уж вы так просите, то отказать вам не смею. Эти люди действительно заслужили того, чтобы им оказал последние почести.

***

Погибших было слишком много, чтобы устраивать церемонию прощания в замке, и потому в этот раз все происходило в открытом поле, на расчищенной территории площадью в несколько гектаров. Тела погибших, завернутые в толстую, пропитанную напалмом ткань, лежали ровными рядами, уходя вдаль на сотни метров, и через каждые тридцать шагов стояли дроиды с факелами, ожидая приказа. Построенные по краям полки в полном составе, с выстроенной позади техникой, высоко задравшей стволы орудий, стояли с приспущенными в знак уважения знаменами. И только ветер шевелил полотнища и меховые воротники парадных солдатских мундиров, многие из которых были ранены, но все равно вышли оказать последнюю честь павшим товарищам. Офицеры, стоявшие на шаг впереди с обнаженным оружием, опущенным к земле, повернули головы вправо, где сейчас показался Эдвард со своей свитой.