Путь к тишине. Часть 2

— Меня? Что это значит? Я должен стать твоим любовником? Или рабом?

— Нет. Я хочу, чтобы ты перестал быть их рабом.

— Не понимаю.

— Так подумай. Ты ведь умеешь, правильно? — она придвинулась ближе. — Я не верю, что ты с ними по доброй воле. Если я отпущу тебя сейчас…

Она не договорила. Он наклонился вперед, насколько позволяли державшие его веревки, и поцеловал ее в губы.

Повисла долгая тишина. Потом Ксантия медленно произнесла:

— Сделаешь это еще раз — и умрешь.

— Тогда сделай это ты.

Она снова усмехнулась:

— А ты наглец! Вот только на сей раз ты просчитался. Ты знаешь, что красив и что умеешь производить впечатление. Думаешь, что я поддамся твоему обаянию.

Он молчал, и она продолжила уже шепотом:

— А может, ты готов жизнь отдать за…?

Он глянул вниз. Острие ее меча упиралось ему в грудь.

Она так и не смогла тогда понять, что за выражение было в его глазах, когда он снова посмотрел ей в лицо, прежде чем наклонился и поцеловал ее второй раз.

…Она перерезала веревки, дав бездыханному телу свалиться на землю, укрыла его же плащом, потом вскочила на лошадь и, больше не оглядываясь, скомандовала выступление.

Вопросы задавать ей никто не стал. Убила и убила. К чему тревожиться из-за разбойника?

*

— Это был ты? — спросила Кедвин, закончив рассказ.

Митос не ответил. Молчал, перекатывая в ладонях зажигалку, потом встал и, уйдя к самой кромке воды, отвернулся. Что бы он ни думал прежде, это откровение застало его врасплох. Он не ожидал, что подробности его знакомства с Ребеккой известны кому-то еще.

— Значит, он сказал правду, — произнесла Кедвин.

Эта вроде бы невинная фраза внезапно обожгла Митоса, как пощечина.

— Кто? — спросил он, не оборачиваясь.

— МакЛауд. Он пытался намекнуть мне, что за тобой числится нечто, что может мне не понравиться. Значит, это правда.

— Нет, — Митос медленно повернулся. — Это не правда. Это половина правды.

Он чувствовал, что не нужно говорить все это вот так, но остановиться не мог — усталость и нервное напряжение брали верх.

— Я был не просто одним из Четырех. Я создал эту легенду! Без меня Четверо никогда не стали бы чем-то большим, чем мелкая разбойничья шайка. Они были актерами в моей пьесе. А я был и автором, и режиссером! Нравится тебе такая правда?!

Кедвин смотрела на него, напряженно выпрямившись и хмурясь. При последней фразе она решительно встала:

— Митос, что с тобой?

— Со мной? Ничего, — произнес он, дрожа от ярости. — Слишком много в последнее время развелось правдоискателей. Конечно, он сказал правду! Можешь пойти и расспросить его, при каких обстоятельствах ему самому пришлось эту правду узнать! И если ты…

Кедвин, подойдя вплотную, подняла руку и прикоснулась кончиками пальцев к его губам.

Митос осекся и замолчал, вспомнив, где находится и с кем разговаривает. Он попытался возразить, но Кедвин мягко обхватила его за шею, притянула к себе, и все так же молча закрыла ему рот поцелуем.

— Ну что? Успокоился? — спросила она, отстранившись. — Тогда давай все с начала и по порядку.

*

Разговор получился долгим.

Митос, устыдившись своей вспышки, говорил легко, хотя и без большого удовольствия, примирившись с необходимостью поделиться тем, что привык держать при себе.

Кедвин правильно уловила его настроение. Не прерывала и не торопила, слушала все подряд, не гадая, относится это к делу или нет, и собирая в одну картину про себя. К тому времени, когда они, устав сидеть на одном месте, неторопливо пошли по тропке вокруг озера, картина эта уже была достаточно ясной.

— Да-а, вот как все объяснилось, — проговорила Кедвин. — Мне всегда чудилось что-то… слишком искусственное в этой истории о Союзе Четырех. А это всего лишь легенда!

— В каком-то смысле так и есть. Подумай сама: что реально могут сделать всего четыре Всадника, будь они хоть четырежды Бессмертными? Разорить крошечную деревушку нищих кочевников? Ограбить караван, хозяева которого решили сэкономить на охране? Разве этого достаточно, чтобы держать в страхе города и государства?.. Любая шайка разбойников-смертных управилась бы с той же работой не хуже. Для того же, чтобы сотворить живучий образ, не нужно иметь великую армию.

— О да, — вздохнула Кедвин. — Я догадывалась, что ты редкий негодяй, но такого, признаться, не ожидала.

— Спасибо за комплимент.

— Не за что… Кое-чего я все-таки не понимаю. Этот тип, Кронос… Да, такая порода людей мне известна. Но скажи, пожалуйста, что тебя связывало именно с ним? Легенда легендой, но ты был способен на большее, нежели создавать имидж мелкому разбойнику.

— Да, верно.

— Тогда ради чего ты тратил на него силы столько времени?

Митос тяжело вздохнул:

— Признаться, я надеялся, что ты не станешь в это углубляться.

— И тем не менее…

— Ты знаешь, что такое Стокгольмский синдром?

— Примерно представляю.

— А я это знаю по собственному опыту. Хотя слов таких в то время, конечно, не было.

— Постой, — Кедвин даже остановилась, — Ты хочешь сказать, что он тебя заставил?

— Нет… Не совсем. Он не заставлял меня присоединяться к их команде или выполнять его приказы, если ты это имеешь в виду. Но он нашел способ привязать меня к себе. Поверь, он был больше, чем просто мелкий разбойник.

— И как? — тихо спросила Кедвин.

Митос качнул головой:

— Честно, я не хочу об этом вспоминать. А рассказывать, тем более. Это был его особенный талант. Знаешь, бывают моменты, когда наше Бессмертие оборачивается против нас, лишая возможности хотя бы в смерти найти освобождение.

— Ты, и вдруг жалеешь, что не мог умереть? — приподняла брови Кедвин. — Вот это сюрприз!

— Может быть, может быть… Теперь это уже не имеет значения. Смерть тогда была единственной возможностью сохранить свободу, сохранить себя прежнего. Этого мне было не дано. А теперь ничего уже не изменить. Я сломался… Нет, он не хотел, чтобы я потерял рассудок. Я был нужен ему в здравом уме. Но это ведь только говорится, что нельзя заставить человека полюбить. Можно, и еще как.

— Значит, он таким образом добивался любви? — скривила губы Кедвин.

— Не только. Я получил то, чего хотел. Избавление от вечного одиночества и страха. Ты, наверно, тоже знаешь, что это такое, — вдруг почувствовать, что ты не один. Уже только этого было достаточно, для меня. Но Кронос видел и другое. Он знал, чувствовал, насколько я сильнее его, и понимал, что не сможет удержать меня, если однажды я решу уйти. Он мог просто запугать меня… но и этого ему было недостаточно.

Митос помолчал, глядя себе под ноги, потом закончил уже совсем тихо: