Путь Черной молнии

– Матвей закурил, и посматривая, чтоб его завхоз не засек, продолжил:

– Я не утомил тебя, Воробей?

– Да ты что, мне вся эта подноготная интересна, не так ужасно будет с ней столкнуться.

– Ну, тогда слушай дальше: захожу я как-то раз в столовку, мужики сказали, на обед уху сварили. Глянул я на нее, а она синяя, как покойник, вместо минтая, одни хребты костяные плавают. Плюнул я, и попросил у шныря второе - значит капусту. Блин, да она вся квашенная, кислая, от ее вкуса аж рот за уши уводит. Давай, говорю мне чай, а он вместо него кипяток мне наливает с закрашенными квартами (много раз заваренный чай), короче - седьмая вода на киселе и тихо так, на ушко говорит: "Твой чаек Матвей, поварешки схавали". А вот картошка Санек - это продукт по праву считающийся дефицитом! Ее блатные растаскивают по отрядам. Зэки, отправленные на дежурство в столовую, при очистке разворовывают ее. Повара картофан бережно в супы заправляют, да в мизерном количестве. Зато в бараках стоит запах вареной картошки: вечерами, гудят самодельные машины-кипятильники, готовят ее в двух - трех литровых банках.

– А с передачками и посылками здесь как?

– Плохо Сань, хоть они и утешение, посланное родными с воли но и тут нас ждет опричнина: десять установленных процентов сдай в общак отряда и от тебя отстанут "сборщики налогов", а не сдашь, могут и силой отнять. Вот для этого Пархатому и Равилю нужны такие быки, как Горелый и Чуркин.

– Матвей, так по - тюремным понятиям - делиться должен каждый сознательный зэк - это же незыблемое правило.

– Воробей, я тебя умоляю! Конечно, если ты играешь в карты, плати рубь с выигрыша, и чем больше ставка, тем выше налог. Я знаю, что блатные не куражатся, некоторым даже за честь пополнять зоновский общак. Наши пацаны греют изолятор, БУР, спору нет - поддержка нужна. Мы же встречаем своих близких друзей, знакомых, отсидевших срок в изоляторе. Кого-то осудили в зоне за новое преступление по статье, мы провожаем того, собрав в дорогу мешок с вещами и с табаком. Объектовые зоны, куда вывозят на работу часть заключенных, кормят зоновский общак, там дела куда серьезнее, об этом ты еще узнаешь. Но когда у тебя забирают продукты с передачки, магазина или той же скудной бандероли, то мне лично: на хрен не нужен такой общак.

– Матвей, я в курсе некоторых дел, но то, о чем ты рассказал, мне будет полезно знать. Мы с тобой земляки, и в моем понимании мы должны помогать друг другу. Короче, благодарю тебя за "политинформацию".

– Кушай с булочкой Санек! На здоровье,- улыбнулся Матвей.

Во многое Сашка Воробьев еще не успел вникнуть, но как говорится, верхушек он нахватался, а главное, потихоньку разобраться во всей этой зоновской карусели, и не делать ошибок, ведь права на исправление их, порой не бывает; не детские это игры - лагерные, суровые будни.

Сашка прошел на свое место и, прислонившись к стене, подумал: "Да, придется торчать четыре с половиной года в этом гадюшнике. Ну, ничего, как говорил мой батька: "Где наша не пропадала!".

– В чужом проходе без хозяев находиться не положено,- прервал его мысли голос подошедшего зэка,- здесь принято разрешение спрашивать, да и в тумбочку пока ничего не ложи, придет братва, вот тогда и положишь кружку с ложкой.

– Земляк, а ты объясни, почему нельзя?- спросил его Сашка. Он посмотрел, что никого рядом нет, и тихим голосом произнес:

– Бытует здесь положение: вдруг ты кому из босоты (авторитетный человек) не понравишься, вот и могут тебе подляну подстроить, скажут, мол, в тумбочке червонец (десять рублей) под газеткой лежал, пришли с работы пацаны, а ловэшок - то (деньги) тю-тю и предъяву тебе. Да ладно, ты не парься, это я тебе так, к примеру, чтобы без хозяев в чужие проходы не заходил, ты же новичок, а как своим станешь, так и все будет на мази.

По разговору чувствовалось, что парень не из простого десятка.

– Ладно, пошли чифирнем (попить крепко заваренного чая), познакомимся. Кстати меня Яшкой зовут, я освобожден от работы, приболел трошки, вот и разлагаюсь. Я увидел, как ты с Матвеем долго что-то перетирал. Ты его знаешь?

– Мы с ним по свободе земляки, а говорили в основном о жизни.

Прошли в другую спальную секцию, в самом дальнем углу сидели еще двое заключенных. Сашка заметил: руки в наколках, роба черная, выглаженная, волосы на голове больше положенного отращены.

"Видать не простые, либо бугры (бригадир), или из пацанов",- подумал он, мельком разглядывая их.

– Ну, заходи, присаживайся.

Сидевший на кровати коренастый зэк приподнялся и подал руку.

– Равиль,- представился он,- а это Леха "Богомол".

Сашка пожал обеим руки.

– А меня Воробьем кличут: Сашкой звать.

– Да мы уже знаем,- сказал Равиль,- и про битву твою с Пархатовскими пацанами наслышаны, и как нормальным парнягой себя показал, кумовьям не сдал братву. Кстати тебе привет от Пархатого, - и Равиль от души засмеялся,- слушай Санек, ну ты мастерски ему шнопак развернул. На киче братва диву давалась, кто это покусился на нос Пархатого. Да, повезло тебе Воробей, могли бы втоптать в пол. Ничего, если я буду так тебя звать?
– спросил Равиль.

– Да, все нормально,- ответил Сашка.

– Где так хлестаться научился?

– На воле занимался борьбой и боксом, приходилось частенько на разборах между пацанами присутствовать, да и учителя были неплохие.

– А ты с какого района?- спросил Леха Богомол.

– С Железнодорожного, с Бана.

– Ты же земляк Пархатого, он тоже с Железнодорожного, - удивленно воскликнул Леха.

Третий заключенный представился "Пельменем" и налил в эмалированную кружку чай. Сделав три глотка, вручил следующему: так и передавали по кругу, пока не допили чифир. Пельмень положил кружку с отжатыми нефелями (остатки чайной заварки) в тумбочку.

– Потом подмолодим свежей заваркой, еще чифирнем,- ответил он на вопросительный взгляд Воробья, - в зоне нефеля не выбрасывают, считают, что в них еще остается чай, несколько щепоток свежего чая - это и есть подмолодка. Усекаешь?
– кивнул он Воробью.

Сашка ответил ему взаимным кивком.

Равиль намекнул, чтобы все прогулялись, а Воробья попросил остаться, видимо ему было, что сказать Сашке.

– Короче, Санек, видно пацан ты с головой, о тебе ничего плохого по тюрьме не говорят. Авторитетный человек в зоне за тебя слово замолвил. Дрон - он же вор в законе, сейчас на киче, его кумовья в зону не пускают. Когда ему обсказали твою ситуацию с Пархатовскими, он балдел не меньше нашего. Пархатый по натуре властолюбивый, да злопамятный, кулаками все стены в хате поиздолбил. Говорит: "Выйду, завалю этапника". Скажу тебе по секрету,- тихо заговорил Равиль,- Пархатого ночью к Дрону в хату запускали, и после этого Жека отказался от мести в твою сторону, и как бы в знак примирения привет тебе передает. Дрона вся братва уважает, его слово - закон, как скажет, так и будет, так что еще раз говорю, повезло тебе Санек.

– А как по-твоему, почему за меня Дрон заступился?

– А ты не врубаешься! Да таких случаев в нашей зоне совсем не бывает, чтобы нам пацанам кто-то крутую отмашку дал: месили всех, за милую душу, ты чё, здесь строго, если накосячил, опускаем быстро. Видно ты по делу им всем салазки (скулы) выправил, вот Дрон и замолвил за тебя слово.

– А кто решает, кого опустить, кого помиловать?

– Ясен пень - блатные в отряде.

– А блатных, кто, Дрон назначает?

Равиль прищурился, и как бы внимательно оценивая взглядом Воробья, сказал:

– Ты вопросов пока много не задавай, определись, с кем жить будешь: с мужиками - значит, пахать будешь, как папа Карла, а если с блатными, то есть с нами пацанами, значит почет тебе и уважение.

– А я хочу жить сам по себе,- твердо заявил Сашка.

– Золотую середину выбирать тебе не дадут, здесь или - или, правда есть еще одна дорога - в петушатник. Не в обиду тебе будет сказано, если бы ты себя поставил по-иному, и не впрягись за тебя Дрон, одним словом: я бы тебе не завидовал.