Путь к тишине. Часть 3

— Да уж, дела — хуже некуда… На сей раз, Мак, тебе уж точно «повезло».

— Мне? — удивился МакЛауд. — Почему именно мне?

— Ну, ведь это ты не успел внести ясность в ваши отношения. По себе знаю, как паршиво, когда остается неулаженное дело.

— Джо, он еще не умер, — заметил МакЛауд, пряча раздражение. Зачем говорить о Митосе как о покойнике?

— Верно, — Доусон чуть заметно улыбнулся. — С Ансельмом вам повезло, он как раз в Париже — по каким-то монастырским делам. Вот адрес отеля… Что до остального — я ничего подобного никогда не слышал. Могу, конечно, запросить информацию из архивов, но сомневаюсь, что будет прок.

— Я тоже не надеюсь ничего узнать, — вздохнула Кедвин. — Если уж сам Митос ни о чем таком не слышал, откуда взяться сведениям в архивах?

В соседней комнате раздалась трель телефона. Кедвин нехотя оттолкнулась от дивана:

— Это мне. Я на минуту…

Она ушла; в гостиной стало совсем тихо.

МакЛауд ожидал вопросов, но Доусон молча сидел в кресле. И одет он был, против обыкновения, в строгий черный костюм.

— Джо, у тебя тоже что-то случилось? — осторожно спросил МакЛауд.

— У меня — ничего, Мак.

— Почему ты в черном? Как будто в трауре.

Доусон посмотрел на него с сомнением, затем покачал головой:

— Не стоит, Мак. У тебя своих забот хватает… А мои дела — это мои дела, хорошо?

МакЛауд молча кивнул, не решаясь задавать новые вопросы.

Главное он уже почувствовал — отчуждение. Конечно, Доусон и прежде не очень распространялся о своих родственных и дружеских связях, особенно среди Стражей. Но сейчас его нежелание рассказывать о своих проблемах казалось чересчур упорным.

А ведь Кедвин знала, внезапно подумалось ему. И от ее вопроса Джо не отмахнулся вот так. Значит, еще раньше он рассказал или ей, или им с Митосом о своей беде. Так почему не может рассказать ему?

Отчуждение…

Сначала Кедвин. Теперь Доусон… А ведь они совсем недавно встречались и разговаривали, и все было в порядке! Когда же все так изменилось?

«Что ж, получай, — с болезненным удовлетворением подумал МакЛауд. — А можешь еще попытаться убедить их обоих в том, что они ошибаются, что хороший здесь вовсе не Митос, и что он просто морочит им головы… Да я что угодно могу говорить теперь! Смерти Митоса — вот такой — они мне не простят!»

Послышались шаги, и в гостиную вернулась Кедвин.

— Так о чем мы? Да, Джо, нам нужно уехать отсюда… Разыщем Ансельма и попросим убежища в монастыре.

— Надеюсь, все обойдется, — вздохнул Доусон, поднимаясь с кресла. — Ладно, звоните, если что.

— Джо, у тебя не будет неприятностей? — негромко спросила Кедвин.

— Не будет, — усмехнулся тот. — Я сейчас единственный Наблюдатель, у которого хватает смелости приближаться к этому дому. Так что никому и в голову не приходит меня останавливать. В отчеты я вашу историю пока включать не буду, незачем лишний шум создавать. Дальше посмотрим…

Кедвин проводила Джо и вернулась. Остановилась в дверях, скрестив руки на груди и прислонясь плечом к косяку.

— Отчего ты так приуныл, Дункан МакЛауд?

— Смеешься, — тоскливо вздохнул он. — Ну, смейся… Имеешь право.

— Я не смеюсь, — жестко сказала она. — Мне, знаешь ли, не до смеха… Я просто ждала, когда ты, наконец, сообразишь, какова в этом деле твоя роль.

У него не достало сил спорить:

— Я вижу, какова моя роль. Что эти признания меняют?

— Ничего, — покачала головой Кедвин. — И кто я, чтобы тебя судить? Впрочем, тебе и так будет невесело. Очень неприятно понимать, что уже не сможешь попросить прощения. И знаешь… Мне тебя не жаль.

— Спасибо на добром слове, — тихо ответил он.

— Пожалуйста, — пожала она плечами. — Ладно, не о чем спорить. Я займусь обедом… Посиди пока с ним.

— Кедвин.

Она оглянулась с порога:

— Да?

— Ты… Тебе известно, что за беда у Доусона?

— Тебе он разве не сказал?

МакЛауд молча покачал головой. Кедвин не удивилась и сказала просто:

— Джек Шапиро вчера казнен по приговору Трибунала.

Потом она отвернулась и ушла на кухню.

МакЛауд снова поднялся наверх. Тихо, будто боясь потревожить спящего, вошел в спальню Митоса и присел на край кровати.

«Они правы… И Кедвин, и Джо. Какого черта я начал воображать, будто знаю все лучше, чем они?»

Их с Доусоном отношения складывались непросто. Но они всегда понимали друг друга, потому что всегда следовали велению сердца и совести… Сколько помнилось МакЛауду, первый шаг к примирению обычно делал Джо. На конфликт же первым не шел никогда. Теперь же…

Нет, дело не в том, что он не захотел ничего рассказывать. Смесь досады и ревности МакЛауд почувствовал, поняв, что Доусон не захотел рассказывать ничего именно ему и именно сейчас. Конечно, к Джеку Шапиро он не питал теплых чувств, но Доусона хорошо понимал.

Кто там следующий на очереди? Что сказала бы здесь и сейчас Аманда?

Лицо погруженного в странный то ли сон, то ли не сон Митоса казалось отрешенно-безмятежным, только не таким молодым, как прежде. И волосы в полумраке задернутых штор казались присыпанными пеплом.

Пепел.

Какой страшной стороной обернулись рассуждения Кассандры, вроде бы такие правильные и логичные! Сколько же на самом деле стоит все, что от нее исходило?

Какой же ты идиот, Дункан МакЛауд, мысленно сказал он себе. Вот так разом потерять всех друзей! Ради чего?

========== Глава 58. Жертвоприношение ==========

Около трех часов дня позвонила Мишель и сообщила, что отправляется в отель, адрес которого дал Доусон. Еще через час они с Ансельмом стояли на пороге дома Митоса.

МакЛауд, не перестававший сравнивать Ансельма с Павлом, про себя отметил еще одно обстоятельство: за стенами монастыря Ансельм монашеской одежды не носил. Было это нарушением устава или нет, но в миру он предпочитал выглядеть как мирянин, вернее, как Бессмертный, носящий меч. Он таковым, в общем, и являлся, при всем своем миролюбии.

— Добрый вечер, — сказал Ансельм, пройдя вслед за Мишель в гостиную. — Кедвин, дорогая, со времени нашей прошлой встречи твоя манера приглашать в гости стала весьма оригинальной. Твоя юная подруга готова была силой вести меня к тебе, если я вздумаю возражать. Что за спешка?

— Извини, Ансельм, — отозвалась Кедвин. — Действительно спешка. Очень кстати, что ты оказался в Париже…

Он остановился посередине комнаты и оглядел по очереди всех присутствующих:

— Так. Раньше о Павле, теперь обо мне Бессмертные вспоминают только по одному поводу… Кому-то из вас нужно убежище?