Пустой мир 3. Короны королей
Шрифт:
— Господин барон, я хотел бы… прошу позволить мне отправиться с вами на Мыс Харкии, — скороговоркой выпалил Квенти, пока Эдвард снова надевал китель и застегивал его на все кнопки. Заметив вопросительный взгляд тристанского барона, тут же поспешил объяснить свою просьбу. — После всего, что произошло я не могу больше находиться в центральном штабе. Во всяком случае, пока здесь Вассарий. Я пытаюсь себя контролировать, но каждый раз, глядя на его самодовольную физиономию, я вспоминаю, как снимал тело отца с виселицы… Мне кажется, вы сейчас один из немногих, кто действительно в состоянии меня понять…
— Отлично, а я уж начал бояться, что вы сможете это проглотить, — усмехнулся Эдвард, застегивая последнюю кнопку
— И о чем именно? — поинтересовался Квенти, прислоняясь к косяку двери.
— Король должен уметь проливать кровь своего народа, — объяснил Эдвард, выходя за дверь и дождавшись, пока карийский барон последует за ним, продолжил, — именно поэтому Иинан был хорошим королем, при котором Рейнсвальд развивался и богател. Он не боялся уничтожать тех, кто становился у него на пути. Вы когда-нибудь расстреливали людей, Квенти?
— Убивать приходилось, — кивнул карийский барон, но остановился, заметив взгляд Эдварда, — простите, вы сказали, «расстреливать»?
— Именно, — кивнул Эдвард, направляясь к штабу, — убивать не на поле боя, а методично уничтожать уже беззащитных врагов, которые больше не могут сопротивляться. Убивать их просто потому, что они слишком опасны, чтобы и дальше оставаться в живых, несмотря на то, что уже пленены и в этот момент никак не способны причинить вред. Смотреть в глаза осужденному на смерть за миг до того, как лично нажать на спусковую кнопку, оборвав жизнь этого человека.
— Не приходилось, — покачал головой Квенти, — до того момента, как стал бароном, мне вообще не приходилось никого убивать.
— Жаль, что получилось так, — добавил Эдвард, — вы стали полноправным феодалом до прохождения службы в Королевской армии. Это жестокий период в жизни каждого дворянина, но там наконец-то понимаешь, в каком мире мы живем. Уверяю вас, убить беззащитного пленника гораздо сложнее, чем закованного в броню и вооруженного врага. Могу с уверенностью сказать, что графу тоже не доводилось побывать в подобной ситуации. Квенти, — он внезапно остановился и повернулся к своему собеседнику, чтобы посмотреть ему в глаза, — не знаю зачем, но меня мой отец, видимо, готовил к более жестоким вещам, чем остальных дворянских детей, поэтому наши взгляды порой столь сильно и расходятся. Если вы отправитесь со мной, думаю, вам может не понравиться очень многое из того, что придется увидеть. Вы действительно этого хотите?
— Всем нам приходится взрослеть, — вздохнул Квенти, — пусть порой это и неприятный процесс. Не думаю, что вы сможете удивить меня еще чем-то сильнее после всего, что я уже видел.
— Поверьте мне, Квенти, вы видели лишь самую вершину горы, не подозревая, что все остальное глубоко в пропасти, — похлопал его по плечу Эдвард, — даже я видел еще далеко не все, но и это лишь вопрос времени. И того, сможем ли мы выжить в этой войне. А сейчас нам надо в Штаб.
***
С изменившейся и наконец-то определившейся ситуацией с Остезейским Союзом, командование союзными силами наконец-то получило возможность реализовать планы переброски всех основных ударных соединений с приграничных остезейских территорий в Розмию, где сейчас была самая большая необходимость в резервах. Силы вторжения продолжали продвигаться, грозя в любой момент окончательно сомкнуть кольцо блокады вокруг столицы феода. И именно этого сейчас старались не допустить любой ценой, тем более, что остатки розмийских сил, еще боеспособные и готовые сражаться, больше и не думали о сопротивлении
войскам союза фларского графа, наоборот, они были рады любой помощи в борьбе с саальтскими захватчиками.Известия, получаемые о внутреннем положении в феоде, были еще более удивительными. Розмийский граф пропал и больше не выходил на связь, центральное командование как таковое отсутствовало, а общее командование ситуацией взял на себя молодой тоскарийский наследник, утвердивший Стивки в качестве командующего обороной столицы. Только от самого графа Тоскарийского никаких известий не поступало. Командование, сейчас сосредоточенное в руках этого человека, словно забыло о существовании розмийского фронта, ведя активные наступательные действия в других направлениях. Из-за этого фларскому командованию приходилось перебрасывать столь нужные сейчас резервы из Розмии навстречу атакующим тоскарийским силам. Война на два фронта всегда невероятно сложна и непредсказуема, поэтому многие офицеры выступали за то, чтобы на розмийском направлении перейти в глухую оборону, сосредоточившись на более слабом противнике, шансы разобраться с которым были гораздо выше.
С таким предложением были согласны многие, но Эдвард требовал сосредоточиться именно на Саальте, в то время как тоскарийский феод следовало рассматривать лишь как второстепенную цель, атакуя его союзников и заставляя распылять силы. Если силы вторжения смогут прорваться на этом рубеже, то выйдут на направление, ведущее к столице Рейнсвальда, а подобное развитие ситуации может оказаться катастрофическим. Истощенных продолжительной гражданской войной сил феодов, расположенных между Розмией и королевскими территориями, даже с поддержкой от фларского союза было недостаточно, чтобы просто задержать противника, не говоря уж об отпоре.
— Как бы ни разворачивались действия на тоскарийских фронтах, необходимо помнить и о возможных потерях, — доказывал тристанский барон свою точку зрения, помечая указкой города, находившиеся под ударом сил Тоскарии и его союзников. — Наш противник на этом направлении не ставит своей целью тотальное уничтожение населения и промышленных мощностей, как это происходит на розмийском направлении. Поэтому мы можем сдать некоторые территории для сохранения устойчивой линии фронта, в то время как Саальту мы не имеем права уступать ни пяди земли. Думаю, все вы читали отчеты о критической ситуации в Розмии. Рассказы беженцев, которыми забиты дороги, заставляют усомниться в адекватности саальтского командования…
— Наоборот, Аллирд адекватнее нас всех, вместе взятых, — возразил Дэлай, переключая изображение на карты фронтов с Саальтом. — Он поставил конкретную задачу — уничтожение Рейнсвальда, а не его захват — и вполне успешно ее выполняет. Так что с этой точки зрения, его действия вполне оправданы, как бы дико это не звучало. Кроме того, он отягощает наши пути снабжения миллионами беженцев, которые мешают в нашем оперативном тылу настолько, что становится проблематично подводить подкрепление к линии фронта. Даже розмийская столица забита беженцами так, что до сих пор две трети всех перевозок по сохранившимся коммуникациям занимают эвакуационные конвои с гражданским населением…
— Странно видеть такое поведение от Стивки, — заметил один из офицеров, — раньше командор никогда не заботился о гражданском населении, попавшем в зону боевых действий. Согласно нашим разведданным он при отступлении бросал гражданских, даже не пытаясь организовать хотя бы видимость эвакуации…
— А сейчас его солдаты должны сохранять боевой дух, — уточнил Эдвард. — Камни и стены защищать вряд ли кто-то согласится, а беззащитные гражданские за спиной, это мотивация, которая даже последних трусов на стены поставит с оружием в руках. Он держит их на поле боя одними только сценами того, что произойдет, если противник прорвется сквозь защитные рубежи…