Путь Владычицы: Дорога Тьмы

— Ты-не-па-ни-ма-иш-ш-ш, ка-ра-ма-ли-иц! Ты нас-столько глуп, что… наливай!

— Н-ну п-просвети, Горан-дин-дон! — Дыв подлил вина. — Да-вай, продин-донь, че-го это я не по-ни-ма-ю, а?

Далее последовала длинная тирада фрейлера, несколько путанная, но тем не менее содержащая нужное пояснение. Свет новой жизни, подобно тому, как рождалось Всемирье из чрева Мрака, отравлял Тьму во фрейях, первозданную, чистую. Они сами были сутью первого Мрака, свободного и непокорного. Горан фыркнул, мол, и Отилия после жарких ночей с рабами нет-нет да и исчезает, а Асвальду, конечно же, проще…

Плодовитость же королевской четы, произведшей на свет пятерых детей, имела примерно тот же секрет, что и неподвижность дворца во время последних землетрясений — Тьма создавала вокруг растущей в женском чреве жизни защитный невидимый кокон (Тьму Созидающую и Охраняющую), оттого все юные фрейи рождались в чёрных “рубашках”, из которых потом Отилия-мать создавала защиту, подобную Аше.

А фрейлеры… Что фрейлеры? Горан так пожал плечами, что Дыв расхохотался. Фрейлеры — всего лишь плод страсти господ или же отголоски давнего наследия, когда Тьма выбрала особенного человека и сделала его своим сосудом.

— Ну, а чисто из интереса… Да хранит Тьма короля Асвальда Второго и его семью… и тебя, естес-сно… — Дыв потряс куском ветчины, пьяно наблюдая, как она “кивает” собеседникам. — Что будет, если вдруг появится новый Жадалах-кхан и разом прикончит вас всех? Тьма возродится?

Горан икнул:

— Тьма — пер-воз-дан-но-е на-ча-ло, глу-пый ты… О-на всег-да воз-рож-да-ет-ся!

Ничего другого Дыв и не ожидал. Сколько фрейи не осушали Источник в Кар-Эйре, он медленно, пусть на это требовались десятилетия, но снова начинал работать. Однако принц Исак, внимательно штудировавший “Основы Всемирья”, был уверен, что источников как Тьма, так и Света во Всемирье может быть несколько — слишком необъятным и неисследованным был весь этот мир.

Источник в Кар-Эйре именно поэтому не находился там от сотворения, а возник благодаря жителям. Точно так же и обосновавшаяся Тьма во Фрейнлайнде — всего лишь взращенная кровавыми жертвами сущность. Умри в жерле вулкана сотня Торвальдов — и Тьма стала бы чем-то иным. Многообразие личин как Мрака, так и вышедшего из него Света, предполагала подобный вариант. Тем более если Свет всегда имел пятно Тьмы и наоборот.

Более чем очевидным доказательством являлись наблюдения Дыва: фрейи всё-таки умели любить, а среди кар-малерийцев встречались редкостные сволочи.

Возникал вопрос — есть ли смысл убивать фрейев или можно попробовать изменить Тьму во что-то другое. Но как?! На данном этапе своего затянувшегося детектива Исак был готов к отказу от убийств, но поймут ли его братья, обнадёжившие товарищей и взявшие с них клятву? Поэтому Исак решил пока тянуть время, насколько это было возможно. Тем более, нельзя было способствовать рождению нового свирепого Асвальда Третьего. Принц Инграм где-то гулял, и со смертью Улвы Исак убедился: если бы официальный сын Асвальда сгинул бы, сюда примчалась бы его тьма и распределилась бы по живым фрейям. Но этого не случилось, значит Инграм был жив.

Продолжая думать об исполнении своего плана, Дыв старательно задвигал в тёмный угол своей совести другое, в чём боялся себе признаться. Он слишком привязался не только к фрейям, но и, кажется, немного влюбился. Ночью по привычке шарил по кровати рукой, “подгребая” к себе Кайю, не находил — и просыпался.

На следующее утро Асвальд собрал придворных фрейлеров, семью на Совет. Требовалось назначить одного или троих управляющих на территорию диких за расщелиной. Там нужно было не только навести порядок в стане, но и взять под контроль сбор приближающегося урожая.

Горан с лёгкой подсказки Дыва начал просить короля освободить от должности помощника, мол, после вчерашнего он не чувствует себя достойным далее находиться среди фрейев: единственная, кто верила в него, погибла, а он не смог её защитить. И теперь Горан готов посвятить себя тяжёлому труду вдали от Его величества.

Это заявление, к удовольствию наблюдающего Дыва, задело фрейев — король с королевой изумлённо переглянулись; Кайа, вспомнив о сестре, опять заплакала, а Солвег, считавшая Горана недурственным собеседником, возмутилась.

— Я слишком много в тебя вложил, ты остаёшься здесь! — отрезал категорично Асвальд и запретил обидевшемуся Горану “думать о побеге”.

Затем двое фрейлеров получили новые должности, и Совет подходил к концу, как Дыв (искренне надеясь на положительный ответ) напросился в помощники к хозяйственнику. В этот раз Асвальд не стал отговарить, кивнул — и на этом вопрос был решён.

Самое сложное — разговор с Кайей — отложить не получилось. Ящерка не на шутку испугалась одиночества.

— Вам пора взрослеть, ваше высочество, — Дыв вытирал её мокрое лицо рукой и кусал губы: до чего ж она взяла над ним власть! — А я… Мне тоже нужно остыть, я слишком привязался к вам…

Переход с “ты” на “вы” добил Кайю, и её рыданиям не было конца. Усыпив её и на прощание погладив спящую у камина Ашу в теле огнеплюйки, Дыв ушёл.

Думал ли он о Кайе эти два месяца? Первые дни — слишком много и часто. Затем понемногу чувства начали притупляться, как боль в заживающей ране; он погрузился в работу и вечером засыпал мгновенно, укладываясь на ложе в своём небольшом шатре. К нему приблудилась молодая дикая толстая кошка, Дыв подкармливал её, а однажды утром проснулся с подарком — “сожительница” окотилась на его постели. Принёсший завтрак господину Кенан застал того бранящимся и пытающимся очистить постель от кошачьей скверны.

— Так то хорошо, мастер. Абитат приносить покой свой хозяин! Он оберегать сон от страшный грызун! Билги прогнал свой абитат, а его жена родить малыш, и грызун убить ночью малыш. Билги проклят, мастер!

— У меня нет младенцев! И, надеюсь, ещё не скоро будут! — рявкнул Дыв, отрезая ножом от войлочной подстилки испорченный кошкой кусок.

— Я мочь отнести абитат к Билги. Это может быть его абитат.

Дыв, выпустил громко возмущённый воздух и постоял на корзиной, куда переложил кошку с котятами. Те сладко спали, припав к материнским сосцам, а кошка вопросительно подняла голову и воззрилась жёлтыми глазами на хозяина, которого выбрала сама. Карамалиец с досады плюнул:

— Пусть остаётся. Никуда не носи. Котята подрастут — раздашь. Белги, Ёмеру — кому хочешь…

Во время работы вспомнил про Кайю и её опасную носительницу Аши — огнеплюйку. Спустя три недели, когда по шатру носилась пушистая орава, норовя попасть в костёр, разожжённый в прохладную ночь, Дыв вручил двоих котят Кенану, а третьего передал во дворец Кайе. Оттуда ему привезли письмо, в котором принцесса вежливо благодарила за подарок, понравившийся Аше.

К тому дню во дворце хватало питомцев: из Кар-Эйры месяц назад пришёл корабль с очередными дарами для Солвег. Молодые козлята серебристой породы, аквариум с хищными рыбками и им подобные существа — всё это было мило, но Аша упрямо не соглашалась расставаться с телом существа, владеющего огнём. И вдруг — абитат. Дыву оставалось гадать, что именно понравилось Аше, ведь особых талантов котёнок не имел. Если только Кайа не начала привязываться к нему, а персональная тьма взревновала и таки согласилась на слияние.