Путь Владычицы: Дорога Тьмы

— До конца ряда осталось немного. Иди, Кенан, принеси пустую и, на всякий случай, ещё ленты да проследи… в общем, как обычно, — Дыв устало уселся на землю, в тень.

— Я бежать, мастер! — Кенан чуть ли не вприпрыжку понёсся, придерживая ворох одной рукой, чтобы ни один подозрительный лист не упал на землю.

Мастер велел сжигать такие ветки, но местные женщины подсушивали их и бросали в костёр, на котором готовилась еда. Пища от запаха виноградных лоз приобретала другой аромат, так считали дикие. Дыв когда узнал, сначала поругался, а потом сказал — пусть забирают, лишь бы не сушили заражённые листья во время ветра.

Дыв присмотрел гроздь налитого тёмно-красного муската, оторвал от неё малую часть и задумчиво положил виноградину в рот — с этого куста можно было уже собирать, пока не начал усыхать. Кенан при всей своей скорости будет бегать минут двадцать, не меньше, а за это время можно успеть вздремнуть. И Дыв растянулся на земле, подложив под голову свёрнутую накидку. Необходимости в тёплой одежде здесь, в винограднике, не было, а за его пределами гулял прохладный горный ветер, но и к нему Дыв быстро привык. Поэтому господскую накидку чаще носил переброшенной через своё плечо Кенан, чем ужасно гордился.

Закинув в рот оставшиеся ягоды, Дыв пожевал их, высасывая сок, сплюнул жмых и вздохнул, устраиваясь поудобнее. Над головой плыли облака, соларис сместился к западу и уже не раздражал глаза, Дыв сам не заметил, как задремал.

События двухмесячной давности сломали его, разрушили намерения, поэтому теперь ему не просто требовалось время всё восстановить. Или решить, что больше не нужно убивать фрейев. Вообще никого не нужно убивать…

Севим не звал на помощь, когда его, уставшего от двух предыдущих схваток с сильным противником, начал добивать Жадалах-кхан. За сына это сделал отец, прекрасно понимая подлый замысел соседа. Отдал приказ страже и сам присоединился к ней.

Дикие не заставили себя ждать. Копящееся десятилетиями напряжение между двумя племенами взорвалось и разлетелось на тысячи осколков, поражая сердце каждого на поле одинаковым желанием — желанием убить врага. Но диких было слишком много, а Захеб-кхан пришёл без войска, всего с сотней воинов для охраны и подтверждения своего статуса. Как ни сражались яростно виерды, фрейи видели: поражение восточного племени — вопрос часа, не больше.

Почему же не вмешался Асвальд сразу или, проще того, не отменил брак Марны с ненавистным ей Карталем? Пожелал кровавую игру? И что за удовольствие знать заранее, что ты толкаешь племя на вымирание? Дыв сначала решил, будто Асвальд затеял мелочную интригу ради ценных даров Захеб-кхана, чтобы оставить их себе и не отказываться от помолвки. А когда Горан всё объяснил, Дыв содрогнулся — коварству фрейев был ли предел?

Да, дикие много лет поддерживали Асвальда. Люди Жадалах-кхана возделывали поля, виноградники, разводили скот и, правда, никогда не работали на руднике, ибо то считалось рабским трудом. Покровительство фрейев обеспечивало диким свободную и спокойную жизнь. От переизбытка свободного времени некоторые дикие отправлялись вместе с мастером Оржаном на добычу рабов и сокровищ.

Иногда Жадалах на пару с Асвальдом разыгрывал военную драму — дикие уходили вглубь своей территории, на юг, там переправлялись через пролив и нападали на Арнаахал. Грабили столицу, похищали женщин, лошадей…

Оправившись от неожиданного набега, миролюбивые земледельцы и скотоводы, арнаахальцы собирали корабль, дары и плыли к Асвальду с челобитной — защитить их от диких. Асвальд брал дорогую мзду и важно обещал приструнить зарвавшееся племя, и потом несколько лет давались арнаахальцам для передышки. Затем набег повторялся, пока южане не догадались о коварной схеме северян. И вместо того чтобы опять плыть к королю фрейев, начали укреплять свой город.

За несколько лет Арнаахал превратился в неприступную крепость. Более того, чтобы обезопасить себя как от нападения со стороны суши, так и с неба — от фрейев — арнаахальцы отреклись от магии. На Совете старейшин постановили: магия делает человека ленивым и гордым, выбор любой стороны (Света или Тьмы) — опасным существование.

Как им это удалось, никто не знал, сами арнаахальцы утверждали, что секрет прост: не нужно пользоваться магией, и она исчезнет. Как бы то ни было, у себя дома они были в относительной безопасности. Асвальд, не поверивший новости, решил навестить соседей, но будто наткнулся у границ арнаахальской суши на стену, высасывающую силу, — и чуть было не пошёл бескрылым камнем на дно. Пришлось повернуть назад. Отсюда становилось понятно, почему Асвальд никогда не планировал для своих детей брачных договоров с арнаахальскими принцами и принцессами.

Однако плодовитость по благословению Сердца вынуждала его расширять границы своего государства. Дикие в любом случае были бы счастливы получить крылья, но за восточной невысокой цепью холмов земля казалась куда более плодородней и щедрее к своему народу.

В итоге Асвальд разыграл очередное представление: заставил поверить Жадалах-кхана в своё крепкое покровительство, подал надежду Захеб-кхану, а когда дикие начали побеждать — пришёл на помощь виердам. Тем самым фрейи показали: то была их общая победа, ведь за Захеб-кхана сражались все фрейи, имеющие крылья, фрейлеры и просто фрейнлайндцы без печати Тьмы. Марна вообще вытащила своего избранного жениха их натурального месива, что закрепляло за ней право на виердские земли и власть над дикими племенами.

— Итак, донна Марна сделала отличный и выгодный выбор, — усмехнулся Горан, закончив объяснять.

— Но ведь Севим, кажется, ей понравился, — уточнил Дыв, внутренне надеясь не только на холодный расчёт фрейев.

— Симпатия — дело второстепенное. Ты сам видел, к чему может привести привязанность, — Горан налил себе дорогого вина, сделал большой глоток и уставился равнодушно на прозрачный кубок с остатками рубиновой жидкости.

Мужчины молчали, Дыв рассматривал фрейлера, а тот словно не замечал этого, пялился на кубок, потом поднял глаза:

— Спросить хочешь, любил ли я Улву?.. Она мне нравилась, но любил ли? Я не знаю. Её нет и мне всего лишь грустно.

— Она спасла твою жизнь ценою своей.

— Я знаю, — Горан почесал чешуйки на лбу, — но это ничего не меняет… Осуждаешь, карамалиец? Или твои воркования с младшей дочерью — такое же самоуспокаивающее притворство, как и моё?

Вертикальные широкие чёрные зрачки сузились: Горан испытывающе смотрел на Дыва, возвращая ему его недавнее нескромное любопытство. И Дыв был вынужден признать, в первую очередь себе, Горан прав. Фрейлер догадался об ответе и усмехнулся:

— В тебе тьмы больше, карамалиец, чем ты воображаешь. Выпьем!

В попытке Жадалах-хана убить одну из дочерей Асвальда Дыв узнал дежавю. Сначала он подумал, что кхан диких тоже преследовал свою цель остановить бойню, угрожая фрейям. Но когда Дыв увидел мёртвое тело Улвы, понял — нет, здесь было другое. Ему объяснили так: Жадалах пытался провести обряд посвящения себя Тьме. Он был одержим крыльями с того дня, когда познакомился с королём фрейев, а потом Асвальд подогревал его интерес, намекая на возможность стать равным себе, — так фрей удерживал непокорного дикого в подчинении.