Пустынный мир для королевы

Верден, как и все города беев, рос не вширь, а вглубь. Верхние этажи домов, едва достигающие пяти этажей, вместо стекол с защитными темными пленками были затянуты каким-то рваньем и заставлены бочками с чем-то якобы зеленым, а на деле бледно-желтым. Над улочками, заваленными различным хламом, были натянуты драные полотнища, в которых Эрих узнал старинные флаги Дайрена. Насколько Эрих помнил, один из первых канцлеров отменил прежние государственные символы Дайрена, заменив им символами своей семьи - ярко-желтое солнце, восходящие над полем спелой пшеницы. Пшеница на новом флаге стала барханами, рядом с Леммосом появились еще два солнца, а народ, затянув пояса потуже, склонился перед новым канцлером.

Перед Эрихом же никто склоняться не собирался. Похоже, прав, отец - не дотягивает он до гордого звания канцлера. Или просто народец в этом городишке такой - наглый и не воспитанный. " Как есть не воспитанный, - поддакнули клуртовы способности, - ты только глянь, ни одна собака голову не склонила, и на колени пасть не подумала". А усилившееся вслед за зрением обоняние принесло настолько чудные запахи, что парень не смог скрыть отвращения. В столице даже помойки лучше пахнут. Не то, чтобы он специально их нюхал - упаси Леммос!

– просто в детстве частенько сбегал из дома и шлялся в свое удовольствие по окраинам. А потом райн Тиссен притащил в дом Крысу, и вольная жизнь Эриха закончилась. Всех удовольствий - чердак под крышей, куда Рольф еще не додумался залезть (просто не представлял, что будущий канцлер может там ошиваться), да огромные подземные залы библиотеки.

Подземелий и в Вердене было предостаточно - иначе откуда наползла такая уйма грязного вонючего народа?
– и с роскошными подземными этажами канцлерской резиденции они не шли ни в какое сравнение. Как и облупленные стены, выщербленная мостовая и убогие сгорбленные жители, с самого детства напоминающие стариков. Они были повсюду: выглядывали из окон, сидели на заборах и прямо на голой земле, облепили старый потрескавшийся памятник, заполонили площадь. Тысячи две-три не меньше.

– Три с половиной, - прошептал за спиной райн Дильс.

Люди частенько, сами того не замечая, отвечали на невысказанный вопрос Тиссена-младшего, и, поминая недобрым словом клуртовы способности, Эрих делал вид, что удивлен. Уже привычно, обыденно - круглые глаза, словно выскочившие из автомата гайки, приоткрытый в изумлении рот и стандартный уже вопрос:

– Вы что-то сказали?

– Простите, - повинился профессор, старательно спрятав от Эриха глаза (начинать разговор первым должен был старший по рангу).

– Нет, - также привычно поправился райн Тиссен, меняя интонацию, - я имел в виду, что вы сказали?

– Три с половиной тысячи. Население этого городка согласно последней переписи.

– Переписи?
– уже всерьез удивился Эрих.

– Ну да, раз в три года бургомистры подают прошения - субсидия на воду и все такое. Там и указывается население города.

– Хм, указывается и реально подсчитывается - вещи разные. Вы не находите?

Норман улыбнулся в ответ, но закончить разговор им не позволили. Пора было начинать лотерею.

Эрих присмотрелся к победителям и пришел в ужас. Они и с первого взгляда особой надежды не внушали, а при ближайшем рассмотрении разбивали эту надежду в пух и прах. Столь ярко выраженных беев Эрих в своей жизни еще не встречал. Один запах чего стоит! А ведь Эриху с ними в одной группе учиться. И индивидуальной подготовкой заниматься. И самое противное, увильнуть не получится. Отец наверняка проверит. Или Крысу пришлет. А уж он-то все канцлеру доложит, с превеликим удовольствием. Слуг в академию не пускали, как и секретарей - студент для того и студент, чтобы самому учиться. В том числе за собой ухаживать, вещи стирать-чинить-гладить. Эрих размечтался было, что новые "друзья" помогут ему со стиркой. Какой там, как бы ему не пришлось учить их этой сложной премудрости. В такой ситуации и на Рольфа согласишься. Он хотя бы пуговицы пришивать умеет. Пришивал как-то на Эрихову куртку, видать, из каких-то коварных соображений. И если попросить Рольфа отец, возможно, и согласится, поищет лазейку в "нерушимых правилах" академии. А Рольфу в помощь еще и служаночку.

Что? И это убожество тоже победило в лотерее?!

Такого удара судьбы Эрих не ожидал. Выдвинувшаяся вперед (а точнее, свалившаяся с забора) девица походила на самое настоящее пугало, по недоразумению (или для пущего страха) наряженное облезлый красный кафтан с безвкусной вышивкой и уродливыми цветами. На голове чудище навертело целый тюрбан, одним краем прикрыв лицо. Девица что-то пропыхтела, сжала кулаки и зашагала к помосту столь энергично, будто сваи вколачивала.

– Мирджана, что ты себе позволяешь?
– рыкнул на нее губернатор.
– Нельзя скрывать лицо перед райном!

Толстяк протянул руки и решительно сдернул жуткий клетчатый платок с ее головы. Лучше бы он этого не делал. Таким дамам платки к лицу. Вернее, на лицо. И лучше бы целиком. Как там оно у хайранов называется, паранджа?

Лицо девицы, как и у всех беев, было черно от загара, причем, неравномерно - по глазам словно темной краской мазануло, за которой и не понять, есть у бейки ресницы или нет. А коричневые глаза, если бы не покраснение, и вовсе почти сливались с этой полосой. На левой скуле наискось шла глубокая загноившаяся царапина. Волосы короткие, непонятного выгоревшего цвета. То ли русые, то ли вовсе белые. Разве что губы можно было назвать красивыми - ему нравились такие, пухлые, ярко очерченные - если бы не огрубевшая кожа и сеть мелких кровавых трещинок. Фигура - под кафтаном не понять - но хотя бы не толстая. Это было бы последней каплей.

Вторая девица, сиганувшая с забора вслед за подругой и топчущаяся у подножия помоста, приглянулась Эриху больше. По крайней мере, еле лицо не уродовала темная полоса плебейского загара. И тонкие губы были хотя бы накрашены. Правда, цвет - излишне яркий - девчонке не шел, но от солнца худо-бедно защищал. И волосы у нее длиннее, косичка, конечно, коротковата (всего лишь до лопаток) - но это уже прическа, а не ее название. Глаза тоже коричневые, но без уродующей полосы и покраснения их можно было назвать медовыми. И платье очень даже аппетитно обтягивает стройную фигурку. Только руки подкачали. Могла бы и получше за ними ухаживать. Но если Эриху позволили выбирать - выбрал бы однозначно ее. А может быть, даже женился. Вот бы канцлер обрадовался, заполучив в невестки бейку.

Глава 2. Дорога. Только остроглазый отыщет ее среди песков.

Лайса безутешно рыдала на широкой Маркусовой груди. Но Мир сильно сомневалась, что причиной тому их отъезд. А пламенные взгляды, бросаемые подружкой в сторону канцлерского сыночка, были тому лучшим подтверждением. Больше всего дорогая подруженька хотела бы сейчас уткнуться в его белоснежную рубашку и оросить ее слезами любви, а после и вовсе не выпускать добычу из своих нежных ручек. Но клуртов Маркус разрушил все ее планы, перехватив девушку на подлете к подиуму. А ведь Эрих - как успела заметить Мир - даже качнулся навстречу Лайсе. Или отшатнулся со страха? Ах нет, просто куртку решил снять. Мирджана даже хихикнула тихонько - уж больно восхищенно подруга любовалась обтянутыми потной рубашкой костями. Не кормят их там что ли, в столице? Заляпанная кровью куртка, скомканная и небрежно отброшенная на пыльную мостовую, тоже удостоилась самого пристального внимания. И если Лайса планировала повесить ее на стену и покрывать поцелуями каждую нитку, то рябой Шин имел куда более важную цель - загнать куртку барыгам, напиться и храпеть на весь Верден. И на этот раз удача была на стороне старого пьянчуги - его, в отличие от Лайсы, не сдерживали никакие ограничения.

Девушка предприняла очередную попытку вырваться и добраться наконец до объекта своих мечтаний, но Маркус, свой объект уже заполучивший, разжимать рук не спешил, всхлипывая едва ли не печальнее подруги.

– А хочешь поехать вместо меня?
– неожиданно решился он. Любовь оказалась сильнее надежд на безбедную жизнь в столице.

И только серая подпаленная в нескольких местах туника помешала Лайсе торжествующе заорать: "Да!" - отлепиться от нее удалось не сразу. Сын кузнеца и не подумал принарядиться на лотерею. Хорошо хоть свой любимый кожаный фартук снял, да вместо широкой налобной повязки перетянул густые непослушные волосы синей шелковой лентой, подаренной когда-то той же Лайсой. Маркусову гриву она держала плохо, и выскользнувшие из нее рыжие пряди норовили рассыпаться и закрыть парню лицо.

Мир давно предлагала укоротить его косу до приемлемого для мужчины размера (то есть почти под корень) и даже предприняла пару попыток это сделать, но сын кузнеца неизменно просыпался и взашей выставлял нахалку из комнаты. Но все же своего Мир добилась - коса Маркуса сократилась вдвое и едва достигала плеч. Заплетать ее теперь было проблематично, и парень стал собирать волосы в толстый рыжий хвост, напоминая сердитого нахохленного лиса, что нравилось Мирджане куда больше слащавых косичек. Правда, Лайса как-то ляпнула, что если продолжить в том же духе, лис станет лысым и облезлым, и Мир пришлось поумерить свой пыл. Подруге нравились длинные волосы, и Мирджана в своем стремлении к совершенству (и экономии) невольно порушила их с Маркусом отношения. Потому сейчас так и старалась. И почти добилась успеха. Но тут на пути влюбленных встало новое препятствие - тощее, чернявое и противное, зато имевшее роскошную гриву, в два раза длиннее, чем когда-то у Маркуса.