Путь

— А ты, значит, всегда планируешь наперёд?

— Да, как-то так сложилось — я всегда думаю, что будет дальше — через год, например. Так мне проще: когда я понимаю конечную точку, то мне легко составить путь.

— Так значит, я прав, когда говорю, что вы с Луи похожи, — довольным тоном произнёс Саша.

— Не поняла тебя, почему это?

— Потому что префронтальная кора головного мозга как раз таки и отвечает за предсказывание — это раз, и за планирование — это два. Вот почему мне сразу пришло в голову, что вы напоминаете друг друга.

В ответ Бо поглядела на него таким взглядом, что он понял — с умничаньем пора заканчивать. Какое-то время парочка ехала молча.

— Вот, наконец-то, нормальная дорога. Давай музон на полную, да погоним побыстрей? — и, не дожидаясь его ответа, девушка втопила педаль в пол, врубила ещё допотопный альбомчик The Black Keys, и они помчались, наслаждаясь открывавшимися из окон видами.

— Слушай, Бо, — вдруг Доктор повернул ручку громкости на убавление. — Всё же хочу у тебя спросить — мы ж с тобой не чужие люди, а ты что имела в виду, спрашивая о проблеме? Это ты про что? Что не так?

Бо помолчала, усмехнувшись и сбавив скорость. Доктор продолжал на неё глядеть, так что девушке пришлось признаться:

— Видишь ли — я злоупотребляю.

— То есть ты употребляешь себе на зло?

— Да нет, наверное! — неуверенно ответила она.

— Дай угадаю. Это травка? — заинтересовался Доктор.

— Ой, давай всё, Саня, — напряжено бросила Бо. — Проехали.

— Ты сегодня чего на взводе? — осторожно поинтересовался Саша.

— Сам ты такой! Ничего я не на взводе! — психанула она, ударив по рулю.

Не ответив, Саша отвернулся к окну, молча наблюдая за пролетающим пейзажем.

— Извини, — наконец прервала молчание Бо, как будто и ничего не случилось. — Скажи мне, я правильно понимаю, что, если постоянно думать, как бы употребить, то серое вещество настроится на поиск?

— Что-то типа того, но не то, — немного отрешённо произнес он, но продолжил. — Окончательное принятие решений зависит от того, в каких точках вопрос — «как делать» соприкоснется с вопросом — «что делать».

— Это метафоры?

— Нет. Это процедурная и декларативная память. Это научные термины, поэтому я могу не продолжать, если хочешь.

— Нет уж, будь добр, объясни, — с иронией ответила девушка.

— Ну, зачатки памяти есть даже у рыб. Процедурная, в основном основана на привыкании и рефлексах. То есть у нас изначально в генах прописана тяга к упорядоченности. А вот декларативная память сильнее всего развита именно у людей. Она требует работы гиппокампа и кодирует всё на свете: события, цифры, лица, наши воспоминания. И именно она помогает создавать будущее.

Бо задумалась.

— А память — она как фундамент? То есть я имею в виду, на неё можно полагаться?

— Не-е-ет, что ты, — усмехнулся Доктор. — Память пластична, как и сам мозг. Твои воспоминания меняются каждый раз, когда ты о них, собственно, вспоминаешь или, наоборот, забываешь. Представь, что ты увидела какое-то событие: оно становится этакой осью пирамиды, на которую ты нанизываешь свои чувства об этом, дальнейшие размышления, мнения других людей, последующие события и так далее. Причём эта пирамида бесконечна, потому что память постоянно трансформируется под влиянием всего вышеперечисленного.

— А можно перестать думать о чём-нибудь?

— Можно.

— А как?

— Не думать об этом. Чем больше ты не думаешь — тем больше ты не думаешь.

— Лихо ты загнул.

— Эт не я загнул, эт так учёные люди загнули.

— А если хочется, если в удовольствие? — вопросила она.

— Что в удовольствие? — уточнил он.

— Что-то делать в удовольствие.

— Не понимаю я тебя, Бо.

— Нравится употреблять что-нибудь, например? Как от этого отвыкнуть? Как не думать, когда хочется?

— Понимаешь, центры удовольствия находятся в мозге рядом друг с другом, и физически, и психически, конечно же. Поэтому нередко активация центров, связанных с алкогольным или наркотическим опьянением, автоматически усиливает условный потенциал действия целых скоплений соседних нейронных связей. Вот ты достала свою красивую трубочку для курения марихуаны, и в этот же момент твой мозг отреагировал на неё, как на дозу наркотика, а всё потому…

Но Бо недослушала, отчего-то снова разозлившись.

— Вот, Сань, раз уж у нас сегодня день разговоров начистоту, то позволь и мне сказать пару слов?! Давай с тобой хоть раз просто поговорим, а? Ты чего мне постоянно лекции читаешь, как студентке какой. Ты же можешь нормально общаться с людьми, дорогой ты мой хороший?

— Могу вроде.

— Вот давай тогда.

— Так ты ж сама спросила! — возмутился Александр.

— Теперь сама и отвечу! — вскрикнула Бо.

— Нихрена я вас, баб, не понимаю! Что у вас с мозгами не то?! — психанул в свою очередь он. — Каким местом вы думаете? И если в мозге затекло, то выйдите из мобиля, походите, булки растрясите немножко, пусть кровь обратно к нужному месту прихлынет. А то: то-да-потому, то-да-потому!

Он так по-дурацки всплеснул руками, что Бо хотела было что-то ему ответить, но вдруг её пробрала внутренняя смешинка, она подавила её и долго ехала, сдерживая улыбку. На этот раз молчание первым прервал Саша.

— Бо?

— М-м?

— А почему ты вернулась ко мне?

— Просто.

— Просто что?

— Просто я заглянула в будущее, а тебя там нет.

Саша повернулся и долго глядел на профиль любимой женщины. Оставшуюся дорогу ребята провели в тишине. Так они добрались до транспортного узла, дождались маглев, погрузили мобиль на пульман-паркинг и ушли в пассажирское отделение. Вскоре маг набрал скорость и полетел по дюкеру* (закрытой скоростной магистрали) в союзный город, находившийся в сорока километрах от Ганзы.

*

Через пару часов они уже припарковались на полисной многоярусной парковке, от которой можно было дойти пешком до дома. У стоянки рос небольшой опавший листвою лесок, и блестело замёрзшее болотце. Летом тут хуже, конечно, было — постоянно кровососы лезли — поэтому на этом месте паркинг и возвели. Выйдя из мобиля, он приобнял её за талию и чмокнул в щёку.

— Помнишь, ты мне сказала, что для того, чтобы научиться, нужно, прежде всего, учиться?

— Помню. Рада, что и ты запомнил, — счастливым голосом ответила она, как ни в чём ни бывало. За это, наверное, он ей всё и прощал, хотя вряд ли об этом думал — мысли были увлечены другим: