Пустой мир 3. Короны королей

— Мы сейчас должны определиться, стоит ли рисковать своими солдатами ради Стивки или же позволить Аллирду захватить город… — уточнил Дэлай, переключая изображения голограммного стола на последние снимки, сделанные с разведывательных спутников. Даже без приближения было видно, что ситуация для защитников складывалась самым неблагоприятным образом. Бои кипели на внешних городских стенах, а на некоторых участках уже перекинулись на внешние городские кварталы, приближаясь к районам, закрытым защитными куполами. Большую часть города закрывали дымовые шлейфы, поднимавшиеся из разбомбленных кварталов, поскольку воздушная оборона города почти рухнула, ударные эскадры Саальта оказались слишком сильны и многочисленны, чтобы флот охранения смог их сдерживать долгое время и не допускать орбитальных ударов.

— То есть, вы считаете, что подобные вопросы еще можно обсуждать? — удивился Квенти, тоже присутствовавший на собрании, но большую часть времени молчавший, доверяя своим более опытным союзникам и обычно активно выступавший лишь когда вопросы, касались непосредственно карийского феода и его войск. Подойдя ближе, молодой барон еще раз указал на осажденный город, — Мы ведь сейчас говорим не об одном командире, а о целом городе, где крупный военный гарнизон и несколько миллионов беженцев, которые в первую очередь являются королевскими подданными. Господин граф, вы же являетесь претендентом на престол, будущий король, но сомневаетесь, стоит ли спасать собственных подданных…

— Если бы все было так просто, — покачал головой Дэлай, но Квенти удалось зацепить нужную струну в настроении дворян и старших офицеров, собравшихся вокруг стола с тактическими картами. Многие согласно закивали головами и поддержали карийского барона, говоря о том, что сейчас уже не время раздумывать над тем, кому какие территории и города принадлежат согласно феодальному закону. На повестке дня стоял вопрос о судьбе всего королевства и подданных короля, которые умирали, своими жизнями выигрывая время для подобных обсуждений. Фларский граф молчал, раздумывая и прикидывая все возможные «за и против» решения, которое буквально повисло в воздухе.

— Если мы выдвинем ударные части прямо сейчас, без перегруппировки и стягивания резервов, успех будет сомнительным, — добавил Эдвард, глядя на карту, — Аллирд стянул под розмийскую столицу свои лучшие силы, так же хорошо понимая ее значение. Страшно представить последствия нашего разгрома. Гораздо продуктивнее действовать на других направлениях, где нет такой концентрации войск…

— А какими будут последствия, если мы останемся в стороне и дождемся, пока Аллирд все-таки додавит защитников? — поинтересовался Квенти. — Будет ли у нас тогда больше шансов его разбить или нет?

— Шансов станет еще меньше, — уточнил один из карийских командиров, поддержав своего феодала, — Король Саальта высвободит из-под столицы все силы и развернет дальнейшее наступление, опираясь на захваченный город. Могу поставить свое двойное жалование на то, что он не станет разрушать военную инфраструктуру, а использует ее для собственных нужд. Мы будем вынуждены столкнуться с постоянно прибывающим подкреплением, еще больше усиливающим ударную группировку…

— Мы можем организовать планомерное отступление из Розмии, окончательно отдав ее противнику, но разрушив инфраструктуру и отведя все войска, какие только сможем вытащить, — предложил Эдвард, задумавшись, — выпрямим линию фронту, пожертвовав городом, но сохраним армию. Розмийский феод мы все равно не в состоянии удержать.

— Если у нас не остается иного выбора, то поступим таким образом, — кивнул фларский граф, приняв окончательное решение. — Необходимо обеспечить планомерную эвакуацию из столицы всех гражданских и уцелевших розмийских частей. Для этого придется выбить Саальт с ближайших к городу территорий и расширить линии коммуникаций. И удерживать город до тех пор, пока его не покинет последний солдат. После этого отступаем к укрепленным рубежам вдоль хребта Карратса, — он указал на оборонительную линию, являвшуюся частью королевских фортификаций, предназначенных на случай подобных вторжений. После понесенных в колониях и прибрежных городах потерь королевские войска не могли обеспечить ее и наполовину, так что рады будут принять поддержку союзных сил. Барон Тристанский, возлагаю на вас разработку и проведение этой операции, как на командующего объединенными силами.

— Как вам будет угодно, господин, — кивнул Эдвард, даже не напомнив о том, что у него есть собственные планы, не связанные со сражениями с Саальтом. — Я поручу разработку всех деталей плана своему штабу, но уже сейчас надо начинать переброску войск в оперативный тыл фронта. Времени мало и операцию необходимо провести в ближайшие дни.

— У вас полная свобода действий, барон, — согласился Дэлай, все еще разглядывавший карту, но не преминув напомнить, — хотя и в более тесных рамках вы продолжаете вести себя так, как вам угодно, вне зависимости от данных указаний.

— Я действую, исходя из интересов королевства, своего сюзерена и своего феода, — вежливо ответил тристанский барон и даже поклонился, — ни на шаг не отступая от данных мною клятв. Таковы основы нашего государства…

— Надеюсь, вы будете и впредь заботиться исключительно о преимуществах Рейнсвальда, — согласился претендент на престол.

— Можете быть в этом уверены, — Эдвард закончил разговор. — А сейчас прошу простить, меня ждут неотложные дела. Необходимо встретиться с некоторыми своими союзниками и вассалами, — с этими словами он поклонился и, дав последние указания своим офицерам, покинул зал, оставив командование решать детали предстоящей операции.

Выйдя в коридор, Эдвард сразу направился к своим покоям, изредка отвечая на приветствия проходивших мимо офицеров и связистов, занятых работой с поступающими со всех концов страны данными. Даже здесь, где помещений было более чем достаточно для размещения всех отделений штаба, коридоры все равно было не узнать из-за протянутых кабелей и проводов, толстыми пучками тянущихся из одной комнаты в другую, расставленной практических у каждого кабинета охраны, адъютантов, снующих от одной двери к другой, множества рабочих и служащих, обеспечивающих работу всей этой системы управления. Для тристанского барона подобные вещи были привычны, но масштабы все равно впечатляли. Теперь, когда союз вокруг Фларского графа так разросся, центральный штаб занимал уже несколько уровней и насчитывал больше тысячи человек личного состава, не считая группы операторов, прибывшие из других феодов для координации действий.

Поднявшись в свои покои, тристанский барон скинул китель, бросив его на диван, и ослабил узел шарфа, после чего вызвал сервисного дрона, отправив за бутылкой вина. Алкоголь, кажется, все больше заменял ему остальные удовольствия, доступные нормальному человеку, и хорошо, что колония нанитов в крови разлагала его достаточно быстро, чтобы не пьянеть и не страдать от похмелья.

— Сообщите Де Семпри, что он мне нужен прямо сейчас, — велел он, активировав рабочий стол и вызвав адъютанта, — чем быстрее он прибудет сюда, тем лучше.

Отключив связь, Эдвард отпил из бокала и сел в кресло, переключив рабочий стол на личные материалы, сохраненные на внешнем носителе. Вытянув ноги и подперев подбородок левой рукой, он ввел пароль, едва касаясь кончиками пальцев голограммы, и открыл спрятанную в самой глубине папку с голографиями. Переключив их на основной экран, Эдвард залпом осушил бокал и судорожно втянул в себя воздух. Ему с голографии как живая — еще секунда и заговорит — улыбалась Изабелла Карийская. Изображение было сделано во время одной из их совместных прогулок в королевском парке, он подловил ее, когда она не видела и не позировала, а просто улыбалась своим мыслям искренне и открыто. Он тогда сделал много снимков; Изабелла смешно дулась и требовала удалить, потому что «ой смотри, я моргнула…» или «у меня из прически прядь выбилась…», а на самом деле просто мило кокетничала, она была прекрасна и… жива. Смотреть на нее сейчас было больно и до ужасного обидно, но эти снимки остались Эдварду последним напоминанием и о возлюбленной, и о главной причине, по которой еще заставлял себя жить.